Основное различие между наукой как таковой н общеупотребительной техникой, из которой она возникла и к которой она до сих пор примыкает, заключается в том, что наука, по существу, книжная профессия. Это нечто записанное и переданное нам в книгах и статьях в отличие от передачи путем практических приемов в традиционных ремеслах. Занятия наукой как таковой с самого начала ограничивались высшими классами да теми немногими одаренными людьми, которых допускали в свою среду за их верную службу. Такое ограничение оказывало самые различные влияния на характер науки. Оно задерживало развитие науки, не допуская к науке огромное большинство действительно талантливых людей всех классов, которые могли бы внести в нее свой вклад (стр. 308). В то же время такое ограничение обусловило весьма незначительное знакомство с практическими ремеслами тех, кто мыслил и даже экспериментировал тогда в области науки, и тем самым, по крайней мере до времен промышленной революции, люди, занимавшиеся естественными пауками, не знали того, о чем они сами толковали. Не ощущая практических потребностей общественной жизни, они не могли понять их, и потому у них не было стимула использовать науку для удовлетворения этих потребностей. Такое отождествление науки с правящими и эксплуататорскими классами с самых ранних периодов разделения общества на классы, возникшего пять тысяч лет тому назад с появлением первых городов, породило в умах крестьян ж Возникновение а отличительные особенности наук и и в меньшей степени в умах рабочего класса глубоко подозрительное отношение к науке и вообще к книжным знаниям. Какими бы благими ни были намерения философэв-филантропов, люди, тем не менее, не могли не чувствовать, что осуществление их на практике повлечет за собой изменения, которые ничего хорошего им не сулят, а скорее еще больше закабалят их, а возможно, и лишат работы. Первые ученые считались колдунами, способными причинить любое зло, и такое отношение к ним продолжало существовать и в позднеклас-сические периоды, когда народы, зачастую в союзе с религией, были настроены против философов, иногда даже нападали на них, не без основания отождествляя их деятельность с интересами высших классов(стр. 135—138) ненавистной Римской империи. В средние века науку лишь терпели, и даже после ее нового рождения та же реакция народа наблюдалась в действиях разрушителей машин во времена промышленной революции. В наше время мы все еще можем видеть такое отношение к науке в реакциях на последний триумф науки— атомную бомбу. Невежество и высокомерие образованных кругов в сочетании с подозрительным отношением и недовольством наукой со стороны низших классов в течение всего времени существования цивилизации было главной помехой свободному развитию науки. Поэтому свободный и эффективный обмен практическими и теоретическими знаниями, который, как начинает показывать опыт социалистических стран, может намного увеличить темпы научного и технического прогресса, был подменен недоброжелательным и завистливым сотрудничеством. Эга ограниченность относится лишь к классовому характеру отделения теории от практики и ни в коей мере не предполагает какой-либо недооценки познавательной функции прогрессирующей науки. Тот факт, что наука была в руках людей, которые могли писать, вычислять, аргументировать в строго установленной форме, в определенные периоды представлял неоценимое значение для развития науки. Трудно аргументировать простыми словами о природе в целом, во всей ее полноте и сложности, каковы бы ни были цели. Мифы п ритуалы, оправдывающие практику, которая приносила доказанную полезность, могут заходить так же далеко, как и безграмотное рассуждение. Даже формальная наука раннего периода, как, например, наука древней Греции, была не больше, чем рационализированная мифология (стр. 102). Но об определенных областях опыта—таких, как простые движения и силы,—можно аргументировать формально и количественно. Моряки очень хорошо знали, как надо пользоваться рычагами, а купцы—весами за много веков до того, как Архимед открыл формальный закон рычагов, но его закон дал возможность создать новые механические изобретения, которые никогда бы не пришли в голову практику. Больше того, во времена Галилея и Ньютона был сделан очень важный шаг по пути дальнейших обобщений в механике и физике. Этап за этапом рациональные методы перестают быть спасающими престиж описаниями, изложенными научным языком, и становятся средством обобщения и установления практического господства над природой вначале в области химии и биологии, а затем и в области общественной. Тем не менее, как будет показано дальше (стр. 650 и далее), наиболее важными и плодотворными периодами научного прогресса были периоды, кЪгда классовый барьер был сломлен хотя бы частично, а практики и ученые поставлены в одинаковые условия. Такие условля существовали в период раннего Возрождения в Италии, во Франции в эпоху Великой французской революции, в Америке в конце XIX века, и в другом, более совершенном смысле эти условия имеют место в новых социалистических республиках нашего времени. Именно благодаря универсальности науки зависимость ее от общественных классов считается настолько само собой разумеющейся, что любое упоминание о ней в настоящее время в ученых кругах порождает сильное удивление. Они чувствуют, что традиции науки являются чем-то самостоятельным. Введение 33 совершенно изолированным от всяких экономических и политических соображений. Все это означает, что социальная, и в частности классовая, обусловленность традиции в науке, существование которых будет доказано, если мы проследим ее историю, не выражается явственно и не обнаруживается на поверхности. В наш век впервые сама наука служит объектом анализа на основе ее классового характера (стр. 625). Многое в этом анализе было грубым и направленным по неверному пути; фактические достижения науки смешивались в нем с общими, вплетенными в них теориями, и, тем не менее, он должен быть продолжен и уточнен и в конце концов приведет к более глубокому пониманию науки и общества.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Разделение общества на классы и иаука» з дисципліни «Наука в історії суспільства»
