В первые месяцы 1940 г. руководство Коминтерна стало еще более решительно выступать против политики Великобритании и Франции. Так, в директивах Коминтерна компартии Голландии от 27 января утверждалось: "...Английский (и связанный с ним французский) империализм стал агрессором и главным поджигателем войны, и против него, как такового, рабочий класс всех стран должен 47 бороться самым решительным образом". В этом же документе Москва ориентировала компартию на разоблачение "циничных военных намерений англо-французских империалистов в отношении Голландии"22. Линия Коминтерна на противодействие англо-французскому союзу ясно видна и в директивах, направленных компартии Австрии. Они были приняты секретариатом ИККИ 31 января 1940 г. В них говорилось: "С заключением германо-советского пакта и возникновением империалистической войны международная ситуация коренным образом изменилась. Заключение названного пакта опрокинуло планы английских империалистов, сводившиеся к тому, чтобы втравить Германию и СССР в войну. Англия и Франция стали агрессорами: они развязали войну против Германии и стараются расширить военный фронт с тем, чтобы превратить начатую ими войну в антисоветскую войну"23. В проекте директив компартии Чехословакии от 28 февраля К. Готвальд указывал: "Мы придерживаемся одинаковой с немецким пролетариатом линии, направленной против западного империализма как агрессора"24. В апреле – мае 1940 г. военно-политическая ситуация в Европе претерпела радикальные перемены. Однако и в этих условиях Коминтерн не пересмотрел принципиальных стратегических установок. Война по-прежнему оценивалась как империалистическая и несправедливая с обеих сторон. Подчеркивалось, что основная опасность исходит со стороны англо-французской коалиции. Подобные директивы отражали предвзятую оценку войны как империалистической, а также благоприятную позицию советского руководства в отношении нацистской Германии. Тем не менее в мае – июне 1940 г. позиция Коминтерна несколько изменилась – как из-за реакции советского руководства, не ожидавшего и не желавшего столь быстрого поражения Франции и столь решительного усиления Германии, так и в связи с потребностями самого коммунистического движения. В первую очередь речь шла о позиции компартий стран, оккупированных нацистской Германией. В Коминтерне начала усиливаться ориентация на сопротивление фашистским захватчикам в Европе. 8 июня секретариат ИККИ утвердил директивы компартии Голландии. На первый план выдвигалась необходимость разъяснения 48 народу, кто несет ответственность за бедствия, выпавшие на его долю, – "вина за это лежит как на английском, так и на германском империализме, а также на политике голландской буржуазии и социал-демократии". Основная задача, выдвигаемая перед компартией Голландии в условиях германской оккупации страны, формулировалась следующим образом: "Борьба против разграбления страны оккупантами, против перекладывания последствий оккупации на массы, за требования масс в социальной и экономической сферах, борьба против политической реакции и бесправия народа, за восстановление политической независимости страны. Никакой совместной работы с голландскими элементами, сотрудничающими с оккупантами, и одновременно решительное отмежевание от голландского правительства и династии. Самостоятельная политика партии во всех сферах"25. По существу, в этой директиве сконцентрированы общие стратегические установки руководства Коминтерна всем компартиям оккупированных летом 1940 г. стран Западной Европы: укрепление компартии и проведение ею самостоятельной политической линии, т.е. отказ от поддержки воюющих сторон – и оккупационных властей, и голландского правительства. Главное внимание обращалось на борьбу за жизненные интересы масс во всех сферах: социальной, экономической и политической. В комплекс этих требований входило и требование восстановления политической независимости страны, хотя оно и не занимало приоритетного места. В качестве путей борьбы за эти требования предлагался "единый фронт и народный фронт снизу в борьбе за повседневные требования масс и за национальное освобождение голландского народа"26. Секретариат ИККИ указывал на необходимость сочетания легальных и нелегальных методов действий коммунистов: "Полностью использовать все легальные возможности, однако обязательно в сочетании с нелегальной работой". И далее руководство Коминтерна делало очень существенное разъяснение: "В легальных выступлениях избегать всего того, что могло бы быть истолковано как солидарность с оккупантами"27. То, что это указание было совсем не лишним, вскоре подтвердили действия голландской компартии – в июльском номере теоретического 49 журнала партии "Политика и культура" была опубликована редакционная статья, содержавшая призыв к населению Голландии "соблюдать корректное отношение к немецким войскам", т.е. к оккупантам. А руководители французских коммунистов добивались от германских оккупационных властей разрешения на легальное издание в Париже газеты "Юманите". В начале августа 1940 г. директива из Москвы потребовала категорически отвергать и осуждать как предательство всякое проявление солидарности с оккупантами. "Необходимо избегать статей, деклараций, переговоров, встреч такого порядка, которые носили бы характер солидарности с оккупантами или представляли бы одобрение или оправдание их действий"28. К этому времени определилась новая линия действий французской коммунистической партии, принятая руководством Коминтерна: разоблачение вишистского правительства Петена, отказ от сотрудничества с германскими властями, осторожное использование недовольства масс для сопротивления оккупантам. С августа 1940 г. деятельность Коминтерна приобрела завуалированную антигерманскую направленность. Это чувствовалось в инструкциях Москвы компартиям Венгрии и Румынии в связи со вторым Венским арбитражем – решением нацистской Германии и фашистской Италии о передаче Румынией Венгрии Северной Трансильвании. Еще до принятия этого решения в резолюции секретариата ИККИ от 20 августа "О положении в Венгрии и задачах КПВ" отмечалось: "Подчинение Венгрии германскому и итальянскому империализму и ее приспособление к нему в целях собственных завоеваний уже сейчас все больше ведет к лишению народа последних остатков прав на свободу, к еще более жестокой эксплуатации и несет с собой прямую опасность установления открытой террористической диктатуры буржуазии"29. Последняя формулировка перекликалась с установками документов VII конгресса Коминтерна, недвусмысленно напоминая об угрозе фашизма. Новые характерные установки появляются и в директивах секретариата ИККИ внутреннему руководству компартии Австрии от 16 октября 1940 г. Наряду с обличением английских империалистов, которые "с большим упорством 50 защищают свою колониальную империю", документ содержал и резко негативную характеристику действий "третьего рейха": "Германские империалисты оккупировали пол-Европы: они подвергли невыносимому гнету народы оккупированных ими стран и беззастенчиво проливают их кровь, принося в жертву последние резервы трудящихся для того, чтобы грабительскими методами создать в Африке и Азии свою колониальную империю. Неслыханная жестокость, с которой они закабаляют народы, доводя их до нищеты, голода и унижения, безудержность, с которой они претендуют на все большую роль в добыче, с беспощадной основательностью опровергают лицемерные утверждения национал-социализма о том, будто он ведет "революционную войну" и ратует за "социализм""30. Важным рубежом в эволюции советской внешней политики рассматриваемого периода стал визит главы советского правительства и наркома иностранных дел В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. В Архиве президента Российской Федерации хранится рукописный проект директив к берлинской поездке, подготовленный самим Молотовым. В этом документе достаточно ясно и полно раскрываются цели визита: · "а) Разузнать действительные намерения Г.(ермании) и всех участников Пакта 3-х (Г.[ермания], И.[талия], Я.[пония]) в осуществлении плана создания "Новой Европы", и "Велик[ого] Восточ.[но]-Азиатского Пространства"... · б) Подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в ближней и средней Азии, прокрутив возможность соглашения об этом с Г.[ермани-ей] (а затем и с И.[талией])..." Далее Молотов конкретизирует этот замысел: "В переговорах добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены: · а) Финляндия – на основе С.о. (соответствующего. – М.Н. ) соглашения 39 г. ...; · б) Дунай, в части морского Дуная; · в) Болгария – главный вопрос переговоров, должна быть, по договоренности с Г.[ерманией] и И.[талией], отнесена к сфере интересов СССР, на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР..." (имелись в виду гарантии Болгарии со стороны СССР на условиях, аналогичных гарантиям неприкосновенности территории Румынии со стороны Германии и Италии. – М.Н. ); 51 · "г) Вопрос о Турции и ее судьбах не может быть решен без нашего участия...; · д) Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует...; · (а) Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, т.к. там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить.); · ж) В отношении Греции и Югославии мы хотели бы знать, что думает Ось предпринять?"31. Таким образом, Молотов намеревался в Берлине серьезно прозондировать дальнейшие намерения германских партнеров. Сталинское руководство стремилось закрепить и расширить советскую сферу влияния на основе эвентуального развития сотрудничества с Германией. При этом наибольший интерес Кремля вызывала Финляндия (считалось, что дело решено там не до конца), Балканы и зона проливов, включая Турцию. Именно эти вопросы настойчиво ставились В.М. Молотовым в беседах с германскими руководителями32. Однако нацистские лидеры вовсе не собирались предоставить Советскому Союзу ту сферу влияния, на которую он претендовал. Интересы правителей двух стран сталкивались в ряде регионов и стран. Вместе с тем имеются свидетельства того, что Сталин еще до поездки Молотова в Берлин настороженно относился к германскому партнеру. Вот лишь один пример. Во время беседы с членами Политбюро 7 ноября 1940 г. он произнес тост, в котором, в частности, подчеркнул необходимость совершенствования советских военно-воздушных сил. Отметив, что советские самолеты по ряду показателей уступают японским, немецким и английским, Сталин сказал: "Если наши вооруженные силы, транспорт и т.д. не будут на равной высоте сил наших врагов (а такие у нас все капиталистические государства и те, которые прикрашиваются под наших друзей), они нас съедят". Визит В.М. Молотова в Берлин выявил советско-германские противоречия. 25 ноября Сталин сказал Г. Димитрову: "Наши отношения с немцами внешне вежливые, но между нами есть серьезные трения". В тот же день Димитров 52 имел беседу и с Молотовым. "Мы ведем курс на разложение оккупационных немецких войск в разных странах, и эту работу, не крича об этом, хотим еще больше усилить, – сказал генеральный секретарь ИККИ. – Не помешает ли это советской политике?" Молотов ответил: "Конечно, это надо делать. Мы не были бы коммунисты, если не вели бы такой курс. Только делать это надо бесшумно". Стремясь обеспечить собственные интересы на Балканах, советское руководство в конце ноября 1940 г. проявило инициативу в отношении заключения двустороннего договора о взаимопомощи с Болгарией. При этом Советский Союз готов был поддержать территориальные претензии Болгарии на Балканах и оказать ей экономическую помощь. В конкретной международной обстановке того времени эта акция означала противодействие усилению германского влияния на Балканах и включение Болгарии в сферу интересов СССР. "При заключении пакта о взаимопомощи мы не только не возражаем, чтобы Болгария присоединилась к Тройственному пакту, но тогда и мы сами присоединимся к этому пакту", – сказал Сталин Димитрову 25 ноября. В тот же день Молотов сделал заявление германскому послу Шуленбургу о готовности советского правительства принять проект пакта четырех держав (Германия, Италия, Япония и СССР) о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи. При этом советская сторона выдвинула ряд условий, включая гарантии безопасности Советского Союза со стороны проливов "заключением пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией, которая географически находится внутри зоны безопасности черноморских границ Советского Союза, а также строительством базы для сухопутных и военно-морских сил СССР в районе Босфора и Дарданелл на условиях долгосрочной аренды"33. Получив в Кремле соответствующую информацию, Димитров направил руководству болгарской компартии телеграмму с требованием развернуть по всей стране самую энергичную кампанию в поддержку советских предложений и мобилизовать для этого депутатов коммунистов34. Выполняя директиву Москвы, болгарские коммунисты стали распространять в Софии листовки в поддержку 53 советских предложений Болгарии. Разглашение советского дипломатического демарша и слишком прямолинейные действия компартии вызвали недовольство в Кремле. После телефонного звонка Молотова Димитров отправил в Софию указание прекратить "эту вредную глупость"35. В середине декабря Москва разъяснила руководству болгарской компартии, что кампания в поддержку советско-болгарского пакта не должна носить партийный, антибуржуазный, антикоролевский и антигерманский характер. "Надо ее вести не на классовой, а на общенациональной и государственной почве"36. Однако болгарское правительство отклонило советские предложения. Болгария втягивалась во все более широкомасштабное сотрудничество с нацистской Германией. Берлин со своей стороны не давал никакого ответа на советские предложения о заключении пакта четырех держав. 13 января 1941 г. в связи с подготовкой к вступлению германских войск в Болгарию было опубликовано заявление ТАСС, в котором подчеркивалось, что переброска германских войск в Болгарию происходит "без ведома и согласия СССР..."37. 17 января Молотов заявил германскому послу Шуленбургу, что советское правительство "рассматривает территорию Болгарии и Проливов как зону безопасности СССР"38. На Балканах завязывался тугой узел международных противоречий. В сложившейся обстановке Димитров считал, что болгарская компартия должна решительно выступить против переброски германских войск в Болгарию, указывая, что такое нарушение ее нейтралитета ведет к вовлечению болгарского народа в войну за чужие интересы, угрожает превратить территорию Болгарии в театр военных действий и ставит на карту самостоятельное существование страны. Одновременно компартия должна была разоблачать деятельность царя Бориса и правительства, которые, отвергая советское предложение заключить пакт о взаимопомощи, являлись непосредственными виновниками создавшегося положения. В связи с этим компартия была призвана еще энергичнее подчеркивать необходимость пакта о взаимопомощи между Болгарией и СССР. Позицию Димитрова одобрил Сталин. При этом он подчеркнул, что компартия должна действовать не как помощник Советского Союза, а выступать от своего имени. 54 Руководство Коминтерна призывало компартию "развернуть массовое движение против установления оккупационного режима в стране и захвата ее экономических и продовольственных ресурсов, избегая старательно всяческих необдуманных выступлений, провокационных действий и вооруженных столкновений"39.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Медленное протрезвление» з дисципліни «Інша війна: 1939 – 1945»
