Западноевропейская цивилизация: локальность и универсальность
В процессах глобализации последнего десятилетия прослеживается и иная тенденция: растущая поляризация мира, когда структурно дифференцированному единству основных демократий (во взаимоотношениях которых друг с другом, казалось бы, уже достигнута институционализация баланса могущества) противостоит мир культурно, этнически, конфессионально и цивилизационно разъединенных государств, раздираемых внутренними и внешними конфликтами6. По мере усиления этой последней тенденции свойственная прежде западной геостратегии концепция трансформации внешнего баланса могущества в баланс внутренний дополняется вполне понятными соображениями о необходимости противостоять угрозам межцивилизационных конфликтов путем концентрации внешнего могущества объединенных демократий. Но такого рода соображения находятся в очевидном противоречии с логикой вестернизации, распространения западного влияния и норм западной демократии на весь мир, поскольку теоретически обосновывают его (мира) фундаментальную гетерогенность. Претензии Запада, и в особенности США, на особую мессианскую роль распространителя собственной культуры в качестве универсальной, общемировой вызывают оправданную критику не только со стороны представителей незападных народов, но и у ряда авторитетных западных политологов. Так, С. Хантингтон, говоря о «разрыве между принципами и практикой Запада», указывает, что «лицемерие и двойные стандарты служат платой за универсалистские претензии... Вера в то, что незападные народы должны принять западные ценности, институты и культуру, если говорить всерьез, аморальна по своим последствиям»7. Существующие на этот счет иллюзии развеиваются по мере того, как усиливается «демократическая агрессия» Запада по отношению к государствам, политически ему нелояльным (Ирак, Югославия). Все более обоснованно звучат сомнения в том, что Запад, и в первую очередь его сегодняшний лидер США, в должной мере соответствуют требованиям, предъявляемым мировой эволюцией к лидеру процесса глобализации: «положение обязывает», но груз организационно-политических традиций заставляет использовать методы и идеологии имперского господства, которые, будучи принципиально чужеродными принципам глобального миропорядка, в то же время в качестве рецессивных признаков сохраняются в политическом генофонде держав лидеров западной цивилизации. Участившиеся в последнее время случаи проявления этих признаков в действиях Запада дают ряду аналитиков повод усматривать в этой практике «самоубийственное разрушение... вполне устоявшихся за последние четыре столетия принципов Pax Europeana». Происходящее квалифицируется, в частности, как «распад начал миропорядка, которые позволяли Западу создать привлекательные образцы модерна, заинтересовать другие народы и цивилизации в модернизации различных сторон своего существования»8 . Рискнем высказать предположение о причине столь усилившегося в последнее время парадоксального несоответствия Запада своему историческому предназначению. Эта причина заключена в двойственной природе западной цивилизации (сочетающей в себе элементы культурной самодостаточности с несвойственными другим цивилизациям элементами культурной экспансии), что обусловлено уникальным характером ее эволюции. Возникнув как «равная среди равных», в последние столетия она потеснила и, следует признать, на какой-то период даже затмила все прочие цивилизации (не без воздействия западной цивилизации погибли или пришли в глубокий упадок многие из них. Так, «автохтонные цивилизации» Центральной и Южной Америки были фактически стерты с лица Земли, а развитие ряда крупнейших и древнейших цивилизаций Азии и Африки цивилизаций Индостана, Персии, Аравии, Магриба, Эфиопии и др. надолго вошло в полосу стагнации и мучительного приспособления к вызовам Запада). Локальная западноевропейская цивилизация обнаружила черты цивилизации универсальной. Напомним, что специфическим исходным состоянием Западной Европы было состояние цивилизационной гетерогенности, своего рода исторического котла, в котором смешиваются, но не достигают однородности различные цивилизационные потоки. Причина тому сосуществование, с одной стороны, единой католической религии, сохранившей для Западной Европы духовное и политикоправовое наследие римской цивилизации и структурно предстающей в виде феодализованной теократии, соединяющей сакральную вертикаль с горизонтальной сетью договорных отношений9, а с другой стороны, целого спектра еретических и языческих культов. В том же ряду универсальный язык западной цивилизации (латынь) и культурное единство ее элиты сосуществовали с крайней языковой и культурной гетерогенностью простонародья. Полиэтничность средневековой Европы и, более того, преобладание этнического элемента над цивилизационным, иными словами, неоднородность европейской цивилизации, не позволили сложиться в ее пределах сколь-нибудь могущественному имперскому административному центру. Вместе с тем указанный фактор благоприятствовал развитию рыночных механизмов цивилизационной интеграции. Долгое время под мировой историей традиционно понималась история мировой экспансии западной цивилизации, вся мировая история последних столетий воспринималась как бы сквозь «западную оптику». Основа этих успехов цивилизации Запада в том, что, исходя из этнической и культурной разнородности и пройдя через период глубочайших культурных, конфессиональных и социальных преобразований XVI XVII вв., в течение XVII XX вв. она выработала механизмы преодоления межконфессиональных и шире межцивилизационных противоречий путем институционализации конфликтов, но во многом и путем редуцирования содержательной составляющей конфликтующих позиций к простейшей и в этом смысле универсальной основе. Действительно, в культурном, этническом и историческом отношении западноевропейская цивилизация исходно представляла собой единство трех ветвей - романской, германской и англосаксонской, каждая из которых, в свою очередь, дробилась на ряд этнических и субэтнических общностей. Главным интегрирующим началом, объединявшим все эти народы и государства, как уже отмечалось, были прежде всего христианская религия и Католическая церковь. Однако культурная и этнополитическая гетерогенность, о которой шла речь, в итоге проявилась в процессе Реформации, который охватил прежде всего германскую и англосаксонскую ветви западноевропейской цивилизации, но сравнительно слабо затронул ее романскую ветвь. Более того, Англиканская церковь, утвердившаяся в XVI в. в Англии, имела ярко выраженные отличия от протестантизма в Германии, Швейцарии, Южной Франции. Иными словами, культурная и этнополитическая гетерогенность в Западной Европе трансформировалась в гетерогенность конфессиональную, которая привела к вспышке религиозных войн в XVI XVII вв. Возникновение Вестфальской системы после Тридцатилетней войны стало одним из важных этапов формирования механизмов, позволявших разрешать межэтнические, межконфессиональные и межцивилизационные противоречия. Начиная с XVI XVII вв. высокий потенциал внешнеполитической и цивилизационной экспансии, характерный для крупных западноевропейских политий, был реализован в виде внешней по отношению к Западной Европе колонизации создания торгово-колониальных империй (Португальской, Испанской, Голландской, Британской, Французской), представлявших собой межцивилизационные образования. Таким образом, наиболее важными в западноевропейской истории являются этапы формирования сложной межэтнической и межцивилизационной общности, на основе которой стала возможной выработка все новых механизмов интеграции и решения разнообразных конфликтов. Если попытаться самым кратким образом охарактеризовать специфику этих механизмов, выработанных западноевропейской цивилизацией в ходе ее многовекового развития, то они состоят прежде всего в утверждении и развитии «абстрактных» и «формальных» (и потому универсальных) институтов, таких, как право, рынок, разделение властей и т. п. Подобные «абстрактные», «формальные» институты в наибольшей мере способствуют универсальному и в этом смысле «упрощенному» общению; в то же время оборотной стороной этой универсализации является неизбежное упрощение и нивелировка личности, ее культуры. Так, рыночным агентам не важно, какие именно потребности, сформированные в рамках какой именно культурно-цивилизационной общности, они обслуживают. В процессе развития рынка его агенты неизбежно стремятся к стандартизации и «омассовлению» этих потребностей, приведению их к единому знаменателю. В этом во многом и состоит «секрет» универсальности механизмов, сформировавшихся в рамках западноевропейской и шире западной цивилизации, единство и целостность которой в конечном счете неразрывно связаны с ее интегральностью, структурным динамизмом и сложностью, многомерной внутренней дифференциацией. Обретение качеств ярко выраженной внешнеполитической открытости, способствующей повсеместному распространению западноевропейского политического и экономического порядка в качестве универсального, приложимого даже к чужеродной цивилизационной основе (очевидно, не случайно такого рода внешняя политика в конце XIX в. стала именоваться империализмом), в достаточно органичном сочетании с последовательно развивающимся процессом либерально-демократических преобразований внутриполитической сферы, обеспечило устойчивую динамику процесса модернизации ведущих держав Запада и их лидирующие позиции в глобальном модернизационном развитии. Западная цивилизация обрела практически неограниченные возможности экспансии и освоения внешних миров. Ценою этого, как известно, стал кризис средневекового религиозного миросозерцания, глубочайший религиозный и культурный раскол Западной Европы, а впоследствии широко распространившийся в западном обществе «отказ от религии», своего рода атеистическая культурная революция, всемерное распространение светской культуры, сопровождающееся ощущением утраты прежней цивилизационной идентичности. И, в конце концов, религиозность трансформировалась в свою собственную тень, в культурную традицию, все более беззащитную перед напором агрессивной массовой культуры, возросшей, по существу, уже на новой цивилизационной основе на основе универсальной и нивелирующей культурные различия (часто ценой подавления более высокой культуры) технологической цивилизации современного капитализма. Эта новая цивилизация возникает как бы поверх старой, прорастая сквозь нее и не уничтожая, а лишь оттесняя ее на периферию социальной жизни. Модернизация, собственно, и есть процесс цивилизационной «мутации», преобразования традиционной цивилизации в форму цивилизации универсальной, в которой традиционные, «унаследованные» элементы сохраняются как бы в снятом виде, но которая со временем обретает все большую самостоятельность и качественную определенность, все больше отличаясь от своей прародительницы западноевропейской цивилизации. Важно отметить и отнюдь не очевидное обстоятельство: в процессе формирования «сверхцивилизации» нации-государства не только не исчезают и не «размываются», как это иногда принято считать10, а, напротив, обретают свой зрелый, законченный вид. В сущности, процессы формирования нации-государства как субъекта политики и становления «сверхцивилизационного» сообщества протекают параллельно, взаимодействуя и дополняя друг друга. Тот факт, что нации-государства возникли в Западной Европе и там же начали формироваться основы и механизмы «универсальной цивилизации», далеко не случаен. Дело в том, что до тех пор, пока западноевропейская цивилизация оставалась локальной, процесс формирования нации-государства не мог получить необходимого развития, поскольку каждое из образовавшихся после распада империи Карла Великого основных государств-политий стремилось воспроизвести черты имперского образования, границы которого в пределе должны были бы совпадать с границами данной локальной цивилизации (подобно тому, как границы Древнеегипетского государства или Китайской империи, как правило, совпадали с границами соответственно древнеегипетской или китайской цивилизации). Собственно, континентальные границы западноевропейской цивилизации в основном соответствовали границам империи Карла Великого, и вплоть до начала эпохи Модерна основными субъектами западноевропейского политического развития оставались имперские, по своей сути, образования, генетически связанные с ней. Перерастание западноевропейской цивилизации из локальной в зародыш «универсальной цивилизации» сопровождалось формированием столь уже универсальных по своей природе наций-государств. Постепенно нации-государства «обрастали» все новыми функциями, а в современную эпоху, когда более явно обнаружилась «универсальная цивилизация», они выполняют новые функции - геоэкономические, геополитические, информационно-коммуникативные и т. п. В этой связи можно сослаться на исследование П. Херста и Г. Томпсона, в котором показано, что в современных условиях глобализующегося мира возникает необходимость управления на пяти уровнях от международного до локально-регионального, интегрировать которые может только нация-государство посредством: 1) соблюдения межгосударственных соглашений, особенно между странами Европы, Северной Америки и Японии; 2) усилий значительного числа государств, создающих международные регулирующие организации типа ВТО; 3) региональных торгово-экономических ассоциаций и союзов типа ЕС или НАФТА; 4) использования национальных рычагов и институтов типа Ассоциации Рэнд в США; 5) проведения внутригосударственной региональной политики для развития местных промышленных центров11. Таким образом, в условиях формирующегося «сверхцивилизационного» или «надцивилизационного» сообщества налицо не упрощение, а усложнение функций современных наций-государств. Иными словами, для локальной цивилизации характерны неразвитость и неустойчивость нации-государства, для «универсальной цивилизации» - развитие нации-государства, приобретающего действительно универсальное значение.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Западноевропейская цивилизация: локальность и универсальность» з дисципліни «Мегатренди світового розвитку»
