НЕОБХОДИМОСТЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ ТИПОЛОГИИ М: ВЕБЕРА
Как мы убедились, типология социальных действий М. Вебера включает четыре типа: целерациональное (другое название: инструментально-рациональное), ценностно-рациональное, традиционное и аффективное1. Первый тип — целерациональное, или инструментально-рациональное, поведение, которое предполагает свободный и осознанный выбор цели, например продвижение по службе, покупка товара, деловая встреча. Такое поведение обязательно свободно. Свобода означает отсутствие какого-либо принуждения со стороны коллектива или толпы. Другая характеристика — ориентация на поведение других людей, предвосхищение его, использование такого предвосхищения как «средства» построения собственных действий. 1 Weber M. Economy and Society. Vol. 1. Berkeley, 1978. P. 24-25. 882 Второй тип — ценностно-рациональное поведение, которое базируется на сознательной ориентации или вере в нравственные или религиозные идеалы. Идеалы стоят выше сиюминутных целей, расчетов, соображений выгоды. Деловой успех отходит на второй план. Человек может даже не интересоваться мнением окружающих: осуждают они его или нет. Он думает только о высших ценностях, например, о спасении души или об исполнении долга. С ними он соизмеряет свои поступки. Третий тип — традиционное поведение, которое нельзя даже назвать сознательным, ибо в его основе лежит притуплённая реакция на привычные раздражители. Она протекает по однажды принятой схеме. Раздражителями выступают различные табу и запреты, нормы и правила, обычаи и традиции. Они передаются из поколения в поколение. Таков, например, обычай гостеприимства, существующий у всех народов, которому следуют автоматически, в силу привычки вести себя так, а не иначе. Четвертый тип — аффективное, или реактивное, поведение. Аффект — это душевное волнение, которое перерастает в страсть, сильный душевный порыв. Аффект идет изнутри, под его влиянием человек поступает бессознательно. Будучи кратковременным эмоциональным состоянием, аффективное поведение не ориентировано на оценку других или сознательный выбор цели. Растерянность перед неожиданностью, душевный подъем и энтузиазм, раздражение на окружающих, подавленное состояние и меланхолия — все это аффективные формы поведения. Вебер исключил традиционное и аффективное действие из предмета социологии, так как не считал их социальным действием, но включил в него целенаправленное и ценностно-рациональное поведение. На пересечении социологии и психологии находится социальная психология, изучающая два средних типа поведения. Общая структура предмета исследования трех наук изображена на рис. 48. М. Вебер считал, что не всякое поведение человека может быть предметом исследования социологии. Социолог призван изучать только рациональное поведение, при котором индивид осознает смысл и цели своих поступков, не подчиняясь эмоциям и страстям. У него две формы — целе-ориентированное и ценностно-ориентированное действия. Только их призвана изучать социология.
Рис. 48. ТИПОЛОГИЯ поведения М. Вебера и предмет поведенческих наук 883 Получается, что основу предмета изучения социологии составляют це-лерациональное и ценностно-рациональное действия. Четыре типа социального действия представляют своеобразную шкалу, или континуум, на верхней ступени которого расположено целерациональное действие, представляющее максимальный интерес для социологии, на нижней — аффективное, к которому социологи, согласно Веберу, почти не проявляют интереса2. Здесь целерациональное действие выступает своеобразным эталоном, с которым можно сравнивать прочие типы действия людей, выявляя в них степень социологической выраженности. Чем ближе действие к целерацио-нальному, тем меньше коэффициент психологического преломления3. В самом деле, понятие цели — по своему содержанию и генезису — никогда не было и не будет психологическим, ибо цель, равно как и смысл действия, вынесена из человека в общество. Она там и рождается, хотя произрасти может только внутри нас. Вот почему форма у нее психическая. Цель — это идеальное представление будущего результата действия, умноженное на коэффициент желания или ожидания. Начинка цели — общественная, а обертка — психологическая. У животных нет целерациональных действий. А вот аффектов хоть отбавляй. Чем дальше социальное действие от целера-ционального, тем больше в нем инстинктивных элементов и животного начала. Стало быть, выше коэффициент психологического преломления. В итоге получим шкалу, построенную по принципу сравнения всякого действия с целерациональным. По мере убывания рациональности поступки становятся все менее понятными, цели — ясными, а средства — определенными. У ценностно-рационального действия, в сопоставлении с целерациональным, нет цели, результата, ориентации на успех, но есть мотив, смысл, средства, ориентация на других. У аффективного и традиционного действий нет цели, результата, стремления к успеху, мотива, смысла и ориентации на других. Иначе говоря, два последних типа действия лишены признаков социального действия. В силу этого Вебер считал: только целе-и ценностно-рациональное действия суть социальные действия. Напротив, традиционное и аффективное действия к ним не относятся. Все типы действий расположены снизу вверх по степени возрастания рациональности. Известен широкий класс социальных действий, которые возникают на границе между веберовскими типами. К примеру, мы выходим на балкон или на Воробьевы горы, смотрим салют и не кричим, пока не кричат все. Мы начинаем кричать, потому что кричат все. Можно сравнить такое действие с раскрытием зонтика, когда падает дождь или снег? Нет, потому что это реакция на поведение других. И она сразу же проявляется, как только вы задерживаете дыхание, если кто-то не закричал. Но вы чувствуете этот момент общего подъема, и кричите вместе со всеми, следовательно, здесь есть ориентация на других людей. Относится оно к социальному действию? Конечно. Все закричали, и вы во всеобщем подъеме тоже кричите «ура». Но вы знаете, что часто кричат «Ура» не потому, что им очень радостно, а по привычке, потому что все кричат. Есть здесь момент традиционности? Конеч- 2 Сразу отметим, что далеко не все социологи согласны с Вебером. К примеру, революционный синдром, покоящийся на аффективном поведении, послужил предметом исследования у многих мыслителей, в том числе у П. Сорокина. 3 Ионин Л.Г. Вебер Макс // Социология: Энциклопедия / Сост. А.А. Грицанов и др. Минск, 2003. С. 159. 884 но. Потому что мы знаем, что такова коллективная привычка — радостными возгласами приветствовать салют. И мы стараемся включиться в общую традицию, в общий подъем. В таком поступке соединились элементы двух разных типов — аффективного и традиционного действий. Но это социальное действие, потому что оно ориентировано на «значимых других». В строгом смысле слова, аффективное действие не подпадает под предмет социологии и относится к предмету психологии. Конечно, оно в значительной степени происходит с оглядкой на «значимых других». Например, напился муж, а жена не пускает его в квартиру, но устраивает скандал прямо на лестничной площадке, приговаривая: «Опять напился такой-растакой! Сколько это может продолжаться?» Почему жена кричит на лестнице, а не в квартире? Она строит свое поведение с ориентацией на других. Она взывает к общественному мнению соседей, с помощью которого, как ей кажется, может «устыдить» выпивоху. Что здесь соединилось? В первооснове это чисто эмоциональное действие: доведенная до отчаяния жена уже не может сдержать эмоций. Однако ее рефлекторное действие автоматически ориентировано на коллективное мнение — на силу традиции. Социальный автоматизм настолько проник в наше сознание, что действует помимо нашей воли. Эмоции выливаются наружу по поводу социально значимых вещей и явлений. Она знает, что так и все другие реагируют на пьяных мужей, похожее она наблюдала, видимо, в детстве. Возможно, что при оценке ситуации в голове бедной женщины мелькали и другие варианты своего действия: «А не вызвать ли милицию? Но во что это выльется? Не сдать ли его в вытрезвитель? А может, на этот раз вовсе развестись с ним?» Почему женщина не сдает пьяного мужа в милицию? Потому что ей жалко его? Возможно. Но еще более вероятно другое: она не сдаст своего мужа в вытрезвитель, потому что знает — правильные жены так не делают. Жена поступает так, как предписывается обществом действовать в данной ситуации исполнителю данной социальной роли. Таковы неписаные традиции общества. Проигрывание различных сценариев — это достаточный признак целе-рационального действия, ибо оно представляет собой подготовку разных вариантов протекания одного события, оценку и взвешивание достоинств и недостатков каждого, выбор наиболее приемлемого в данной ситуации. Стало быть, к элементам аффективного и традиционного действия привлекается элемент целерационального. В результате мы получаем сложную мозаику реальных поступков людей. Следовательно, типология социальных действий М. Вебера позволяет только расчленять реальные поступки на составляющие элементы, четко определить природу каждого, но не больше. В дальнейшем мы обязаны сделать шаг за рамки веберовской теории и синтезировать элементы в целостную картину человеческого поступка, руководствуясь правилом: каждое реальное действие человека представляет собой сложнейший узор, в котором пересекаются, сплетаются элементы всех четырех или нескольких ве-беровских типов поведения. 885 Даже сквозь нерегулируемый поток эмоций у людей прорывается социально ориентированное действие. Женщина возмущена, но она не сдает мужа в милицию. Почему? Она соблюдает свои ролевые нормы. Она знает, что вызывают милицию не жены, а совсем другая категория людей. Она знает о бесполезности подобного мероприятия, ибо никогда еще милиция не превращала пьяниц в праведников, сажая их в медвытрезвитель. Эмоции женщины насквозь рационализированы. Когда она начинает кричать на мужа, у нее в голове разворачиваются целые сцены того, что может произойти вслед за тем или иным поступком. Калейдоскоп событий разворачивается с невероятной скоростью — так быстро считают деньги опытные кассиры, даже не вдумываясь в суть происходящего. Решение, как и счет, совершаются интуитивно. Но выбор сделан отнюдь не бездумно. Супруга выбрала наименее затратный, наиболее легкий и безобидный вариант — одернуть пьянчугу у всех на глазах. Ведь завтра, протрезвев, ему в эти глаза смотреть и краснеть. Действие оказалось глубоко продуманным и практически самым оптимальным в подобной ситуации. Можем ли мы после этого утверждать, что женщины — самые нелогичные и эмоциональные существа? Проявление бурных эмоций — это признак не слабости, а силы женщины. И этой силой ее наделило само общество. Женщине разрешается проявлять несдержанность чувств, а мужчине нет. Поэтому когда жена увидела мужа на лестничной площадке пьяным, она использовала все преимущества представителя данной социальной группы. Другой пример. В 1920—1930-е гг. массовый героизм был важнейшей характеристикой социального поведения больших групп людей. Коммунисты намеренно использовали эмоциональный порыв людей в тех ситуациях, где рутинные действия не могли обеспечить скорый успех, в частности, при возведении гигантских строительных объектов в короткие сроки. Воодушевление — это, несомненно, аффективное действие. Но, будучи принято на вооружение большими массами людей, воодушевление приобретает социальную окраску и превращается в предмет исследования социологии. При этом воодушевление достигалось ради определенных нравственных ценностей, например строительства светлого будущего, установления на земле равенства и справедливости. В таком случае аффективное действие приобретает черты ценностно-рационального либо полностью переходит в данную категорию, оставаясь по содержанию эмоциональным действием. Непросто квалифицировать действия коммунистических вожаков, которые воодушевляли массы с совершенно холодной рационалистической целью — добиться выполнения поставленных партией задач. При этом сами они испытывали не меньшее воодушевление, чем идущие за ними массы людей. Принято считать, что целерациональное действие чаще всего встречается в экономике. Здесь индивид просчитывает все последствия, выгоду и невыгоду от своих действий, сознательно и свободно выбирает подходящие средства для достижения поставленной цели. Экономика невозможна без целерациональных действий. Если нам говорят, что в данном обществе присутствует нецивилизованный рынок, то это может означать, что в общей массе поступков людей преобладают аффективные, традиционные либо ценностно-рациональные действия, но никак не целерациональные. Как ведут себя «новые русские»? Проанализируем их поведение. Несомненно, лейтмотивом их действий выступает обогащение, а это признак це- 886 лерационального поведения. Как идут к богатству на Западе, в цивилизованном обществе? На всем экономя и каждый шаг рассчитывая. Подобный рационализм Вебер называл калькулируемостью (расчетом каждого поступка и его последствий). Без нее нет цивилизованного рынка. На Западе даже миллионеры, точнее сказать в первую очередь именно миллионеры, не кичатся своим богатством, экономят на всем и везде. Во главу угла жизненного кредо поставлено целерациональное поведение. А что делают «новые русские», когда у них заводятся деньги? Смысл жизни им представляется в замене хорошего автомобиля на лучший, богатой дачи на еще более роскошную виллу, шикарной женщины на еще более неотразимую. Демонстративное расточительство не имеет под собой никакой целерациональной основы. Выбившись из грязи в князи, они стремятся поразить воображение ближних, вызвать у них зависть. Так поступает ребенок, когда ему покупают большую новую машину: он бежит хвалиться ею во двор. Это эмоциональное поведение. Но оказывается, не только эмоциональное. Если вспомнить дореволюционную Россию, то выбившиеся из крепостных крестьян купцы-нувориши били не только зеркала и кутили с цыганами. Они выражали традиционные ценности, возможно, заложенные где-то в тайниках православной души. Русские купцы редко когда являлись этакими скупидомами, накопителями сокровищ. Широта души, растранжирование денег — типичная черта поведения в древних вож-дествах, где бигмены, чтобы повысить свой статус и завоевать одобрение, устраивали публичные пиры. Демонстративное поведение переплетается здесь с неразвитостью сознания (эффективность) и глубокой выгодой (демонстративное влияние). «Новые русские» — вчерашние троечники, выходцы из социальных низов, которым вдруг улыбнулась судьба и они неправедным путем (разбой, рэкет, мошенничество) сумели вдруг обогатиться. Часто это просто необразованная, малограмотная масса, не умеющая подавлять эмоции, раздражение, чванливость, гордыню. Они насквозь эмоциональны. Истинные чувства и намерения им приходилось до поры подавлять, но вот богатство дало им власть и отныне можно не стесняться в средствах выражения своих действий. Что это — новоприобретенная модель поведения? Но вспомним рядовых советских чиновников. Чем ниже пост, чем мельче сошка, тем круче нрав и больше презрения к людям. Высокопоставленные чины еще умели себя контролировать, но чиновные низы так раздували щеки, что казалось — перед тобой как минимум генерал армии. И они — тоже нувориши. И они выбились в люди из рабочих и крестьян. И они не прошли настоящей школы воспитания. На недостатки воспитания, которое закладывалось советской школой, наложились ценности субкультуры — у рэкетиров ценности криминальной субкультуры, у чиновников — бюрократической. Но подчинение нормам и 887 ценностям своей культуры — это несомненный признак традиционного действия. Таким образом, поведенческий мир «новых русских» — это гремучая смесь трех типов поведения: аффективного, традиционного и целерацио-нального. Не хватает ценностно-рационального. В строгом смысле слова его у «новых русских» нет. Они не являются патриотами, поборниками культурных ценностей, борцами за коммунизм или истинно верующими. Им все равно, какую страну грабить и где прожигать криминальные капиталы. У них нет больших ценностей и высоких идеалов. Их ценностный мир слеплен из местнических стереотипов — принципов поведения своей социальной среды: подворотни, дворовой шайки, уголовной братии. Если эта среда придерживается каких-то идеалов и ценностей, то и у «новых русских» они имеются, пусть даже весьма специфические. Можно, конечно, говорить о ценностно-рациональном поведении, потому что у них определенный набор тех идеалов, к которым они стремятся: машина, желательно «Мерседес», отдых на Канарских островах, престижный офис и т.д. Но они не ставят перед собой высоких идеалов. К непростым ситуациям относится религиозное воодушевление, овладевающее массами людей, идущих за своими лидерами и выполняющих их распоряжения в полной уверенности в том, что они совершают свои действия ради высших нравственных ценностей. И здесь мы видим аффективное по форме, но ценностно-рациональное по содержанию социальное действие. Безнравственное поведение, по всей видимости, следует относить к социальным проявлениям, хотя они преследуют цели, точнее ценности, которые лежат за сферой социологии и относятся к компетенции этики. Вандализм молодежи в основе своей есть безнравственное поведение. Но чаще всего это сознательное, целерациональное действие, призванное надругаться, попрать святыни, уважаемые и ценимые народом. Отрицая одни ценности, они утверждают другие. При этом вандализм совершается в крайне аффективной форме. Нравственные действия, как принято считать, совершаются в ситуации выбора. Классический пример приводил, описывая пограничную ситуацию. Сартр: во время оккупации немцами Франции перед юношей стала дилемма: пойти в ряды Сопротивления и защищать родину (первая ценность) или остаться дома с больной матерью и попытаться ее спасти (вторая ценность). По такому сценарию разыгрываются большинство этических коллизий, встречающихся в нашей жизни. Выбирать приходится между двумя равновеликими и позитивными ценностями. Выбор может возникнуть и тогда, когда приходится добро предпочесть злу или наоборот. Для обычного человека это две равновеликие ценности, но перед человеком глубоко нравственным никакой ситуации выбора нет: он не задумываясь придерживается той стороны, где находится добро. Социальное действие надо понимать в узком и широком значении. В узком значении, где субъектом действия выступает отдельный индивид, его изучил М. Вебер. Социальное действие в широком смысле имеет своим 888 субъектом коллектив, за которым институционально закреплено право вмешиваться в общественную жизнь с целью ее исправления к лучшему. Вообще любую социальную практику, призванную улучшить ситуацию, кого-либо исправить, перенаправить, изменить к лучшему, что-то подрес-таврировать, надо относить к институциям или социальным практикам социального действия. Молитва — социальная практика, она улучшает состояние духовного мира человека. Создание детских интернатов — тоже социальная практика, улучшающая ситуацию, т.е. производящая социально одобряемые действия. Понимание социального действия в широком смысле — это то новое, что современная социология вносит по сравнению с М. Вебером.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «НЕОБХОДИМОСТЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ ТИПОЛОГИИ М: ВЕБЕРА» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
