Где-то в последней декаде сентября по каналам МИД было получено согласие Рейгана на встречу с Горбачевым в Рейкьявике. Времени оставалось немного, и Генсек лично включился в подготовку позиций к этой встрече. Состоялась целая серия совещаний под его руководством. В Генштабе, как всегда, срочно разрабатывались, перерабатывались и корректировались варианты позиций, которые Горбачев предложил бы Рейгану в Рейкьявике. Шла подковерная борьба между «идеалистами», считавшими, что «войны не будет!», и «реалистами», которые исходили их того, что «войны не должно быть!». Первые были большей частью из окружения Генсека. Ссылаясь на некую «логику съезда», они считали, что «при правильной политике войны не будет», причем эту «правильную политику» должны определять вовсе не военные подсчеты. Разговоры о каких-то «равных шансах», о «равновесии военных сил», по их утверждению, устарели. Нужна, дескать, радикальность предложений, которые должны «ошеломить Рейгана смелостью и даже рисковостью». Что касается реалистов, то они вовсе не были против «правильной политики», но говорили, что в международной политике, как в танце, многое зависит от партнера. К тому же должна быть правильной не только внешняя политика, но и 399 политика в области вооружений и разоружения. Главное — должно быть обеспечено надежное «сдерживание» любого вероятного противника от того, чтобы он в какой-то момент не захотел продолжить свою внешнюю политику в отношении СССР иными, а именно— насильственными средствами. Генсек весьма благосклонно относился к взглядам «идеалистов», но он не мог игнорировать и взгляды «реалистов». Его пока еще убеждали доводы о том, что та сторона, с которой он собирается разговаривать, не только не исключает из политики опору на военную силу, но и, судя по всему, не прочь приобрести и даже приумножить свое военно-стратегическое превосходство над СССР. Разве упорное нежелание отказаться от космического оружия даже с риском разрушить всю систему переговоров об ОСВ не является свидетельством этому? «...Памятуя о горьких уроках, — писал в то время Горбачев, — мы не можем пойти на крупные односторонние шаги, ибо опасаемся, что они могут послужить соблазном для любителей «глобальных национальных интересов» (8), Тогда были подготовлены два варианта предложений. Оба они, по мнению Генштаба, вполне отвечали задаче надежного сдерживания США от попыток угроз и реального применения оружия против Советского Союза и его союзников при любом развитии взаимоотношений между ними и любой ситуации в мире. В отличие от переговоров ОСВ-1 и ОСВ-2, речь в них шла уже не только об ограничении, но и о крупном сокращении стратегических ядерных вооружений, причем в сравнительно короткие сроки. Первый вариант предусматривал сокращение в течение пяти лет на 50% каждого из видов СНВ: пусковых установок МБР и БРПЛ, а также тяжелых бомбардировщиков. При этом не нарушалась сложившаяся структура стратегических ядерных сил, а при остающихся еще достаточно высоких уровнях стратегических вооружений (примерно по 1250 носителей) еще можно было мириться с наличием у американцев ядерных средств передового базирования. Второй (запасной) вариант предусматривал сокращение в те же сроки суммарного количества стратегических носителей ядерного оружия до 1600, а число ядерных зарядов на них — до 6000 единиц. Причем, чтобы сделать это предложение более привлекательным для американцев, было решено выразить готовность вдвое сократить число пусковых установок советских тяжелых ра- 400 кет РС-20 (СС-18), а также согласиться считать все ракеты «воздух—земля», имеющие дальность до 600 км, и бомбы, которые может нести один тяжелый бомбардировщик, как одну единицу в общем предельном суммарном уровне зарядов на СНВ. Уточнялась и позиция по ракетам средней дальности. Теперь при полной ликвидации РСД СССР и США в Европе предполагалось дать согласие установить также предел в 100 единиц для советских ракет в Азии. И все это при выносе за рамки переговоров, то есть фактически при отказе от учета соответствующих ракет Великобритании и Франции. Встреча на высшем уровне в Рейкьявике состоялась 11—12 октября 1986 года. Советская сторона изложила свои новые предложения по радикальному сокращению СНВ, которые, как подчеркнул Горбачев, должны были и значительно сократить срок выработки договора по ЯКВ в Женеве. Но вносились они «в пакете» с обязательством сторон соблюдать Договор по ПРО. Новизна этих предложений поставила американскую сторону в затруднительное положение. По всему видно, что американцы не возлагали особых надежд на встречу в Рейкьявике и не ожидали каких-либо новшеств от советской стороны. Сами они прибыли в Рейкьявик с позициями, мало чем отличавшимися от тех что давно отстаивались ими в Женеве. Они сразу же решили, что советские предложения им не подходят. Уже по характеру вопросов, которые задавались американской стороной, в первую очередь госсекретарем Дж. Шульцем и уже известным нам П. Нитце, можно было судить, что советские предложения вряд ли будут приняты. Так и случилось. В ответ на предложение сократить все виды СНВ сторон на 50%, американцы предложили свой вариант: сократить суммарное количество МБР, БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков сторон до 1600 единиц, а число боезарядов на них — до 6000. Поскольку похожий вариант был предусмотрен в Москве в качестве запасного, это открыло путь к принципиальной договоренности по этой части проблемы. Затем в рабочей группе «Ахромеев — Нитце» были рассмотрены вопросы о крылатых ракетах и ракетах средней дальности в Европе и Азии. Здесь также обозначился прогресс. Словом, все шло хорошо, пока на пути не встала проблема ПРО. Советская сторона не мыслила себе договоренности 401 об ограничении стратегических наступательных вооружений, которая не включала бы обязательства сторон строго соблюдать советско-американский Договор по ПРО. Поэтому самое большее, на что была готова пойти советская сторона — это на обязательство сторон не выходить из Договора по ПРО в течение, по крайней мере, десяти лет. США решительно отвергли это предложение. Нитце заявил: «США будут готовы делиться достижениями в новой военной технологии в области стратегической обороны с Советским Союзом, и это положение будет согласовано в поправке к Договору по ПРО 1972 года». Весьма интересное предложение: предлагалась поправка к Договору, который сами же США отказались соблюдать хотя бы в течение 10 лет! Но даже если было бы и так, то в обязательство США поделиться самыми сокровенными секретами с противостоящей стороной вряд ли можно поверить. Речь шла не о секретах, а о недопустимости развертывания широкомасштабных систем ПРО, недопустимости открытия гонки вооружений в космосе. Переговоры зашли в тупик. Однако на следующий день все началось как бы сначала. Рейган, по словам Горбачева, поскольку это было сказано на встрече «в узком» составе, предложил в основу будущего договора по СНВ положить идею полной ликвидации в течение десяти лет МБР и БРПЛ сторон («два нуля») Это было типично американское предложение, вносимое для того, чтобы его отвергли, то есть для пропаганды. В случае реализации этого предложения США вновь приобрели бы опасное стратегическое превосходство за счет уже имеющегося трехкратного преимущества в тяжелых бомбардировщиках, крылатых ракет большой дальности морского базирования и своих ядерных средств передового базирования, удельный вес которых по мере сокращения СНВ постоянно возрастал бы. Находясь в здравом уме, советская сторона с таким результатом согласиться не могла. На это и был расчет. Однако американская затея не прошла. В ответ, как об этом пишут советские участники переговоров в Рейкьявике, было решено предложить Рейгану не «два нуля», а «три нуля», то есть ликвидацию не только МБР и БРПЛ, но и тяжелых бомбардировщиков. О том, что такое предложение было сделано, свидетельствует сам Горбачев. Выступая по советскому телевидению 14 октября 1986 года, он зачитал текст, который 402
Основные военные базы США, нацеленные на СССР (1987). Всего в Европейской зоне, на Дальнем Востоке, в Юго-Восточной Азии и на о. Диего-Гарсия размещены 324 основные военные базы США (ВМБ, авиабазы и аэродромы, базы ракет «Першинг-2» и ГЛСМ, гарнизоны сухопутных войск и морской пехоты, радиолокационные объекты) 403 был им предложен «в качестве основы для подведения позитивного итога». Вот этот текст: «СССР и США обязались бы в течение 10 лет не пользоваться имеющимся у них правом выхода из бессрочного Договора по ПРО и в течение этого периода строго соблюдать все его положения. Запрещаются испытания всех космических элементов противоракетной обороны в космосе, кроме исследований и испытаний, проводимых в лабораториях. В ходе первых пяти лет этого десятилетия (до 1991 года включительно) будут сокращены на 50 процентов стратегические наступательные вооружения сторон. В течение следующих пяти лет этого периода будут сокращены оставшиеся 50 процентов стратегических наступательных вооружений сторон. Таким образом, к исходу 1996 года у СССР и США стратегические наступательные вооружения будут ликвидированы полностью» (9). Из текста видно, что предложение о «трех нулях» касалось только СНВ, то есть МБР, БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков, но никоим образом не затрагивало ни крылатые ракеты морского базирования, ни другие ядерные средства, которые достигают территории другой стороны и поэтому способны решать стратегические задачи. Советская сторона, как известно, таких «других» ядерных средств, которые достигали бы территории США, не имела. Что касается США, то кроме ракет средней дальности в Европе, о которых велись переговоры (но до соглашения было еще далеко), у них имелась почти тысяча самолетов-носителей, способных достигать и поражать объекты на территории СССР (380 истребителей-бомбардировщиков на аэродромах Европы и Азии, плюс 560 самолетов-носителей ядерного оружия палубной авиации, способных в случае необходимости занять позицию вблизи берегов Советского Союза для создания ядерной угрозы или нападения). Если понимать предложение Горбачева так, как оно изложено в данной цитате, то выходит, что советская сторона была согласна вернуться к ситуации 1940-х — начала 1950-х годов, когда США спокойно разрабатывали планы типа «Дропшот», основанные на идее безнаказанного применения ядерного оружия против Советского Союза. (Тогда ведь тоже «стратегических наступательных 404 вооружений» в переговорном понимании не было.) Разница была в том, что в новых условиях американские возможности были бы многократно большими, речь шла бы о возможности уничтожения не десятков городов, а тысяч — в ядерных зарядах недостатка теперь нет. При этом нельзя упускать из поля зрения ядерные вооружения союзных США государств — Англии и Франции. Они, по Горбачеву, в соглашении вообще не фигурировали. Но, может быть, кроме озвученного Горбачевым проекта предложения было еще что-то, что исключало бы столь мрачную перспективу? Возможно, осознав последствия высказанной инициативы, Горбачев добавил: «Комментируя этот текст, я сделал важное добавление, сославшись на документ, который был передан президенту в конце нашей первой беседы. Суть его в том, что по истечении десяти лет, когда уже не будет ядерного оружия, мы предлагаем выработать на специальных переговорах взаимоприемлемые решения о том, как быть дальше». Однако, если в конце первой беседы и был внесен какой-то документ, то он вовсе не требовал от США ликвидации их ядерных средств передового базирования. Более того, говоря о первой составляющей пакета — предложениях по СНВ, он особо подчеркнул: «Чтобы облегчить договоренность, мы пошли на уступку, сняв прежние свои требования включать в стратегическое уравнение американские средние ракеты, достигающие нашей территории, и американские средства передового базирования». Не было в «пакете крупных мер», которые, по словам Горбачева, были положены на стол переговоров, и документа, предлагавшего полную ликвидацию ядерного оружия. Конечно, Горбачев мог передать Рейгану советскую программу ликвидации ядерного оружия к 2000 году. Но эта программа, во-первых, не была включена в «пакет» и поэтому могла рассматриваться американцами только как декларация политики СССР в области ограничения вооружений, во-вторых, она выходила за рамки 10 лет, предложенных Горбачевым для реализации «трех нулей», а в-третьих — может быть, это самое главное — программа ликвидации ядерного оружия предполагала совместные усилия всех ядерных держав, а они, особенно Англия и Франция, сразу же заявили, что не примут эту программу. Анализируя материалы Рейкьявика и процитированный Горбачевым текст, специалисты задавались вопросом: чего больше было в предложениях Горбачева— тонкого 405 расчета, что американцы все равно от него откажутся, поскольку предложение вносилось в увязке с обязательством соблюдения Договора по ПРО без права выхода из него в течение 10 лет, или же недальновидности? Теперь это выяснить уже не удастся. Может быть, в какой-то момент Горбачев вспомнил о своем намерении «ошеломить Рейгана смелостью или даже «рисковостью», о чем поведал миру его помощник А. С. Черняев (10). Что ж, рисковость налицо. Только она вряд ли допустима, когда речь идет о безопасности страны. Ища оправданий, некоторые аналитики говорили, что после ликвидации СНВ у НАТО остались бы нескомпенсированными только американские ядерные средства передового базирования и ядерные вооружения Англии и Франции. Что касается ядерных крылатых ракет большой дальности морского базирования, то они, дескать, есть и у Советского Союза, хотя и в меньшем количестве. А поскольку они не попали в состав ликвидируемых вооружений, то, СССР в случае необходимости мог бы поправить дело путем развертывания их на подводных лодках и надводных кораблях. Действительно, теоретически мог бы. Но зачем ликвидировать одни виды вооружений, для того чтобы начать гонку других? Кроме того, на море нам трудно тягаться с американцами — слишком разные у нас географические условия, да и средств поменьше. Так что, может быть, то, что Рейган отклонил предложение своего советского партнера по переговорам для нас и к лучшему. Крылатые ракеты большой дальности — любимое детище американского ВПК. В марте 1988 г. 52 сенатора, так или иначе имеющих отношение к этому оружию, направили президенту Рейгану письмо, в котором содержалось заявление, что любое новое соглашение по контролю над вооружениями с Советами «не будет отвечать интересам нашей безопасности в будущем, если оно установит обременительные ограничения на крылатые ракеты» («Уолл-стрит джорнэл» 28 марта 1988 г.). Программой, обнародованной Рейганом в октябре 1981 года, предусматривалось изготовить около 10 000 таких ракет, в том числе до 4000 КР морского базирования. Министр обороны США в докладе конгрессу о военном бюджете на 1990—1991 финансовые годы заявил: «Мы оснащаем новыми ракетами «Томагавк» надводные корабли и подводные лодки, что ведет к существенному повышению возможностей наших сил по нанесению ударов по 406 морским и наземным целям на большую дальность». Как стало известно, для того чтобы еще более увеличить боевую эффективность «Томагавка» при запусках по наземным целям, его оснастили четырьмя боезарядами и испытали на полигоне на острове Сан-Клементе по четырем различным целям. Были сброшены заряды-имитаторы. (Об этом дважды сообщило агентство «Ассошиэйтед Пресс» со ссылкой на заявление ВМС США 4 ноября 1987 г. и 10 апреля 1988 г.) Все эти заявления, сообщения и факты весьма взбудоражили воображение американцев, включая представителей администрации и других официальных лиц. Ю. А. Квицинский, бывший в начале 1980-х годов главой советской делегации на переговорах по ЯКВ в Женеве, вспоминал: в одной из его бесед с П. Нитце, бывшим в то время главой делегации США, последний в пылу полемики позволил себе воскликнуть: «Мы вас обложим, как медведя в берлоге, нашими ракетами морского базирования». КР МБ — высокоточное, сравнительно дешевое и эффективное ядерное средство, способное поражать объекты на удалении до 2500 км. США, имеющие превосходство на море, считают их американским оружием. (По данным министерства обороны США, одна ракета «Томагавк» стоит 1,34 млн долл. Для сравнения: истребитель-бомбардировщик F-111 — 35,9млн долл. без стоимости ядерных зарядов.) Поэтому в США и любят «Томагавки». Впоследствии, в январе 1991 г., США испытали КРМБ по реальным наземным целям в Ираке (правда, в безъядерном снаряжении). Западные журналисты с восторгом сообщали, что, по словам американцев, из 52 крылатых ракет, запущенных в первом эшелоне, 51 ракета поразила цель. При необходимости ракеты могли быть и в ядерном оснащении. В 1999 году в Югославии крылатые ракеты были уже чуть ли не основным средством поражения. Поэтому американцы и не хотят их ограничивать. Несмотря на видимую неудачу, Рейкьявик все же оказал существенное положительное влияние на советско-американские отношения, в том числе и на дальнейший ход переговоров по ограничению вооружений. Но это произошло не сразу. Сразу же после Рейкьявика было обострение. Представители американского ВПК и другие противники разрядки, еще не успев разобраться, что к чему, но напуганные столь далеко идущими разговорами 407 руководителей СССР и США, а также, как им казалось, угрозой сокращения программы СОИ, буквально взорвались волной критики поведения президента и его команды на переговорах. Была даже создана специальная группа по оборонной политике комитета палаты представителей по делам вооруженных сил конгресса, которая должна была подготовить аналитический доклад, дающий оценку действий команды США в Рейкьявике. Группа отразила настрой ВПК и конгрессменов. 16 февраля 1987 года она сделала заключение: «Администрация Рейгана была плохо подготовлена к переговорам». В условиях обрушившегося шквала критики, администрации ничего не оставалось, кроме как вновь отойти на позиции конфронтации с СССР. Излагаемые ей версии переговоров постепенно сошлись на том, что виновниками неудачи в Рейкьявике стали Советы. Недаром Горбачеву пришлось два раза подряд (с интервалом всего в неделю) выступить по советскому телевидению с объяснением, что и как произошло на встрече в Исландии. Говоря о причинах вспышки антисоветизма, он сказал: «Причин много — и субъективных, и объективных, — но главная состоит в том, что руководство этой великой страны слишком зависит от военно-промышленного комплекса, от монополистических групп, превративших гонку ядерных и других вооружений в бизнес, в средство получения прибылей, в цель своего существования и смысл своей деятельности» (11). К сожалению, эти правильные слова в отношении взаимозависимости администрации и ВПК США, наши тогдашние обозреватели и комментаторы, не без направляющей и указующей руки в Политбюро ЦК КПСС (о ней будет сказано дальше), восприняли как сигнал для начала атак на отечественную военную промышленность и собственные вооруженные силы. Нажив на этом сиюминутный политический капитал, они через несколько лет ушли в тень. Но их оголтелые нападки на армию сделали свое черное дело.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «РЕЙКЬЯВИК» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
