Гражданско-военные отношения по своему содержанию классифицируются по ряду оснований: а) социальному содержанию, т.е. по интересам и целям в отношении к обществу, а также общества к армии (совпадающие, различающиеся, противоположные правовые или неправовые, нравственные или аморальные, гуманные или антигуманные); б) сферам (в политике, экономике, социальной и духовной жизни, в быту); в) субъектам (индиви ды, органы гражданской и военной власти, общественные организации и учреждения); г) объективному положению военных и гражданских (приоритетное положение, диктат одних над другими, лишение каких-либо прав и свобод, контроль гражданских за военными); д) способам и формам (тоталитарно-милитаристские или демократические, свободные или ограниченные, подцензурные, непосредственные или опосредованные, стихийные или регулируемые и т.д.). Подобные отношения определяются природой государства, его политикой, социальными отношениями, геостратегическим положением, обстановкой, историей, национально-психологическими особенностями народа. Вплоть до второй половины XX в. во многих странах насаждался дух солдатчины, милитаризм пронизывал систему образования и воспитания, сферу информации и духовную жизнь. Государства ставили целью сформировать из юношей будущих воинов, подготовить народ к войне. Воинская деятельность считалась чуть ли не самой престижной и благородной, граждан обязывали почитать авторитет армии, а военный образ жизни представлялся эталонным. В настоящее время взаимоотношения военных и гражданских претерпели изменения в связи с эволюцией мировой обстановки. Благодаря отсутствию угрозы мировой войны, возможности разрешать споры мирными средствами гражданское население полагает, что значимость военных дел падает, что большие армии становятся ненужными, их следует сокращать или полностью избавляться от них. В европейских странах отмечается изменение ценностных ориентации в области безопасности и национальной обороны, особенно у молодого поколения в связи с размыванием образа врага, налаживанием сотрудничества между Востоком и Западом. Падает престиж воинской службы, повсеместно снижается число желающих служить в армии, исчезает благоговение перед военными. Подобная тенденция отмечается даже в странах, имеющих длительную традицию поклонения перед армейской службой. Например, в России все труднее набрать в Вооруженные Силы необходимое число молодых людей. В 1993 г. после военного призыва армия и флот оказались укомплектованными лишь на 51 %. Растет число ук- 631 лоняющихся от явки на призывные пункты и дезертиров. Увеличивается отток молодых офицеров из российской армии: 2/3 из них полагают, что служба бесперспективна, а армия все более теряет свою социальную роль.
Сходные явления наблюдаются и в других странах. В США в начале 1990-х гг. число тех, кто готов или возможно поступит в армию, сократилось на 30%, а среди чернокожего населения даже на 45%, хотя еще совсем недавно оно проявляло высокую активность, в результате чего американская армия «почернела». В 1992—1993 гг. армия США получила на 13 тыс. солдат меньше, чем ей необходимо, чтобы полностью укомплектовать действующие дивизии. По утверждению западных социологов, изменение отношения гражданского населения к армии объясняется тем, что армия воспринимается как антипод миру, не совместимый с прогрессом. Она превратилась в анахронизм — «институт с культурным отставанием», который теряет традиционную форму и функции и должен быть заменен другим механизмом разрешения споров между государствами. Военные обретают новую функцию — предотвращение войн и конфликтов, осуществление миротворчества, решение экологических, информационных и иных проблем, касающихся благополучия всего мирового сообщества. Врезка Судьба русского офицерства глубоко трагична и заслуживает отдельного обстоятельного разговора. Здесь же хотелось особо сказать о традициях русского офицерства. В первые годы правления большевистской власти ни о каких таких традициях, понятно, речи идти не могло. Новая власть не нуждалась в них и была откровенно враждебна к любым проявлениям не только внутреннего, но и внешнего родства своего комсостава с русским офицерством. Памятники русским полководцам по всей стране уничтожали, надгробные плиты воинских кладбищ пошли на мощение дорог, а человек в золотых погонах надолго сделался символом и воплощением абсолютного зла. Поистине, не было в 1920-1930-х гг. более ненавистной фигуры и образа, чем образ русского офицера. Быть «бывшим офицером» или находиться в родстве с ним означало носить на себе каинову печать отверженности, быть не то что человеком «второго сорта», а элементом почти преступным. Ненависть к русскому офицерству была столь сильна, что даже во второй половине 1930-х гг., когда обозначился объективно вынужденный переход к пониманию национально-государственных задач и вследствие этого появились некоторые элементы, свойственные старой русской армии (введение персональных воинских званий, восстановление казачьих войск), отношение к офицерам осталось прежним. О «реабилитации» русского офицерства не было и речи. Только с началом войны положение стало меняться, но потребовались еще поражения 1941-1942 гг., чтобы окончательно осознать необходимость обращения к хотя бы внешним атрибутам русских во-
инских традиций. Акт возвращения золотых погон (вместе со словом «офицер») был, конечно, поворотным пунктом в отношении к русскому офицерству. И хотя он был, в сущности, актом политического мародерства (погоны как-никак введены после того, как были истреблены те, кто носил их по праву, и теми, кто их истребил), с этого времени началось нечто похожее на посмертную реабилитацию русского офицерства. Источник: Волков СВ. Русский офицерский корпус. М., 1993. С. 309-310. 632 Важным фактором перемены гражданско-военных отношений является процесс демократизации бывших тоталитарных стран. Происходит все более заметное отделение власти от насилия как во внутренней, так и в международной жизни. Раньше военные считались опорой власти, а мощь армии — главным показателем ее силы. Переход к демократии означает, что сила власти определяется не количеством и качеством оружия и солдат, а доверием народа, прочностью права и морали. В функционировании властных структур на первое место выходят экономические, научно-технические, духовно-нравственные факторы, а роль насилия, особенно прямого (прежде всего военного), отходит на задний план. О. Тоффлер в книге «Сдвиги
власти. Знание, богатство и насилие на пороге XXI века» писал, что знания и информация становятся более мощными факторами властвования по сравнению с насилием. Этот самый важный сдвиг в структуре власти будет только усиливаться. Среди инструментов обеспечения безопасности общества армия оттеснена на 3—4-е места, а вперед вышли экономика, научно-технические факторы, благосостояние народа. Объективно меняется положение военных в системе государственных и общественных отношений, они теряют былой ореол «священности», «незаменимости», «высочайшей престижности», «неприкосновенности». Появляются иные приоритеты, которым гражданские отдают свои предпочтения, симпатии и талант. Демократизация выдвигает вопрос о полноправии военного человека как «гражданина в униформе». Известно, что в тоталитарных армиях воин был лишен каких-либо гражданских прав и свобод. Он оставался собственностью начальника, который мог использовать его по своему усмотрению. Демократизация внутриармейских отношений, внедрение цивилизованного стиля и языка обращения начальников с подчиненными, вовлечение солдат в процесс выработки и принятия решений, несомненно, будут способствовать устранению тех перегородок, которые разделяют военных и гражданских, сближая их на чисто гражданской духовно-нравственной основе. Сейчас в России между военными и гражданскими (армией и обществом) сохраняется напряженность. Отчасти она объясняется прошлым участием военных в массовых насилиях над мирным населением, неоднократным нарушением Конституции, присяги и закона. Военные оказывались орудием в руках отдельных группировок и политиков. В то же время военные предъявляют свой счет обществу, которое не может создать нормальных условий для их жизнедеятельности. Так, в 1994 г. финансирование армии составляло около 50% ее потребностей. Армия остается зоной повышенного риска для военнослужащих и гражданских. В докладе Комиссии по правам человека при Президенте РФ указывалось, что армия продолжает жить по старым законам и традициям. Здесь грубо нарушаются права человека, не выполняются законы о социальном обеспечении. Ежегодно гибнет около 3 тыс. человек, около 1 тыс. получают травмы и около 0,5 тыс. кончают жизнь самоубийством. Подобных масштабов гибели и травматизма личного состава не имеет ни одна армия в мире. Кроме того, десятки тысяч военнослужащих осуждаются за преступления. 633 В правовом государстве высокий социальный статус и уважение к военным никогда не превращались в культ. В США после провала войны во Вьетнаме поднялась мощная волна критики армии. Ей посвящались многочисленные научные исследования и публикации, теле- и радиопередачи, художественные произведения. Но американская армия, трезво среагировав на критику, с энтузиазмом откликнулась на предложенную учеными реформу, обрела новое качество, возвратив почитание и любовь американцев. Напротив, в СССР военные находились вне критики, что причинило большой вред Вооруженным Силам, народу и государству. К сожалению, опыт мало чему научил нас. И сегодня раздаются призывы не поднимать вопрос о недостатках в армии. В конце 1980-х — начале 1990-х гг., когда в СССР военные все чаще стали использоваться в политической борьбе (Тбилиси, Баку, Прибалтика), в массовом сознании произошли глубокие сдвиги. В мае 1990 г. впервые в стране был проведен почтовый опрос взрослого городского населения: около 70% опрошенных высказались против применения армии внутри страны, придерживаясь принципа «армия вне политики». Почти 30% полагали, что армия не может быть вне политики, ее надо использовать при определенных обстоятельствах (для защиты Конституции, обеспечения безопасности и прав граждан). Повторный опрос (весной 1992 г.) свидетельствовал о некоторых изменениях: против использования армии внутри страны выступило около 55%, за — около 35% (10% не определились с ответом). Но в то время происходили бурные дискуссии о возможности военного переворота в стране. При этом в 1990 г. около 30% участников почтового опроса желали военного переворота как спасения от безвластия и преступности, '/3 респондентов допускала такой переворот, остальные относились к разговорам о перевороте как к «глупой выдумке» или «антиармейской пропаганде». Весной 1992 г. повторный опрос показал, что число считавших вероятным военный переворот выросло до 56%. Общественное мнение чутко реагировало на развитие событий в стране. Люди все более разочаровывались в способности других государственных структур навести порядок.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Механизм гражданско-военных отношений» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
