К началу 1970-х годов Советский Союз добился примерного военно-стратегического равновесия с Соединенными Штатами. Еще в марте 1969 года Р. Никсон, вступивший в должность президента США, был вынужден заявить на пресс-конференции, что ядерное превосходство США, которое существовало в начале 1960-х годов, к концу десятилетия Советы ликвидировали. Более того, он с горечью признал тщетность попыток вернуть это превосходство. «Это, — констатировал он, — не произойдет». Наступили годы, которые специалисты называли годами самого высокого уровня военно-стратегической стабильности в советско-американских отношениях послевоенно- 179 го периода. Было очевидно, что ни одна из противостоящих сторон не могла рассчитывать на победу в случае возникновения войны между ними — обеим грозило «гарантированное ядерное уничтожение». Казалось, что настал момент, когда две «сверхдержавы» могли остановить развязанную ими безумную гонку вооружений. Советский народ уже предвкушал повысить свое благосостояние за счет сокращений военных расходов, которые он терпел исходя из выстраданного тезиса: «Лишь бы не было войны!» Но не тут-то было. Это в Советском Союзе считали, что достижение паритета с Соединенными Штатами в военно-стратегической области есть благо. В США так считали далеко не все, в том числе и из тех, кто принимал решения на государственном уровне. Причины неприятия паритета были разные: одни руководствовались идеологическими соображениями, другие — материальными. Вспомним, что еще со времен президента Трумэна одной из задач гонки вооружений было экономическое изматывание Советского Союза, создание для советских граждан условий, чреватых социальным взрывом. Паритет был бы передышкой для СССР, которая в планы США не входила. Что касается материальных соображений, то это касалось, в первую очередь, представителей военно-промышленного комплекса, их непомерно возросших аппетитов. Для этих лиц гонка вооружений была и остается источником богатства и реальной власти. Наконец, далеко не все в военно-политическом руководстве США разделяли высказанную президентом мысль о невозможности вернуть былое американское стратегическое превосходство. Президенту Никсону пришлось уступить. И он санкционировал новую попытку добиться решающего стратегического превосходства над СССР, на этот раз путем резкого наращивания числа боеголовок на стратегических баллистических ракетах. Речь не шла о головных частях баллистических ракет типа MRV1, которые разрабатывались, начиная с 1962 года, в рамках программы «Усовершенствованные системы баллистических головных частей» (АБРЕС) и предназначались для установки на МБР «Атлас» и «Титан», а также на БРПЛ «Поларис А-3». Они по выражению американских специалистов, разбрасыва- 1 MRV (Multiple Reentry Vehicle) — разделяющаяся головная часть ракеты с боеголовками рассеивающего типа — РГЧ РТ. 180 ли над целью боеголовки «по принципу дробового ружья» и обладали ограниченной возможностью поражения высокозащищенных объектов. Добиться военно-стратегического превосходства, наращивая вооружения типа «дробового ружья» — дело бесперспективное. Вот если бы каждую из боеголовок точно направить на свою цель... Исследования показали, что такое возможно. Реализация замысла обещала резко повысить наступательные возможности стратегических ракет. Один из непосредственных участников принятия решений по новой программе Дж. Фостер со свойственной ему откровенностью признал, что это новое оружие — разделяющиеся головные части стратегических баллистических ракет с боеголовками индивидуально наводимыми на свои цели (MIRV1) — «станет символом перехода нашей политики на рельсы качественной гонки вооружений для обеспечения лидерства в стратегических возможностях» (7). О разработке разделяющихся головных частей с боеголовками индивидуального наведения в США долгое время знал весьма ограниченный круг людей — американцы умели хранить секреты. Это позволяло без лишней огласки и препятствий со стороны конгресса финансировать программу. Лишь в 1967 году на страницах журнала «Лайф» Макнамара признал факт ведущихся разработок головных частей типа MIRV для стратегических баллистических ракет. Заявление Макнамары, а также обнародованное через год сообщение о начале испытаний новых головных частей стали злободневной темой для разного рода публикаций в СМИ. Получилось так, что известие о начале испытаний MIRV было получено в самый разгар дискуссий о судьбе программы противоракетной обороны США. Специалисты сразу же связали эти две программы, справедливо обращая внимание на то, что их одновременная реализация может резко дестабилизировать военно-стратегическую ситуацию, скорее всего даст новый импульс советским стратегическим программам и уж никак не будет способствовать успешным советско-американским переговорам об ОСВ. Служба общественного мнения (Гэл- 1 MIRV (Multiple Independently Targetable Reentry Vehicle) — разделяющаяся головная часть с боеголовками индивидуального наведения - РГЧ ИН. 181 лапа) в конце 1969 года опубликовала данные о том, что 68% опрошенных американцев высказались против создания национальной системы ПРО, а 57% — против программы MIRV. Большинство из опрошенных (по инициативе Питтсбургского университета) видных американских ученых высказали мнение, что развертывание MIRV следует начать только в случае, если на переговорах об ОСВ не удастся договориться об ограничении систем ПРО. Подавляющее большинство американских конгрессменов выступало за «замораживание» программ типа MIRV. В оппозиции программам ПРО и MIRV оказалась также значительная часть представителей видных политических и общественных кругов, правда, в первую очередь из числа тех, кто ушел с официальных постов с приходом к власти президента Р. Никсона. В их числе следует назвать Г. Брауна, М. Банди, Д. Визнера и др. Они были достаточна хорошо информированы в отношении обеих программ и делились информацией с конгрессменами и журналистами, что придавало дискуссиям весьма квалифицированную окраску. Оппоненты критиков программ ПРО и MIRV утверждали, что переход США к стратегии «контрсилы», о которой стало известно в ходе ведущихся дискуссий, невозможен без широкого развертывания головных частей ракет с высокоточными боеголовками индивидуального наведения. Кроме того, реализация программы MIRV, дескать, снимала бы с повестки дня вопрос о количественном наращивании стратегических носителей, что стало бы неизбежным в случае, если не удастся остановить продолжающееся наращивание стратегических ракет Советами. Наконец, преемник Макнамары на посту министра обороны К. Клиффорд договорился до того, что реализация программы MIRV будет способствовать «повышению интереса СССР к нормальным и продуктивным переговорам». Говорят, что «в острой внутриполитической борьбе победили сторонники развертывания MIRV». Но это только слова. Работы по созданию MIRV ко времени начала дискуссий были близки к завершению и остановить их было практически невозможно — начатые 16 августа 1968 года испытания позволяли надеяться на успех. Уже были приняты соответствующие решения и выданы задания промышленности. Мирвированию подлежали 550 МБР и 496 БРПЛ. 18 июня 1970 года на авиабазе Майнот (штат Север- 182 ная Дакота) началась установка в шахту первой МБР «Минитмэн-3» с тремя боеголовками индивидуального наведения. Ровно через два месяца первое звено (10 пусковых установок с ракетами) было передано ВВС для постановки на боевое дежурство. Работы шли с опережением графика. Также ускоренно шло мирвирование БРПЛ. Уже в январе 1971 года под ракеты «Посейдон» были переоборудованы 4 атомных подводных лодки, в июне их стало 6, а в декабре — 10. В результате, в 1970—1978 годах число ядерных зарядов на американских МБР и БРПЛ возросло в 4,25 раза:
В конце 1969 В конце 1978 54 бг на МБР «Титан» 54 бг на МБР «Титан» 1000 бг на МБР «Минитмэн» 450 бг на МБР «Минитмэн-2» 1650 бг на МБР «Минитмэн-3» 656 бг на БРПЛ «Поларис» 160 бг на БРПЛ «Поларис А-3» 4960 бг на БРПЛ «Посейдон СЗ» Всего 1710 боеголовок 7274 боеголовки
В эти же годы на тяжелых бомбардировщиках Б-52 вместо громоздких крылатых ракет «Хаунд-Дог» стали развертываться компактные ракеты «воздух—земля» СРЭМ, что позволило дополнительно нарастить общее число ядерных зарядов на стратегических носителях. Были приняты решения о создании нового стратегического бомбардировщика Б-1, межконтинентальной баллистической ракеты наземного базирования MX, атомной подводной лодки «Трайдент» с 24 пусковыми установками для баллистических ракет межконтинентальной дальности и высокоточной боеголовки «Мк-12А» для МБР «Минитмэн-3». Заданные характеристики свидетельствовали о контрсиловой направленности новых систем оружия. В целом где-то в середине 1970-х годов США вновь добились практически трехкратного превосходства над СССР по ядерным зарядам на стратегических носителях. Достигнутый успех привел Вашингтон к решению о при- 183 ведении военно-стратегических концепций и планов в соответствие с появившимися новыми контрсиловыми возможностями. Назначенный в 1973 году министром обороны Дж. Шлесинджер, известный своим антисоветским настроем и неравнодушием к ядерному оружию, в январе 1974 года, как бы конкретизируя макнамаровскую доктрину «контрсилы» высказался за перенацеливание американских наступательных ядерных вооружений с гражданских на военные объекты. Из разъяснений можно было понять, что таким образом преследуется цель ограничить конфликт определенными рамками, т. е. вести «ограниченную» ядерную войну. Некоторые сразу же оценили его предложение как некий гуманный шаг... и ошиблись. Как следовало из подготовленного им и подписанного президентом США 17 января 1974 года меморандума, а также разработанного на его основе единого интегрированного плана СИОП-5, новая «контрсиловая» стратегия вовсе не преследовала какие-то «гуманные» цели. Это была программа достижения победы в ядерной войне с использованием тактики террористов — взятия в заложники мирного населения. Замысел заключался в следующем: вначале наносится ядерный удар по стратегическим военным, военно-промышленным и другим жизненно важным для страны-жертвы объектам. При этом города и другие промышленные цели остаются в заложниках, тем самым удерживая противную сторону от ответного удара. Если все же ответный удар последует (а его возможности, по замыслу, в результате американского первого разоружающего удара будут минимальными), последует второй удар по целям-заложникам. Предусматривался и другой вариант — кратковременный и лимитированный (до нескольких десятков ядерных боеголовок) «обмен» ядерными ударами. В этом случае, декларировали американские стратеги, следует добиваться скорейшего прекращения войны на «приемлемых для США и их союзников» условиях (8). То, что здесь упомянуты союзники, свидетельствует, что такой «обмен» ядерными ударами предусматривался скорее всего в Европе либо на Дальнем Востоке. В Пентагоне все еще главенствовали генералы, смотрящие в прошлое. Они надеялись, что, как и в ходе Второй мировой войны, разрушению и уничтожению могут подвергнуться все, кто угодно, но не США. Наивная и опасная надежда. 184 Комментируя свою новую стратегию, Шлесинджер разъяснял: «Имея резервные силы для угрозы городским промышленным целям и имея наступательные системы, обладающие повышенной гибкостью и дискриминационностью в поражении цели, мы... сможем осуществлять варианты ответа, которые будут наносить меньший гражданский ущерб...» (9). Обратите внимание: говоря о вариантах «ответа», Шлесинджер априори предполагает, что американских «правил игры» будет придерживаться и Советский Союз. Не слишком ли он самоуверен? Например, американская идея ядерной войны, ограниченной рамками Европы, вряд ли была бы приемлема для советской стороны. Скорее всего, на американский удар с территории союзников или с моря СССР ответил бы ударом, который захватил бы и территорию США. Вдохновленное своим трехкратным превосходством в количестве ядерных зарядов на стратегических носителях, усиленным ядерными средствами передового базирования, размещенными вокруг границ Советского Союза и стран Варшавского Договора, зачарованное собственными планами ведения ядерной войны, военно-политическое руководство США смело приступило к политике угроз и оказания силового давления. 1 июля 1975 года, в условиях пика разрядки (1 августа состоялось подписание хельсинского Заключительного акта), когда казалось, что наконец-то замаячил «свет в конце туннеля», министр обороны США Шлесинджер на брифинге не только подтвердил возможность применения Соединенными Штатами ядерного оружия первыми, но и счел необходимым уточнить (как будто это без пояснений было непонятно!), что такое применение, «возможно, будет включать нанесение выборочных ударов по Советскому Союзу». В декабре, согласно плану СИОП-5, ядерные силы США и их союзников по НАТО были расписаны по объектам поражения. По данным прессы, таких объектов на территории СССР и его союзников военные планировщики США и НАТО насчитали 25 000. Возникает вопрос: как соотносились подобные планы и усилия США с официально провозглашенной «разрядкой» во взаимоотношениях сторон? Почему вопреки соглашениям в области ОСВ 1972 года, которые были направлены на обуздание соревнования сторон в гонке вооружений и на укрепление стратегической стабильности, Соединенные Штаты вновь устремились к обретению по- 185 давляющего военно-стратегического превосходства, что никак не способствовало прекращению этого соревнования и укреплению стабильности? Могли ли вновь разрабатываемые в Пентагоне планы типа СИОП-5, прямо нацеленные на Советский Союз и его союзников, остаться без внимания советского военно-политического руководства? Естественно, все эти вопросы требовали самого пристального рассмотрения. Они непосредственно касались военной безопасности государства. Поэтому их анализом в первую очередь занимался Генеральный штаб Советских Вооруженных Сил. Военные специалисты с возрастающим вниманием следили за высказываниями военно-политического руководства США, анализировали разведсводки, доклады Главного разведывательного управления и информацию, поступающую из других источников. Это позволяло Генштабу не только держать руку на пульсе советско-американских военно-стратегических отношений и мировых военно-политических событий, но и своевременно определять и оценивать степень опасности возникающих новых угроз и своевременно реагировать на них. Действуя в тесном взаимодействии с военно-научными учреждениями, Академией наук СССР, промышленными ведомствами и организациями — от Военно-промышленной комиссии до конструкторских бюро, Генштаб принимал непосредственное участие в выработке направлений и планов создания современных видов и образцов вооружения и военной техники, а затем и в разработке планов оснащения ими видов вооруженных сил и родов войск. Основную часть этой работы в Генштабе выполняло Главное оперативное управление. Столь тесное взаимодействие военных, ученых, инженеров и политиков приводило к неплохим результатам. Главным из них было достижение в начале 1970-х годов военно-стратегического паритета с Соединенными Штатами. Теперь предстояло нейтрализовать новую попытку США опрокинуть этот паритет. На этот раз было решено восстановить равновесие тем же способом, которым его нарушили американцы — развернуть новое поколение стратегических баллистических ракет, оснащенных разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения. 186 В Вашингтоне опять просчитались. США еще не прошли и половины пути к намеченному уровню военного превосходства, как вслед за ними ринулся Советский Союз. Уже в 1975 году на вооружение РВСН появились первые ракеты, оснащенные разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения. В СССР эти головные части назывались РГЧ ИН. Спустя несколько лет за голову хватались уже в Вашингтоне: Советский Союз, имея более крупные ракеты с большей грузоподъемностью («забрасываемым весом»), мог свободно обогнать США в этом соревновании. В ходе состоявшегося нового тура соревнований в области развертывания РГЧ ИН советским ученым и конструкторам пришлось немало потрудиться. Производство головных частей типа американских MRV (у нас они назывались просто РГЧ) советскими ракетчиками было освоено. Ракета Р-36П, оснащенная такой головной частью с тремя боевыми блоками, стартовала еще в 1968 году и была принята на вооружение в 1970 году. Но от РГЧ до РГЧ ИН «дистанция огромного размера». К работам над новыми ракетами с РГЧ ИН были привлечены два конструкторских коллектива: КБ «Южное» (М. К. Янгеля) и ОКБ-52 (В. Н. Челомея) с соответствующими смежниками. Начало работ совпало с острыми дискуссиями по поводу того, какой доктринальной установке следует отдать предпочтение в случае ядерной войны: ответному или ответно-встречному удару. От ответа на этот вопрос во многом зависело, каким образом решить поставленную задачу. КБ «Южное» поддерживало мнение тех, кто выступал за необходимость обеспечения гарантированного ответного удара, ОКБ-52 — за то, чтобы ставка делалась на ответно-встречный удар. На практике вопрос сводился к тому: идти ли по пути упрочения ракетных шахт и развертывания мобильных комплексов или же достаточно создать условия, при которых обеспечивался бы своевременный запуск ракет (до прилета боеголовок ракет противника). Одно не исключало другого, но выбор предпочтения значил многое. Конечно, дискуссии велись не только между двумя КБ. Первоначальный импульс был дан политическим руководством страны, которое вместе с военным руководством прорабатывало возможность публичного заявления СССР о непримене- 187 нии ядерного оружия первым. Но столь важный государственный шаг не мог быть сделан без уверенности, что советские стратегические ядерные силы при любом варианте развития событий будут способны ударом возмездия нанести вероятному противнику неприемлемый для него ущерб. Все это существенно уменьшало бы вероятность ядерного нападения на Советский Союз. После долгих дебатов было решено, что лучший козырь в этой игре — это гарантированная способность советских стратегических ядерных сил нанести ответный удар в любых условиях развития ядерного конфликта. Именно это и должно быть положено в основу разработки новых ракетных комплексов, причем не только наземного, но и морского базирования. Ясная целевая установка — это уже половина пути к успеху: испытания всех трех новых комплексов с ракетами, оснащенными РГЧ ИН, закончились в 1974 году. В следующем 1975 году они стали поступать на вооружение. В КБ «Южное» были созданы ракетные комплексы с ракетами: МБР МР-УР-100 (РС-16), оснащенной четырьмя боеголовками и тяжелой МБР Р-36М (РС-20), оснащенной десятью боеголовками. В ОКБ-52 был создан ракетный комплекс с МБР УР-100-Н (РС-18), оснащенной шестью боеголовками. Спустя три года, в 1978 году, коллективом А. Д. Надирадзе (НИИ-1 МОП) была создана первая мобильная МБР наземного базирования «Темп-2с» (PC-14), которая так и не была официально развернута, поскольку советская сторона позволила уговорить себя, что она в течение срока действия Договора ОСВ-2 «не будет производить, испытывать и развертывать» мобильную МБР наземного базирования типа «PC-14». Далее на повестке дня стоял вопрос об оснащении баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения. Работы над ракетой, которой был дан индекс Р-29Р (РСМ-50), были начаты в 1973 году в КБ машиностроения. Она создавалась в трех вариантах: 1) с РГЧ ИН, оснащенной тремя блоками мощностью по 0,2 Мт (дальность до 6500 км), 2) с моноблочной ГЧ, мощностью 0,45 Мт (дальность около 9000 км) и 3) с РГЧ ИН, оснащенной семью блоками мощностью по 0,1 Мт (дальность до 6500 км). Для этой ракеты в ЦКБ МТ «Ру- 188 бин» разрабатывалась усовершенствованная АПЛ проекта 667БДР с 16 пусковыми шахтами. Особым требованием к АПЛ было обеспечение запуска ракет одним залпом с минимальным интервалом времени между пусками отдельных ракет. Головной корабль этого проекта вступил в строй в декабре 1976 года. Таким образом, очередная попытка Вашингтона добиться над СССР подавляющего военного превосходства была нейтрализована. В Вашингтоне вновь возник интерес к переговорам. Советские ученые, конструкторы и руководители промышленности оказались на высоте. Но надо отметить и роль военачальников. Немалый вклад в восстановление стратегического равновесия на этот раз внесли занимавшие пост начальника Генштаба Маршалы Советского Союза М. В. Захаров, В. Г. Куликов и Н. В. Огарков; начальники Главного оперативного управления и входящего в его состав управления стратегических ядерных сил, генералы: М. И. Повалий, М. М. Козлов, С. Ф. Ахромеев, Е. В. Бойчук и Ф. Л. Чернявский; многие генералы и офицеры видов вооруженных сил СССР.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «И ВСЕ-ТАКИ ПАРИТЕТ» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
