Полное сокращение с добавлением приводит к тому, что элемент одного класса заменяется элементом другого класса, вследствие чего между составляющими синтагмы или предложения устанавливается нетривиальная синтаксическая связь. С явлением перевода единиц из одного класса в другой мы сталкиваемся также в общелитературном языке, где часто субстантивируются (в их исходной и производной формах) глаголы, прилагательные или даже целые выражения. Тогда исходное глагольное или адъективное значение начинает стираться, за исключением тех случаев, когда поэт намеренно подчеркивает его, вводя гибридные конструкции типа Les m'as-tu vu dans mon joli cercueil (Ж. Врассенс) [1]. Можно было бы с полным правом назвать эту фигуру «синтаксической метафорой». Как и в метафоре, субституция здесь производится на основе некоторого изначального сходства. Разумеется, формальное сходство, о котором здесь идет речь, не так очевидно, как семантическое сходство в образных сравнениях. Синтаксическая субституция смежных, сходных в грамматическом отношении классов не так заметна, то есть возникающее отклонение не так очевидно, как при замене показателей удаленных друг от друга, противопоставленных друг другу классов. Мы продемонстрируем это на нескольких примерах. Так же как и существительные, неопределенная форма глагола и некоторые виды придаточных предложений имеют статус именной группы. Таким образом, можно с легкостью заменять одно на другое или же объединять их при помощи сочинительных союзов:
Ah! c'est encore ce gémir d'abandonner le sommeil! (Aragon)
148 'Ах! И опять этот стон [букв. это стонать] по уходящему сну!' (Арагон). II remarqua pour la première fois des petits personnages peints en bleu, que le sable était rosé, et enfin :ev la précieuse matière du tout petit pan de mur jaune (Proust) букв. 'Он впервые заметил маленькие синие фигурки, что песок розовый, и наконец, чудесную фактуру маленького фрагмента желтой стены' (Пруст).
Подобные подстановки или перечисления, в которых участвуют существительные и наречия или существительные и прилагательные, уже более заметны, но в их основу еще заложено некоторое сходство:
Le vierge, le vivace et le bel aujourd'hui (Mallarmé) букв. 'Девственный, могучий и прекрасное сегодня' * ' (Малларме). Le pâtre promontoire au chapeau de nuées (Hugo) букв. 'Пастух-отрог, и тучи вместо шляпы' (Гюго). Regrets des yeux de la putain Et belle comme une panthère (Apollinaire) букв. 'Скорбь в глазах у проститутки И красива как пантера' (Аполлинер). Les affiches claires sont blanches dans le sombre du temps (Vallès) букв. 'Светлые афиши белеют в Темноте (темном) времен' (Валлес).
В последнем примере замена сочетается с фигурой перестановки, о которой речь пойдет ниже: посредством перестановки определение переводится в позицию перед определяемым существительным. Это преобразование группы «имя + прилагательное» очень часто сопровождается переходом прилагательного в класс абстрактных существительных: Renée disparaissait dans la vague blancheur de son peignoir букв. ‘Рене растворялась в туманной белизне своего пеньюара' (Братья де Гонкур). Самые заметные отклонения, как нам кажется, связаны с фигурами, которые приводят к смешению двух основных синтаксических классов, входящих в минимальное
* «Могучий девственный в красе извивных линий» — цит. перевод М. Волошина. См.: Французские стихи в переводе русских поэтов XIX — XX вв.. М., «Прогресс», 1969, с. 57. — Прим. перев.
149 по составу предложение: существительного и глагола. Попытка ввести такие фигуры может привести к полному разрушению коммуникативного акта, во всяком случае, в денотативном плане:
Or il serrure et, maîtresse! Tu pitchpin qu'a joli vase je me chaise et les chemins tombeaux (Деснос).
Еще больший интерес представляет изучение явления синтаксического перехода из одного класса в другой, когда в качестве исходного материала берется не язык поэзии, а самый обычный, спонтанный устный язык общения. Если во время беседы нам не удается быстро подыскать подходящее слово или выражение, мы, не заботясь о грамматической связанности нашей речи, часто «перескакиваем» из одного класса в другой, чтобы там найти подходящую для данной ситуации замену, которая так или иначе выразит grosso modo нужное нам значение. На сей раз — и это составляет отличие данной фигуры от некоторых других используемых в поэзии фигур — главный акцент ставится на отождествлении означаемых за счет некоторых потерь в плане означающего. Как известно, Р. Кено с большим вниманием относился к таким явлениям устной речи и с успехом использовал этот прием в своих литературных произведениях. В одних случаях он прибегает к сжатию полной глагольной группы в слово-предложение; в других, используя приемы перефразирования, возводит простое определение в ранг придаточного предложения:
II était donc enclin à croire que les deux autres: oui. букв. 'Он был склонен думать, что те оба: да' Dominique ... finit par l'abandonner bicause l'arrivée de nouveaux invités ce qu'il y en avait ce qu'il y en avait букв. 'Доминика.. в конце концов покинула его, поскольку появились новые гости, сколько их было, сколько их было'.
Теперь вернемся еще раз к стихотворному размеру и соразмерности предложения, которые мы рассматривали выше как особые виды добавления. Обе эти основные фигуры могут сочетаться с сокращением. Так, в начале периода может задаваться определенный порядок, симметрично противопоставленный порядку его развертывания. Этот прием называется хиазмом (chiasme). Традиционно
150 хиазм связывают с центральной симметрией, которая может проявляться как в семантическом, так и в грамматическом плане; здесь мы приводим примеры, где центральная симметрия затрагивает синтаксис:
Le passé me tourmente et je crains l'avenir (Corneille) букв. 'Прошлое меня терзает, и я страшусь будущего' (Корнель). Charles se sentait défaillir à cette continuelle répétition de prières et de flambeaux, sous ces odeurs affadissantes de cire et de soutane (Flaubert) 'Шарль почти терял сознание от этих бесконечных [букв. — постоянного повторения] молитв и огней, от противных запахов воска и сутаны' * (Флобер).
В последнем примере мы имеем дело не только с инверсией группы «прилагательное + существительное»: здесь имени в единственном числе с двумя определениями — существительными во множественном числе — противопоставляется имя во множественном числе с двумя определениями — существительными в единственном числе. Качественно иного подхода требует другое явление из области стихосложения — поэзия без знаков препинания. Если александрийский стих, который был так дорог Малербу, Корнелю и Буало, подчеркивал и усиливал синтаксические структуры, то стих без знаков препинания стирает грамматические отношения, разрушает синтаксические группы. Когда сокращение знаков препинания не является чисто формальным приемом, слова и слоги в стихотворении становятся в каком-то смысле автономными: их синтаксический статус определяется в зависимости от стихотворного членения. Являясь двойной фигурой, стих без знаков препинания не только добавляет стихотворный размер к структуре предложения: размер приравнивается к ней и в конце концов подменяет ее. Из приведенного ниже пятистишья Аполлинера видно, что связь между первой и второй, а также между четвертой и пятой строкой устанавливается на ассоциативной, а не на логической основе, во всяком случае при первом прочтении:
* Цит. по русск. переводу: Флобер Г. Госпожа Бовари. М.. Гослитиздат, 1952, с. 330. — Прим. перев.
151 Soirs de Paris ivres du gin Flambant de l'électricité. Les tramways feu vert sur l'échiné Musiquent au long des portées De rails leur folie de machines. Ночь Парижа, от джина хмельная, Электрическим светом полна. Рельсы музыкой стали. Трамваи Захлестнула безумья волна, И летят они, мглу разрывая *.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Полное сокращение с добавлением» з дисципліни «Загальна риторика»
