Трудно определить истинную цену самостоятельного вклада арабских ученых в сокровищницу знаний. Разумеется, знания греков были вызваны к жизни снова, но переданы они были в измененном виде. В действительности они подверглись такому же процессу, который испытала ученость древнего Востока у греков, хотя в последнем случае синтез был гораздо более непосредственным и признанным. Ввиду того что древние легенды греков не вызывали у ученых ислама никаких эмоциональных ассоциаций, эти ученые подходил*' 11 Дж. Берн а л 132 Наука в эпоху веры к античному наследию более критически, чем сами греки. При чтении научных трудов арабских ученых поражает рационализм их рассуждений, который связан с современной наукой. С другой стороны, мусульман в той же степени, если не больше, привлекала мистическая сторона классической философии позднего периода, в частности неоплатонизм, который первоначально они не могли отличать от учения Аристотеля из-за того, что в его сочинения были включены такие подделки, как «Теология Аристотеля» и «Секрет секретов». Эта мистическая путаница перешла от арабов к средневековым схоластам. Другое зло, преследовавшее не только арабскую, но и средневековую науку, состояло в преувеличенном почтении, воздаваемом трудам греков, особенно Платона и Аристотеля. Слияние магии чисел Платона с иерархией качеств Аристотеля породило чудовищную бессмыслицу, от которой наука арабов никогда не могла избавиться. Интересно, однако, отметить, что, несмотря на наличие у арабов тех же двух великих мистификаций ранней науки—астрологии и алхимии, такие величайшие умы ислама, как аль-Кинди, Разес и Авиценна, открыто отвергали нелепые притязания этих лженаук. Общественное положение ученых на заре мусульманства, по существу, не отличалось от положения ученых позднеклассического периода. С воцарением династии Аббасидов наступил период времени между 754 и 861 годами, когда власть халифов аль-Мансура Гаруиа аль-Рашида, аль-Мамуна и даже благочестивого Мутаваккиля оказывала науке покровительство в масштабах, непревзойденных с момента основания Александрийского музея. И халифы из династии Омейядов в Кордове (928—1031) и мелкие эмиры, которые унаследовали их престол в Испании и Марокко, проявляли о науке не меньшую заботу. Даже в эпоху упадка культуры арабов, такие честолюбивые правители, как Саладии, Махмуд Газпи и Улуг Бек из Самарканда, гордились тем покровительством, которое они оказывали пауке. Кроме того, такие богатые купцы и сановники, как персидская семья Бармекидов (750—803) и трое братьев Муза (ок. 850), покровительствовали ученым, а некоторые из них сами проявляли интерес к науке. Этим светским и торговым фоном наука ислама резко отличалась вместе с тем от христианской науки, которая носила почти исключительно религиозный характер. В этом отношении наука арабов в известной степени напоминала науку Возрождения. Именно такое покровительство двора и богатых меценатов дало возможность врачам и астрономам ислама ставить опыты и делать наблюдения. Пока покровительство продолжали оказывать, оно защищало ученых от гнева религиозных фанатиков, которые понимали, что вся эта премудрость так или иначе может поколебать веру в Аллаха. Союз науки с царями, богатыми купцами и знатью был вначале источником ее силы, а в конечном счете стал источником ее слабости, поскольку с течением времени она оторвалась от народа, который считал, что ученые советники сильных мира сего ни к чему хорошему не приведут. Это делало ученых легкой добычен религиозного фанатизма. Пока города и торговля процветали, всегда существовала достаточно многочисленная образованная буржуазия, которая была заинтересована в науке и обеспечивала ей свободу и развитие. Но как только города и торговля стали приходить в упадок, ученые все больше и больше превращались в бродячих схоластов, находящихся в зависимости от изменчивой судьбы местных династий Даже величайший из них—Ибн-Сина (Авиценна) никогда не находился в полной безопасности. Он служил у различных султанов в Персии и Средней Азии, иногда в качестве врача, иногда в должности визиря. В Хамадапе, притворясь больным, он сумел ускользнуть из рук мятежников, требовавших его головы. Последний из великих мусульманских мыслителей—Ибн-Хальдун (1332—1406) был вынужден бежать из Севильи и искать работу всюду, где только мог ее найти. В свое время ему пришлось вести переговоры с Педро Жестоким в Испании и Тамерланом в Сирии, которые предлагали поступить к ним на службу
Ви переглядаєте статтю (реферат): «НАУКА ИСЛАМА» з дисципліни «Наука в історії суспільства»
