Формирование глобального технологического пространства
Технологические системы в древних обществах возникали сперва в пределах отдельных общин и были примитивными; сравнительно схожими, будучи предназначены для охоты, рыболовства, собирательства, а затем – для производства продукции земледелия, скотоводства и ее переработки, а также для изготовления неолитических орудий производства, строительства поселений и городов. Однако уже в раннеклассовом обществ (IV-II тысячелетиях до н.э.) возникали технологические системы более высокого уровня в рамках государств, а то и локальных цивилизаций первого поколения. Примером могут служить сложнейшие системы ирригационных сооружений на реках Нил, Тигр, Евфрат, Инд, Янцзы, цикл связанных с ними сельскохозяйственных работ, градостроения и т.п. Джон Бернал писал о бурном подъеме технического творчества, возникшем вместе в началом городской жизни в огромных речных долинах Месопо- [160] тамии, Египта, Индии и Китая и продлившемся примерно с 3200 до 2700 г. до н.э. [1.С. 82]. Это и стало материальной основой возникновения первого поколения локальных цивилизаций, расположенных узкой полосой к северу от экватора. Эти цивилизации, казалось бы, развивались изолированно; но применяемые ими технологии имели много общего, что диктовалось схожестью естественных условий воспроизводства, общностью нового этапа развития сознания и культуры, а также интенсивным обменом технологическими достижениями между локальными цивилизациями. Тем не менее говорить о глобальном технологическом пространстве было преждевременно: на большей части населенной людьми территории Земли использовались неолитические технологии, да и авангардные цивилизации были обособлены, периодически возникали и почти бесследно исчезали (шумерская, минойская цивилизации), чтобы быть заново открытыми изумленными археологами через несколько тысячелетий. Железный век (античная цивилизация) породил противоречивые тенденции: с одной стороны, дифференциацию технологий, основанных на эффективном использовании набора железных орудий в рамках многочисленных государств-полисов с обособленной экономикой; с другой стороны, типизацию технологий и широкое их распространение по пространствам мировых империй – от империи Ахеменидов и краткосрочной империи Александра Македонского до Римской империи, подчинившей своему влиянию значительную часть населенного мира. Возникали империи и в других локальных цивилизациях второго поколения – Ассирийская, Ново-Вавилонская, Персидская, Маурьев (в Индии), Цинь и Хань в Китае [3. С. 91]. Развитое судоходство, межцивилизационные войны, торговля, культурный обмен, создание колоний, захват рабов способствовали сближению технических систем в рамках технологического способа производства античности. Но и здесь признаков глобальности еще не наблюдается. Переход к технологическим способам производства средневекового, а затем раннеиндустриального обществ, ремесленному и мануфактурному производствам сначала характеризовался некоторым регрессом (по крайней мере в Европе) по сравнению с-технологиями Римской империи, перемещением эпицентра мирового технологического прогресса на Восток, в Китай и Индию, в Византию, арабские страны, которые унаследовали многие технические достижения античности. Однако затем столетие за [161] столетием нарастали волны технологических усовершенствований, реализуемых через базисные инновации. По оценке Питирима Сорокина, если за 1300 лет античной цивилизации в западном мире было отмечено 243 естественнонаучных открытия (из них 113 – в У-Ш вв. до н.э. и 62 – в 1-11 вв. н.э., а на последующие три века приходилось от 2 до 4 открытий на столетие) и 107 технических изобретений (из них 28 – в I в. до н.э.– 1в.н.э.), то в средневековом обществе эта волна спадает: за 850 лет – 31 открытие и 49 технических изобретений. Но за 400 лет раннеиндустриальной цивилизации темп прогресса резко нарастает – до 1153 открытий и 489 изобретений [4. С. 194-195]. Правда, здесь сказывается и фактор времени: многие открытия и технические изобретения древности и средневековья оказались неизвестными. Во всех цивилизациях третьего поколения средневекового и раннеиндустриального периодов наблюдались схожие формы технологической организации ремесленного, цехового, а затем мануфактурного, а также сельскохозяйственного производств. Разрыв в технологическом уровне цивилизаций был незначительным. Если судить по данным о производстве промышленной продукции на душу населения, то в 1750 г. в Европе (в целом) и в Китае он был равным, в Японии и Индии – отставал примерно на 12%, в России – на 25% [4. С. 406]. Хотя глобального технологического пространства еще не существовало, но различия между отдельными, самостоятельно развивающимися цивилизациями были не столь велики (кроме отставших из-за изолированности цивилизаций Нового Света, которые практически были уничтожены европейскими колонизаторами), осуществлялся интенсивный обмен техническими достижениями особенно после великих географических открытий, созданию колониальных империй и ускоренного развития международной] торговли. Картина резко изменилась с началом промышленной революции – Второй волны, по Э. Тоффлеру: "Лет 300 назад, плюс-минус полстолетия, послышался взрыв ударных волн огромной силы, которые распространялись по всей земле, уничтожали старые общества и создавали совершенно новую цивилизацию" Этот взрыв был, разумеется, индустриальной революцией. И гигантская сила прилива, обрушившаяся на мир, – Вторая волна – пришла в столкновение со всеми установлениями прошлого и изменила жизненный строй миллионов людей [5. С. 51]. Она привела к торжеству индустриального способа [162] производства: "Вторая волна подняла технологию на совершенно новый уровень... Она объединила множество связанных друг с другом машин под одной крышей, создавая фабрики и заводы... На этой технологической основе быстро выросло множество видов промышленного производства, окончательно определивших облик цивилизации Второй волны... Новая технология, питаемая новой энергетической системой, открыла двери для массового производства" [5. С. 60-61]. Подобно гигантскому катку, машинные технологии прошлись по странам и цивилизациям, сметая ремесленные и мануфактурные уклады, которые не могли противостоять массовому машинному производству. В течение полутора столетий произошла перестройка мирового технологического пространства (хотя и тогда еще рано было называть его глобальным). Из Великобритании, которая в 1750 г. давала всего 2,9% мирового промышленного производства, индустриальная волна захлестнула сначала Западную Европу (доля Великобритании поднялась до 22,9% в 1880 г.; Европы без России – с 18,2% в 1750 г. до 53,2% в 1900 г.), достигла вершины в освоенной европейцами Северной Америке (доля США выросла с 0,1% в 1750 г. до 23,6% в 1900 г.), опрокинула и отбросила назад отставшие в технологическом перевороте Китай и Индию, доля которых упала за тот же период с 32,8 до 6,2% и с 24,5 до 1,7% соответственно. С трудом удержалась Россия, с запозданием осваивавшая достижения промышленной революции, ее доля даже несколько выросла – с 5 до 8,8%. Доля Японии снизилась с 3,5 до 2,4% [4.С. 405]. Индустриальные технологии преобразили облик производства и образ жизни миллиардов людей. Они многократно повысили производительность труда, умножили ассортимент производимых товаров и услуг, расширили объем потребления и повысили качество жизни большинства семей, открыли новые просторы для науки, образования, культуры. Но промышленный переворот создал и новые опасные противоречия, которых не знали предшествующие эпохи. Во-первых изменилось положение человека в технологическом процессе. Источник и творец машинной техники подчинялся машинному ритму, становился частью интенсивного технологического процесса, придатком к машине, особенно с развитием поточного и конвейерного производства. Во-вторых, резко увеличился технологический и экономический разрыв между ушедшими вперед и отставшими в освоении машинных технологий, новых технологических систем [163] <…………………> Возникновение ТНК (как в свое время монополий и предшественников ТНК – международных монополий) не было случайностью или шагом назад на закате индустриальной системы. Создание ТНК, выход процесса воспроизводства за национальные рамки диктовался технологическими и экономическими закономерностями, процессом интернационализации воспроизводства. Поэтому ТНК, при всей их противоречивости, прогрессивны, это шаг вперед, а не назад в развитии экономики. Они обладают неоспоримыми технологическими и экономическими преимуществами (без этого ТНК не распространились бы столь стремительно по планете): возможность концентрировать капитал на освоении, распространении и эксплуатации новейших технологий, ориентироваться на потребности всемирного рынка, свободно перебрасывать капиталы для становления новых отраслей, кооперировать преимущества и ресурсы разнообразных экономик для наиболее эффективного ведения воспроизводства в глобальных масштабах и т.п. В том, что мировая экономика продолжает расти, невзирая на противоречия переходного периода и периодические мировые кризисы, немалая заслуга ТНК. Другое дело, что ТНК, как любой другой мощный инструмент, в разных обстоятельствах и в разных руках могут служить различным целям. В руках недальновидных капитанов развитых стран и цивилизаций, пекущихся лишь о собственной выгоде и закреплении доминирования в глобальной экономике, они служат инструментом эксплуатации отсталых страны авангардными, углубления разрыва между ними. Но при переходе к равноправному партнерству цивилизаций и глобальному устойчивому развитию, эти же ТНК могут стать орудием ускоренного развития отставших стран, подтягивания их до уровня развитых, преодоления главного противоречия в глобальной экономике (и политике) – растущей пропасти между богатыми и бедными странами и цивилизациями. Глобализация экономики получила мощный импульс с распадом мировой системы социализма, утверждением капиталисти- [202] ческого строя в России, других постсоветских странах, а также в странах Восточной Европы. Переживающий стадию трансформации капитализм стал почти всеохватывающим в мире. Утвердилась система мирового капитализма, которую Джордж Сорос сравнивает с империей: "Систему капитализма можно сравнить с империей, которая является более глобальной, чем какая-либо из существовавших ранее империй. Она управляет всей цивилизацией... Империя почти невидима, поскольку не имеет официальной структуры. Большинство ее граждан даже не знают, что подчиняются ей... Более того, она имеет центр и периферию, как настоящая империя, и центр получает выгоды за счет периферии. Еще важнее то, что система мирового капитализма отнюдь не ищет равновесия, а одержима экспансией. Она не может быть спокойна, пока существуют какие-либо рынки или ресурсы, которые еще не вовлечены в ее орбиту" [8. С. 114-115]. Усиливается тенденция к максимизации прибыли, обострению конкуренции, проникновению мотива прибыли в нерыночный сектор. Абсолютизацию рыночных идей Джордж Сорос удачно называет "рыночным фундаментализмом". Он считает, что "рыночные силы, если им предоставить полную власть, даже в чисто экономических и финансовых вопросах, вызывают хаос и в конечном счете могут привести к падению мировой системы капитализма" [8. С. XXIII]. Однако из сказанного ошибочно было бы сделать вывод о возможном прекращении процессов глобализации, возврате к изолированным национальным экономикам. Эти процессы сохранятся и будут усиливаться, постепенно сбрасывая капиталистическую оболочку, ограничивая разрушительное действие стихийно-рыночных сил, трансформироваться в постиндустриальную глобализацию, в большей мере находящуюся под контролем мирового гражданского общества, если удастся реализовать сценарий гуманизации глобализации, изменении ее модели.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Формирование глобального технологического пространства» з дисципліни «Глобалізація і взаємодія цивілізацій»
