Истоки кантовского учения о воспитании рода человеческого и каждого отдельного его представителя лежат в его философии истории, истории воспитания человека человеком. Конечная цель истории – совершенство человечества. Однако достигать совершенства личности можно только в совершенном обществе, которое осуществимо в свою очередь только при появлении совершенных людей, способных к тому же и укреплять его. Имеющийся налицо «порочный круг» можно разорвать лишь с помощью совершенно особого воспитания (образования), которое позволило бы новому поколению превзойти своими достоинствами и совершенствами предшествующие, воспитывающие его поколения. Воспитание – единственное орудие самовоспитания человечества и потому «в воспитании заключена великая тайна совершенствования человеческой природы» , тайна достижения конечной цели истории . Дети должны стать лучше родителей, только тогда возможен нравственный прогресс человечества, без коего нет и никакого иного прогресса, а есть разрушение и погибель. Воспитание, позволяющее людям менее совершенным развивать людей в более совершенных, выступает как единственное спасение человечества, как его единственная надежда. Смысл истории в установлении правового гражданского общества не как «рая» на Земле, а как царства справедливости. Одно из двух: либо обеспечить реализацию этой цели, либо отказаться от всякого смысла существования человечества. «Достоин ли любви род человеческий в целом? Или это такой предмет, на который надо взирать с неприязнью, и если и желать ему всяческого блага (чтобы не стать мизантропом), то от него никогда ничего хорошего ожидать нельзя, и, стало быть, скорее всего, следует отвращать от него взоры? Ответ на этот вопрос связан с ответом на другой: есть ли в человеческой природе такие задатки, которые дали бы основание заключить, что род человеческий всегда идет вперед к лучшему и что все зло настоящего и прошедшего времени исчезнет в добром будущем? Ведь если это так, то мы можем любить род человеческий по крайней мере за его постоянное приближение к доброму; иначе мы должны были бы его ненавидеть или презирать, что бы при этом ни говорило кокетство общечеловеческой любовью», – считает Кант. И продолжает: «Таким образом, я осмелюсь допустить, что так как род человеческий постоянно идет вперед в отношении культуры как своей естественной цели, то это подразумевает, что он идет к лучшему и в отношении моральной цели своего существования; и хотя это движение иногда и прерывается, оно никогда не прекратится. Мне не нужно доказывать это предположение: доказать должен противник его. Ведь я исхожу из моего прирожденного долга: в каждом звене цепи поколений, в котором я (как человек вообще) нахожусь, я обязан так воздействовать на потомство, чтобы оно становилось все лучше и лучше (возможность чего, следовательно, также должна быть допущена) и чтобы этот долг мог таким образом правомерно передаваться по наследству от одного звена поколений к другому. Эта надежда на лучшие времена, без которой серьезное желание чем-то содействовать общему благу никогда не согревало бы человеческое сердце, всегда оказывала влияние и на формирование благомыслящих людей. Эмпирические доводы, приводимые против решений, основанных только на надежде, не имеют здесь никакой силы. Ведь предположение, что если что-нибудь до сих пор не удавалось, то оно никогда и не удастся, еще не дает оснований отказываться от каких-либо прагматических или технических целей (например, стремиться к воздухоплаванию); еще в меньшей мере оно дает основание отказываться от моральной цели, осуществление которой, если только оно не явно невозможно, становится долгом. Помимо всего этого можно представить многие доказательства того, что в наше время род человеческий в целом на самом деле значительно продвинулся вперед в моральном отношении по сравнению со всеми предшествующими эпохами (кратковременные задержки еще ничего не доказывают) и что крики о неудержимо усиливающейся испорченности человеческого рода объясняются как раз тем, что, поднявшись на более высокую ступень моральности, человечество видит гораздо дальше и суждение о том, что мы есть, по сравнению с тем, чем мы должны быть, а следовательно, наше самопорицание становится тем более строгим, чем больше ступеней нравственности прошли мы на протяжении всего известного нам периода истории» . Воспитание человеческого рода в целом, то есть взятого коллективно, а не всех в отдельности, когда толпа составляет не систему, а только собранный в кучу агрегат; воспитание, которое имеет в виду стремление к гражданскому устройству, основывающемуся на принципе свободы, но вместе с тем и на принципе законосообразного принуждения, – необходимо и возможно как создание самого себя, как приобретение «Характера». Характер есть умная добрая воля, ибо злое (так как оно заключает в себе разлад с собой и не допускает никакого твердого, постоянного принципа), собственно, лишено характера. Но указать способ приращения, накопления и развития лучшего в истории с помощью воспитания Характера и отдельного человека и человеческого сообщества призвана научная педагогика, опирающаяся на системное человекознание. Научная педагогика, по Канту, есть средство распространения мудрости. Людей же нельзя сделать счастливыми, не сделав их прежде мудрыми и справедливыми. Поэтому проблема будущего человечества, будущего у человечества есть педагогическая проблема, и притом в двояком смысле. Во-первых, без предвосхищения будущего невозможен выбор целей воспитания; во-вторых, от эффективности воспитания будущее напрямую зависит. Между педагогикой и будущим есть взаимоопределяющая связь. Теоретико- и практико-педагогический компонент в творчестве Иммануила Канта не эпизод, не периферия и не абберация его энциклопедических интересов. Это даже не составляющая его грандиозной системы, оказавшей неиследимое в силу своего многообразия и благотворное влияние на человечество. Это нечто большее. Все, что он сделал в жизни и для жизни, рассматривалось им как средство совершенствования человечества, которое, усвоив кантовское учение, сумеет-де развить свой коллективный разум, способность суждения и практический рассудок до такой степени, что, наконец, сознательно подчинит свое поведение истине, добру и красоте, всему, что благо для человеческого рода в целом. «Что в наших силах, так это разработка плана целенаправленного воспитания, который мы могли бы передать – вместе с указаниями на то, как этот план осуществлять на практике, – потомкам, с тем чтобы они постепенно реализовали этот план», – значится в его лекциях по педагогике. Созданию такого плана и служили все главные произведения кенигсбергского мыслителя, лаконично синтезированные им в этом курсе лекций. Заботы Канта об эстетическом, нравственном и умственном воспитании человечества были не неким дополнением к его теоретическим изысканиям, а наоборот – его исследования и открытия имели своей целью и сущностью заботы «об исправлении дел человеческих», как и у его предшественника Коменского, которому принадлежит заковыченная формула. В преклонном возрасте Кант имел право заявить: «Критическая философия благодаря своему неудержимому стремлению к удовлетворению разума как в теоретическом, так и в практическом отношении потребуется человечеству и в будущем для высоких помыслов» и «Близок ли, далек ли конец моей жизни, я не был бы ею доволен, если бы не смел польстить себя надеждой, что мои скромные усилия положили начало тому, что приблизят более умные люди, стремящиеся улучшить мир» . Очень точно сказано о Канте его современником, другим величайшим философом Германии Фр.В. Шеллингом: «Он почти что против воли и лишь исключительно из соображений приносимой им миру пользы занимался теми отвлеченными исследованиями, которые составляют предмет его Критики . Для него лично Критика, по-видимому, представлялась лишь необходимым переходом от «тернистого пути умозрения» к плодотворным путям опыта, по которым, как он достаточно ясно давал понять, более счастливые потомки могли бы затем бродить, пользуясь его трудами» . Созданная с намерением научить человечество правильным путям в поисках истины и устроения справедливого правового общества, философия Канта носит целиком педагогический характер. «Итак, если нетрудно оставить потомству в завещание систему метафизики, созданную сообразно критике чистого разума, то такой подарок не следует считать малозначительным, пусть только обращают внимание на культуру разума», – писал Кант в разделе о методе своей первой «Критики» . Совершенно сверхобычное значение придается в системе Канта экспериментальным учебно-воспитательным учреждениям. Прогресс человечества возможен только благодаря подобным начинаниям, потому что мы не можем знать резервов и потенциальных возможностей нашего развития иначе, как только концентрируя лучшие умы и силы для новаторского совершенствования образования. Кроме того, только такие – передовые, приближающее будущее, открывающие новые пути в неведомое – опытные школы могут служить рассадником, питомником педагогов, способных прирастить, приумножить сущностные силы человека. Ж.Ж. Руссо считает проблему нравственного воспитания человечества неразрешимой из-за того, что для хорошего воспитания необходимы люди, которые сами были бы воспитаны и неиспорчены, а таковых не существует. Культура, прогресс и искусства дурно влияют на людей, все более удаляющихся от «золотого века» первобытной простоты и невинности, говорит Руссо. Но Кант отвечает: прогресс остановить и нельзя и не нужно; первобытные люди не могли быть совершенными, и культура необходима для изживания дикости. Спасение человечества – в накоплении лучших свойств и качеств от поколения к поколению с помощью экспериментальных школ, собирающих в фокус, в мощный прожектор ценнейшее в культуре и рассеивающих тьму распространением света – благодаря подготовке все лучших и лучших учителей. Самообразования и самовоспитания требует от своего ученика-человечества педагог-история. В этом главное отличие кантовского обоснования педагогики от платоновской традиции (педагог в полном смысле этого понятия есть Бог), от Руссо (величайший педагог - природа). А у Канта человек сам ответствен за свою судьбу, за свой моральный облик, за свое будущее. Вот почему Кант безошибочно распознал в одной из первых опытно-экспериментальных школ, «Филантропине» И. Базедова и К.Г. Вольке, «росток, плоды коего распространятся по всем странам и на самое отдаленное потомство». «Филантропин» в Дессау (1776–1783) – одна из первых в мире школ свободного воспитания, положившая начало влиятельному педагогическому движению в Германии, Швейцарии и других странах – филантропинизму, которое вместе с песталоццианством послужило теоретической и опытной базой серьезных школьных реформ XIX–XX вв. Филантропин в Дессау воспитывал «граждан мира», богатые и бедные учились и проживали совместно; различия в вероисповедении не принимались во внимание; широко использовалось развивающее действие ручного труда и производительных работ; важнейшим элементом воспитания было усвоение родного языка; осуществлялась массированная профилактика вербализма с помощью натуральной, предметной и изобразительной наглядности; обучение иностранным языкам велось живым устным методом, грамматические штудии отступали на задний план; основные усилия педагогов направлялись на то, чтобы предельно расширить опыт детей и сделать привлекательным серьезный умственный и физический труд; особое внимание уделялось физическим упражнениям, здоровью, диете. Дуссауский Филантропин поддерживали Лессинг, Гёте, Мендельсон, Изелин, другие прогрессивные деятели Германии. Кант посвятил Филантропину две специальные статьи (1776, 1777); в лекциях «О педагогике» у Канта значится: «Филантропин в Дессау был в своем роде уникальной школой; в нем учителя имели право разрабатывать собственные методы и содержание обучения; учителя сотрудничали друг с другом, а также со всеми учеными в Германии». В своей статье «Дессау, 1776» Кант писал в поддержку этого действительно замечательного эксперимента: «Никогда, быть может, к человеческому роду не предъявлялось более справедливого требования и никогда ему бескорыстно не предлагалось дела столь великой и все возрастающей пользы, как то, которое здесь предпринимает господин Базедов. Тем самым он вместе со своими достославными помощниками торжественно посвящает себя созданию благополучия для людей и их совершенствованию. То, над чем хорошие и плохие умы размышляли в течение веков, но что без пламенного и упорного рвения одного проницательного и энергичного человека оставалось бы в течение стольких же веков благим намерением, а именно подлинное, сообразное и с природой, и с гражданскими целями учебное заведение, теперь перед нами налицо и дает неожиданно быстрые результаты. [...] добро обладает неодолимой силой, когда его можно видеть воочию». Экспериментальные школы полезны не только для тех, кто в них воспитывается, но, что неизмеримо важнее, для будущих учителей. Одного усердия и благих пожеланий для создания хорошей школы недостаточно. Важен метод, выводимый из самой природы, чтобы извлечь из человека все то добро, предрасположением к которому (как и к злу) его наделила природа. Все важнейшие труды Канта содержат в себе особые «методические» разделы, в которых он разрабатывал сугубо педагогические вопросы усвоения науки вообще, прежде всего – своей философии. В целях педагогической обработки «Критики чистого разума» Кант предпринял собственную попытку популяризации этого произведения – «Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука» (1783), но не был удовлетворен этим опытом. И Христиана Гарве (1742–1798) и И.Г. Фихте (1762–1814) он побуждал участвовать в популяризации, сущность которой он выразил в точном афоризме: «Представлять трудное в вещах умозрительных как легкое, а не делать его легким». В его письме к Гарве от 7 августа 1783 г. значится: «Я откровенно признаюсь также и в том, что... изложение сути дела, которое я обдумывал более чем двенадцать лет подряд, не было обработано с учетом обыденного понимания... Действительно, каждое философское сочинение надобно уметь изложить доступно, иначе под покровом кажущегося глубокомыслия оно таит вероятность бессмыслицы... Однако, если бы я поставил себе двойную цель, мне на это не хватило бы ни способностей, ни всей жизни» . Вектор популяризации, по Канту, должен быть направлен от философии ко всем и каждому, но так, чтобы не пострадала точность, интеллектуальная честность самой науки. Поэтому он предлагал «разделение труда» между учеными: один (в данном случае сам Кант) разрабатывает собственно науку, в которой и речи быть не может о популярности, а необходимы педантическая точность терминологии и пунктуальность в доказательствах; другие облегчают изложение, делая его доступным для учителей, которые передают эстафету науки всем . Только краткость человеческой жизни и неизбывная ограниченность человеческих сил помешали Канту самому осуществить до конца свой план педагогизации философской науки. Однако и сделанного им с избытком достаточно, чтобы навсегда остаться, подобно Аристотелю, одним из величайших учителей человечества.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Педагогическая антропология Иммануила Канта» з дисципліни «Модернізація інституту сім'ї»
