Римская армия будет продолжать завоевание Неаполитанского королевства; в Неаполе она получит наименование Неаполитанской армии. Она должна оказывать помощь островам Корфу и Мальте. Когда план военных операций будет вполне выработан и сообщен командующим, они должны будут следовать данным инструкциям, пока последние не будут изменены правительством. Утверждено военным министром, подпись — Шерер . В этом операционном плане прежде всего удивительно то, что в нем лишь вскользь упоминается о неприятельской армии и что задачи, указываемые трем главным армиям, заключаются лишь в достижении известных географических пунктов. Дунайская армия должна достигнуть Верхнего Леха, потом Изара, потом Инна, затем овладеть выходами в Тироль; Швейцарская армия должна взять Кур и Брегенц, достигнуть Инна и захватить Инсбрук; Итальянская армия — левым флангом должна направиться к Триенту, а остальными частями — к Бренте и Пиаве. Для достижения всех этих пунктов, конечно, предполагается, что противник, оказывающий сопротивление, должен быть отброшен. Впрочем, если противник слаб и оттеснение его рассматривается как нечто несомненное и второстепенное, то это, очевидно, обстоятельство, не заслуживающее упоминания; но если противник достаточно силен и стремится к решительным действиям, то лучше было бы иметь это в виду и ставить победу над ним как главную цель операций. Но так как этого в плане нет, то все представляется уже достигнутым, если взяты указанные пункты, т. е. занято другое расположение. Простой выигрыш нового расположения только тогда может быть объектом операции, если это расположение или значительно сильнее прежнего, или если благодаря ему достигается обладание страной, предоставляющей большие выгоды. В случае, если мы имеем дело не с первым, а со вторым, то прежде всего возникает вопрос: оправдывается ли это соотношением сил. Существует естественный и всеобщий закон, что в тот момент, как один из ведущих войну противников хочет изменить в выгодную сторону status quo и стремится занять новое расположение впереди своих прежних позиций, он вызывает взаимное напряжение сил, которого раньше не было, и этим самым побуждает к деятельности своего противника. Итак, уже благодаря этому условия изменяются в невыгодную для него сторону, и вероятность его успеха в общем уменьшается, если даже сила его сопротивления сама по себе не становится ниже. Деятельность австрийцев в войне с Фридрихом Великим в Богемии была совершенно иной, чем в Силезии. Точно так же каждое расположение французов в Швабии и Тироле гораздо сильнее, чем за Рейном, возбуждало к деятельности австрийские силы, имевшие численное превосходство, и это соображение, во всяком случае, должно было иметь немалый вес на чаше весов. Что расположение французских сил за Инном и Пиаве само по себе было гораздо слабее, чем за р. Эч (Адиж) или за Рейном, — это может понять любой ребенок. Итак, первой и основной ошибкой французского плана командования было то, что в нем не сказано было, где стоят или ожидаются главные массы неприятельских сил и какова их численность, и не указаны, согласно этим данным, комбинации своих собственных сил для больших наступательных или оборонительных боев. При этих комбинациях можно и должно было принять во внимание также географические условия, но эти условия, хотя и имели отношение к главному фактору, сами по себе таковым не являлись. Нас не должен вводить в заблуждение тот факт, что при проведении этого плана в Граубюндене и Тироле были одержаны блестящие победы, когда все было построено в расчетах на успех стратегического наступления. Впоследствии нам нетрудно будет показать, что эти военные успехи совершенно не зависели от стратегических комбинаций, что французы были ими обязаны заслугам своих дивизионных генералов и их войск и что факт стратегического наступления при этом имел ничтожное значение. В операционном плане стратегическое наступление предусматривалось с единственной целью достигнуть в Швабии Верхнего Леха, опередив в этом эрцгерцога. Нельзя также положить в основу французского операционного плана якобы подразумеваемое намерение при помощи стратегического наступления нанести крупные удары, потому что только стоявшие в Граубюндене и Форарльберге австрийские войска могли быть вообще объектом такого наступления, войска же, стоявшие за Лехом и в долине Инна, очевидно, были слишком далеко. Они насчитывали только 12—15 тыс. чел., т. е. составляли очень небольшую часть армий, и победа, которую можно было одержать над ними, казалось, не стоила труда. Второе наше замечание относительно французского операционного плана заключается в том, что в нем в поисках новой линии расположения особое значение придается возвышенным пунктам, так как тогда были в моде следующие взгляды, не изжитые еще и до сих пор: из того факта, что, занимая возвышенные пункты, можно господствовать в известном смысле над лежащими внизу районами, вытекает вообще преимущество возвышенных местностей над низменными. Рассматривая вопрос о Швейцарии, мы уже развили то положение, что в стратегии реальность господства всецело зависит от характера операций; всякого рода абстрактные теории относительно этого являются совершенно иллюзорными. Если в стратегических схемах нельзя учитывать геометрический принцип как принцип, имеющий действительное значение при условии тактических успехов, то использование географического принципа и все те жертвы, которые приносятся ему в ущерб напряжению сил, во многих случаях приводят к проигрышу. Исходя из этих иллюзорных представлений, французы, ставя себе задачей овладеть истоками Инна и Эч, рассчитывали этим в корне подорвать австрийское сопротивление в Германии и Италии, и это было продиктовано стремлением в предстоящей борьбе действовать в направлении сверху вниз. Только единственно в этом смысле для них важно было обладание Тиролем и Граубюнденом как странами возвышенными. Операция Дунайской армии при этом завоевании носили совершенно подчиненный характер, так как вполне определенно было сказано, что она, главным образом, должна облегчить завоевание Тироля. Если мы, согласно этому операционному плану, конкретно представим себе картину операций армий Журдана и Массены, то получится следующее: 12 000 чел. из Италии, как бы правой рукой, и 15 000 чел., как левой рукой, охватывают Тироль, а 40 000, выступая отдельными отрядами в виде эшелонов, направляются на Верхний Лех. Мы спросим: можно ли было при такой организации сил противостоять 170 000 австрийцев, с которыми входили в соприкосновение? Таков был французский операционный план, если судить о нем только на основании приведенного выше документа. Впрочем, мы видим, что эта инструкция не была результатом зрелого размышления, и мы не должны удивляться, что в переписке военного министра как члена правительства с одним из высших командных лиц — генералом Журданом — в качестве руководящего принципа высказывается совершенно другая мысль, которую поэтому мы должны здесь привести дословно. В этой переписке говорится, что Журдан должен победить эрцгерцога в генеральном сражении и что имеется в виду решительное стратегическое наступление. Так как численность войск для этого представлялась недостаточной, то дух армии, ее моральное превосходство над австрийцами должны были заменить все. "Национальное мщение, — пишет военный министр в своем письме Журдану от 22 вантоза (10 февраля), — должно быть применено к вероломным правительствам. Мы сможем добиться мира не иначе, как одержав решительные победы в предстоящей кампании. Воспламеняя мужество наших войск, эти мотивы, осуществляемые благодаря мудрости и таланту ваших военных распоряжений, должны внушить нам чувство обоснованного спокойствия... Австрийцы многочисленны, но не говоря даже о превосходстве в мужестве и активности, которое мы имеем над ними, нужно принять во внимание, что они заняли огромную территорию и, выступая против вас, должны оставлять в тылу много войск и для оккупации Баварии, и для защиты Богемии, и для охраны промежуточных пунктов; таким образом, они разбросают свои силы, и действующая против вас главная армия не может иметь слишком большого численного превосходства". Однако, в другом письме, написанном на месяц раньше, исчисляя силы Швейцарской, Дунайской и Обсервационной армий в 100 000 чел., он между прочим говорил: "И эти силы, приведенные в движение единым командованием, по единому плану, вполне могут оспаривать победу у 100 или 120 тыс. войск императора, особенно если эти три армии сосредоточатся каждая на своих позициях, что является методом наиболее безопасным, если не сказать решающим, в операциях против привыкших к большим маневрам австрийцев, которые всегда оказываются в недостаточном числе, действуя в совокупности, по самой природе вещей. Не может ли, однако, случиться, что противник начнет действия, сосредоточив на одной позиции сил от 40 до 50 тыс. чел.?"{4}. Из приведенных мест совершенно ясно видно, насколько отличалась от нашей точка зрения французского правительства на условия данного момента. По нашему мнению, было чрезвычайно трудно, противостоя ударам новой коалиции, удержаться на высоте занятых политических позиций. Но Директория не испытывала никаких опасений; она думала, что речь идет лишь о том, чтобы шествовать вперед обычным путем завоеваний. Нет никаких признаков мысли о том, что следует использовать время для скорейшего наступления, пока не подойдут русские. Эта мысль, которую Жомини считает основной важнейшей идеей, всецело выдумана самим этим автором, тогда как Журдан при подсчете боевых сил австрийцев включает сюда и 24 000 русских.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Римская армия» з дисципліни «Військова історія»
