Достаточно достоверные свидетельства о чувствах и мыслях рядовых участников войны, простых и обыкновенных, тех, кого называют "широкие массы", содержатся в дошедших до нас документах того времени. Это дневники, личные письма. Правда, дневники во время войны мало кто вел. А письма подвергались военной цензуре, в них не все можно было сказать. Выпущенные сборники в основном составлены из фронтовых писем, которые во время войны публиковались в центральных и местных газетах. В архивах сохранились письма в партийные органы и редакции газет. Их авторы старались довести до руководства информацию, которая, как они считали, до него не доходила, высказывали свои мнения, выдвигали предложения. Сохранились и вопросы, которые задавали... докладчикам и лекторам. Они могут служить довольно объективным показателем общественного мнения, так как их характер 298 и тон позволяют понять не только то, о чем. люди думали, но и как думали. Их собирали, обобщали и включали в свои докладные местные партийные работники. Лекторы пропагандистских групп Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) доводили вопросы, полученные во время поездок по стране, до сведения руководства. Так, Е.М. Ярославский, побывавший в сентябре 1941 г. в прифронтовом Донбассе, составил список из 220 типичных вопросов. В ноябре 1942 г. организационно-инструкторский отдел ЦК распорядился ежемесячно присылать с мест перечень вопросов. С тех пор они начали регулярно поступать из всех республик, краев и областей. Некоторые информационные записки содержали устные высказывания граждан. Таким образом, до руководства партии и государства доводились сведения о настроениях в тылу. По этому источнику судить о них в какой-то степени можем и мы. К сожалению, аналогичными сведениями о фронтовиках автор не располагает. Охватить весь спектр духовного настроя общества в пределах одной статьи невозможно. Остановлюсь поэтому на том, что оставалось до сих пор в тени, составляя одно из "белых пятен" истории Великой Отечественной войны. Это, прежде всего, отношение народа к поражениям 1941 – 1942 гг. и их последствиям. Советские люди в подавляющем большинстве с первых дней войны выражали решимость принять активное участие в борьбе с фашистским агрессором. ЦК получал сообщения о хорошем моральном состоянии населения. В печати публиковались корреспонденции о митингах, на которых повторялся призыв из заявления советского правительства 22 июня 1941 г. "еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина". Народ разделял выраженную в обращении правительства уверенность: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами". Восприятие начала войны разными людьми определялось уровнем их понимания международной обстановки и политики накануне войны, умением или неумением самостоятельно анализировать и оценивать действительность. Настроение благодушия и беспечности вполне 299 уживалось тогда у многих с патриотизмом и чувством долга перед Родиной. "Все разговоры и жаркие споры выявляли моральную готовность выполнить свой долг... Но представить войну в профессиональном, военном, конкретном смысле не могли... в массе своей были охвачены предчувствием: схватки с фашизмом нам, скорее всего, не миновать. Но и понимая это, особой тревоги не испытывали... В канун войны мы жили полноценно и радостно, и военные тревоги, как нам казалось, были еще далеко", – вспоминает Б.Н. Еремин, в то время летчик, старший лейтенант в приграничном Одесском военном округе. По-видимому, это настроение разделял и летчик В.Г. Козлов, который 14 июля 1941 г. писал: "Просто не верилось сначала, насколько это было чудовищно и вероломно..." Однако война не могла быть неожиданной для командира батареи лейтенанта П.Я. Попова, предупреждавшего 13 июня 1941 г. родных: "Мы выехали из Миллерово на Запад, где за нашей границей лютует фашизм. ...Прошу учесть это и понять международную обстановку". 23 июня текст Заявления советского правительства был помещен в газете. Рядом – большой портрет И.В. Сталина. Сводка Главного командования сообщала: "Противник был отбит с большими потерями". И люди в тылу верили ей: ведь это так соответствовало довоенным представлениям о том, какова будет будущая война. Представлениям этим в полной мере отвечали и утверждение на второй день войны на страницах "Правды" – "Война не застала нас врасплох. Мы зорко следили за тем, что делается по ту сторону границы", и "отклики общественности" – "Мы ждали этого дня, он не был внезапен". Народ воспитывался в духе прочной уверенности, что Красная Армия готова дать отпор любому агрессору. Всего за полтора месяца до войны Сталин заявил: "Красная Армия перестроилась организационно и серьезно перевооружилась", – и эти слова, единственные из сорокаминутной речи перед выпускниками военных академий, были опубликованы 6 мая 1941 г. О внезапности, неожиданности нападения гитлеровской Германии в эти первые дни не говорилось. Официальные сообщения уверяли, что все попытки наступления врага не только натыкаются на упорное сопротивление, но и успешно отбиваются с большими для него потерями, 300 что налеты гитлеровской авиации на наши аэродромы встретили решительный отпор, что вклинившийся на нашу территорию противник разбит и отброшен за госграницу. "Правда" писала в передовой статье: "Фашистские захватчики хотели застигнуть советский народ врасплох, нанести ему неожиданный, молниеносный, сокрушительный удар. Они просчитались". Диссонансом в бодряческой пропаганде первых дней прозвучали слова академика П.Л. Капицы: "Мы знаем, что война эта будет тяжелая, потребует от всех нас больших жертв". По-видимому, он выразил то, о чем многие уже тогда думали. А между тем в репортажах из Москвы рассказывалось о том, что на улицах продают сирень, тюльпаны и пионы, а на аллеях Центрального парка полно гуляющих. Газеты писали о летнем отдыхе трудящихся, премьере в Большом театре и подготовке к Лермонтовским дням. С 25 июня все органы массовой информации начали публиковать сводки Советского информационного бюро, созданного накануне по решению Политбюро ЦК ВКП(б). Первые (хотя и сильно преуменьшенные) сведения о потерях наших самолетов сопровождались оптимистическим сообщением о значительном количестве немецких пленных, подрыве наступательного духа фашистской армии, о том, что ее солдаты идут в бой лишь под угрозой расстрела. Так пытались поддерживать довоенный миф о том, что пролетарии капиталистических стран, одетые в солдатские шинели, не будут воевать против СССР. Только 30 июня до людей в тылу начала доходить страшная правда. Из сообщения за 29 июня они узнали, что советские войска оставили Белосток, Гродно, Брест, Вильнюс, Каунас. Но это была еще не вся правда: ведь к этому времени пали Ровно, Бобруйск, Минск, Даугавпилс... Как воспринимались эти сообщения? К сожалению, авторы мемуаров, касаясь первых дней войны, обычно повторяют общие сведения, рассказывают об обстановке, о своих встречах и действиях, а не о мыслях, настроениях. Одно из немногих исключений – воспоминания К.Ф. Телегина, в то время работника Управления политпропаганды пограничных войск СССР. Он писал: "...в первый день войны мы с нетерпением ждали с границы сообщений, что враг не прошел, а там, где прорвался, разгромлен и отброшен назад. Это настроение не проходило еще несколько 301 дней, пока не прояснилась обстановка и не стала очевидной опасность совершенных врагом глубоких прорывов. Скудные, а порой и путаные вести с границы были столь неутешительными, что горький смысл их воспринимался с большим трудом"1. Из ежедневно публиковавшихся сводок Совинформбюро невозможно было составить четкое представление о масштабах постигшей страну катастрофы, о реальном положении на фронтах. Вчитываясь в них, люди пытались понять, что же все-таки происходит. Некоторые анонимно, а кто и не боясь подписаться, обращались в Совинформбюро, в редакции центральных газет, требуя правдивой информации: "Характерная черта наших сводок – большая краткость в первой, главной части и, напротив, детальное описание отдельных благоприятных для нас эпизодов"; "Вы систематически ничего не сообщаете о положении на фронте... Остальную болтовню о мелких эпизодах все перестали слушать и читать"; "Какое положение на фронте, так как коротки информационные сводки?" Старые члены партии вспоминали гражданскую войну, когда коммунистам подробно разъясняли на собраниях положение на фронтах. Неизвестность особенно тревожила население прифронтовых районов. Скудную информацию люди воспринимали как "неуважение к широкой читательской массе", "ко всем гражданам страны", которое "только нервирует весь тыл". Недостаток информации способствовал возникновению слухов. Об этом также говорилось в письмах. "Боязнь фактов... одна из причин, способствующих распространению неофициальных сообщений и слухов"; "слухи распространяются по вашей вине, так как вы ничего не сообщаете". Это писали москвичи. В каком же неведении находились жители небольших городков, куда с опозданием доходили газеты, и особенно крестьяне, у которых в подавляющем большинстве не было ни газет, ни радио. Даже опубликование Указа Президиума Верховного Совета СССР о том, что за распространение ложных слухов, возбуждающих тревогу населения, виновные караются по меньшей мере тюремным заключением на срок от 2 до 5 лет, не пресекло их. Отсутствие правдивой информации, честной разъяснительной работы в особо критических ситуациях порождало недоверие к местным партийным 302 и государственным органам, панику и даже беспорядки.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Духовный настрой общества» з дисципліни «Інша війна: 1939 – 1945»
