С социологической точки зрения девиантное поведение — это разновидность ролевого поведения, которая служит естественной реакцией человека на возникающие в обществе противоречия. Противоположное девиант-ному нормативное поведение — тоже вид ролевого поведения, в основании которого лежит конформизм, т.е. согласие с общепринятыми нормами. Де-виантность может быть определена только относительно конформизма — согласия с существующими нормами. Конформизм (от лат. conformis — подобный) — податливость личности реальному или воображаемому давлению группы. Конформизм проявляется в изменении поведения и установок в соответствии с ранее не разделяемой позицией большинства. Различают внешний и внутренний конформизм, а также нонконформизм — несогласие, непринятие норм, ценностей, целей, доминирующих в конкретной группе или в конкретном обществе. Внешний конформизм — демонстративное подчинение личности мнению группы с тем, чтобы избежать давления группы. При этом человек продолжает внутренне сопротивляться общей точке зрения. Внутренний конформизм — действительное преобразование индивидуальных установок личности в результате принятия позиции окружающих. Конформизм противоположен девиантности. Конформизм = внутренний контроль. Девиантность означает отсутствие внутреннего контроля, поэтому требуется внешний контроль (рис. 65). Кто такой преступник? Это человек без тормозов. Он неприемлем для общества. В начале 1990-х гг. С.А. Завражин и К.В. Хартанович28 эмпирически проверяли теорию аномии и девиантного поведения Р. Мертона, исследуя систему ценностей современных российских юношей и девушек, живущих на периферии. В конце 1992 г. были опрошены около 250 человек в возрасте от 13 до 20 лет в городах Евпатории, Владимире и некоторых районных центрах Владимирской области. Вопросы в анкете подразделялись на два типа: первый измерял ценностные ориентации, убеждения, установки, настроения, характерные для сегодняшней молодежной генерации на периферии, а второй должен был дать информацию о предпочтениях той или иной адаптивной реакции. Выяснилось, что около 30% респондентов постоянно испытывают скуку, апатию, иждивенческие настроения, утрату смысла жизни и одновременно с тем — агрессивность. Если еще не так давно молодые люди прежде всего верили в «светлое будущее», коммунизм, партию, комсомол, то теперь старая система ценностей 21 Материал написан в соавторстве с проф. СИ. Кургановым. 28 Завражин С.А., Хартанович К.В. Новое поколение на периферии: конформисты или девианты? // Социологические исследования. 1993. № 8. С. 55-57. 304 деформировалась. Из опрошенных верят только в себя — 37,4%, в Бога — 30%, в друзей— 17,2%, в родных — 12,7%. Сегодняшние юноши и девушки смотрят на жизнь прагматично, полагаясь больше на себя, своих родных и близких. Эмпирические данные привели социологов к мысли, что процесс трансформации базисных ценностей российской молодежи как в центре, так и на периферии ориентирован на западный образ жизни, рыночную экономику, где поощряются индивидуализм, агрессивность, предприимчивость, материальный успех. Правда, западные модели еще не привились в качестве общественного одобряемого поведенческого стандарта.
°чс. 65. Сфорь, к.)Нтрогя Между тем многие молодые люди не могут ждать, пока общество ассимилирует новые культурные ценности. Отсюда их нонконформизм, повышенная конфликтность, девиантность. Так, из общего числа опрошенных более половины (52,7%) часто или очень часто конфликтуют с окружающими. Причем большинство (53,2%) выбирают малопродуктивные, «жесткие» способы разрешения конфликта (сила, крик, нецензурная брань, месть). На вопрос «Возникало ли у Вас желание совершить насилие над преступником?» 43,2% респондентов дали положительный ответ, 33,2% — отрицательный. Отношение к смертной казни у опрошенных почти такое же: 45,9% — «за», 26,4% — «против». Каждый третий высказывает неприязнь к представителям других национальностей. При этом этническая нетерпимость уживается с культурной терпимостью к нецензурной брани (24,5% опрошенных), курению (27,4%), употреблению алкогольных напитков (37,2%), порнографии (47,7%). Таким образом, современные молодые люди в отличие от их предшественников поставлены в более жесткие условия выбора типа адаптации. Перед ними, по сути, стоит альтернатива: или приспособление путем девиации, реализуемое чаще всего как модификация инновационной реакции, реже — как проявление ретритизма, иногда мятежа, или конформизм как подчинение агонизирующим социальным нормам. В связи с этим показателен та- 305 кой факт: '/4 респондентов признают, что они совершали противоправные действия, но в целом оценивают это поведение как нормальное для своей возрастной когорты. Здесь обнаруживает себя феномен «институционали-зации девиации», превращения ее в социально приемлемый и негласно одобряемый тип поведения29. Социология изучает в основном нормативную и статусную подструктуры, но не оставляет без внимания и мотивационную. В уголовном праве и криминологии при изучении отдельных категорий преступлений преимущественное внимание может уделяться какой-либо одной подструктуре. К примеру, потребностно-мотивационная сфера — при изучении сексуальных преступлений и серийных убийств; статусно-ролевая — при изучении должностных преступлений, преступлений против правопорядка. Если различия культур определяются различием их базовых ценностей, то различия личностей коренятся в характере их нравственных ценностей. Потребности и мотивы, статусы и роли, вообще говоря, не имеют моральной оценки. Конечно, они могут быть подвергнуты социальному сравнению и оценке. Скажем, потребность в творчестве для общества имеет большее значение, чем потребность Е одежде. Но нельзя сказать, что первая потребность хорошая, а вторая плохая. То же можно сказать и о статусе: статус министра социально оценивается выше, чем статус милиционера. Но ведь известно, что все профессии важны, все профессии нужны.
РИС. 66. Выбор вида деятельности зависит от психологической конституции человека, его наклонностей Например, два человека с одинаковым статусом (учитель), одной потребностью (в материальных благах) и одной мотивацией (корыстной) в зависимости от своей системы ценностей выберут различные способы удовлетворения этой потребности: один станет рэкетиром, другой — репетитором. Известно, что выбор вида деятельности зависит от психологической конституции человека, его наклонностей — нормальных или извращенных. Не случайно многие криминологи рассматривают искаженность (деформи-рованность) ценностно-нормативной сферы преступников как непосредственную причину преступного поведения. К психологическим и нравственным извращениям относят в том числе сексуальные извращения (садизм, мазохизм, некрофилия), которые высту- 29 Завражин С.А., Хартанович К.В. Указ. соч. С. 55-57. ЗОБ пают ненормальной формой удовлетворения вполне нормальных сексуальных потребностей. Э. Фромм считал, что эти аномалии не ограничиваются сексуальной сферой, что садо-мазохистские проявления намного более обширны, а их источником является не биологическая природа человека, а культура деструктивного социума. Эти извращения, по Фромму, служат одним из средств удовлетворения так называемых экзистенциальных потребностей, потребности в душевном спокойствии и безопасности (преодоление страха смерти, чувства беспомощности, одиночества и т.д.)
Часто называемые в качестве антисоциальных потребности а алкоголе, наркотиках не есть собственно потребности. Их правильнее называть квазипотребностями: они не являются ни органическими (их нет у животных, они не нужны для поддержания жизнедеятельности организма), ни социальными, ни духовными. Они вторичны по отношению к потребностям и проявляются какрезуль-тат неудовлетворенности этих потребностей — и социальных (отчуждение, непонимание и т.д.), и даже духовных (творческая несостоятельность, разочарование в жизни и т.п.). Они же могут выступать в качестве средства удовлетворения других потребностей. Например, потребность в курении и алкоголе для многих подростков не есть потребность сама по себе. Это есть средство удовлетворения других потребностей — в общении, в самоутверждении, в признании со стороны неформальной группы. И причины антиобщественного поведения несовершеннолетних надо искать не в алкоголе как таковом, а в том, почему потребность подростка в общении удовлетворяют не законопослушные сверстники, не родители, а делинквенты. Конечно, во многих случаях тяга к алкоголю и наркотикам действительно начинает детерминировать поведение индивида; при этом квазипотребности переходят на уровень биологических. Но тогда меняется и природа явления, проявляется болезнь, патология, требующие применения мер медицинского характера. Таким образом, нет оснований утверждать, что существуют качественно отличные, социальные и антисоциальные потребности. Потребности как объективно необходимые условия существования и развития человека не могут быть антисоциальными, поскольку человек по своей природе — существо социальное. Антисоциальны, преступны не потребности, а средства их удовлетворения. И то, какое средство изберет в данный момент субъект, зависит не от потребности как таковой, а от особенностей его личности и характера ситуации, которая содержит определенный набор реальных возможностей удовлетворения этой потребности. Потребности человека тесно связаны с мотивами его действия, в том числе девиантного. Следует различать понятие мотива к мотивировки. Подлинные мотивы поведения осознаются личностью далеко не всегда и далеко не полностью. Поэтому не бывает безмотивных преступлений, но бывают преступления немотивированные. Мотивировка — это форма осознания мотива, рациональное объяснение причин поступка. Но мотивировка является формой не только осознания, 307 но и маскировки подлинного мотива и оправдания своего поступка. Поэтому процесс мотивировки может протекать как на сознательном уровне, так и на бессознательном.
Чтобы обеспечить душевное спокойствие (важнейшая потребность личности), люди часто предпочитают не замечать подлинные мотивы своего поведения, объясняя его себе (и другим) благородными побуждениями. Таким образом, один мотив (подлинный, неосознаваемый) обеспечивает нужный для личности результат, другой (осознаваемый, оправдательный) обеспечивает необходимое для личности чувство самоуважения. Первым начал исследовать неосознаваемые мотивы (и вообще проблему неосознаваемого и бессознательного) и защитные мотивировки создатель психоанализа Зигмунд Фрейд. Одним из важнейших положений психоанализа, обогативших современную психологию, является понятие психологической защиты — специфической переработки сознанием или подсознанием нежелательной для личности информации. С помощью защиты нейтрализуется неблагоприятное воздействие такой информации на личность. Эта нежелательная для индивида информация является по своему содержанию нравственной. Нравственное самосознание личности защищается от обвинений и самообвинений,чтобы сохранить целостность, непротиворечивость и положительную оценку образа своего Я, поскольку индивид испытывает глубочайшую потребность не только в уважении, но и в самоуважении. Конечно, защита является формой самообмана и искажения реальности. Но не зря сказал Поэт, что «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Способы психологической защиты весьма разнообразны. Приведем некоторые примеры. Рационализация — подыскивание рациональных доводов для оправдания собственного неблаговидного поведения или своих неудач. Например, некто завидует коллеге, который сделал успешную карьеру. Но он понимает, что зависть — нехорошее чувство, и убеждает себя в том, что отрицательное отношение к коллеге вызвано не завистью, а явной несправедливостью, поскольку успешное продвижение коллеги объясняется не его деловыми качествами, а удачной женитьбой, подхалимажем и т.п. Проекция — перенесение собственных характеристик на других, приписывание другим людям своих моральных качеств и побуждений. Скажем, некто хочет занять какую-либо должность и для достижения этой цели не брезгует и сомнительными средствами. Ему будет намного лучше, если он убедит себя в том, что и другие метят на ту же должность и также используют неблаговидные методы. Подобное убеждение позволяет легче обходить нравственные запреты. Как говорится, «с волками жить — по-волчьи выть». 308 Отрицание реальности — отказ трезво воспринимать действительность, уход от нее. Многие родители, дети которых начинают курить, употреблять алкоголь или наркотики, с детской доверчивостью принимают любые объяснения. Одежда пахнет табаком — это от курящей соседки по парте; вернулся за полночь — готовился к контрольной и т.д. И чем более неадекватным является поведение подростка, с тем большей настойчивостью родители убеждают себя и окружающих, что их ребенок в отличие от других не пьет, не курит, всецело поглощен учебой и т.д.
Перемещение — разрядка подавляемых чувств, обычно чувства враждебности, направленная на объект менее опасный, чем тот, который вызвал отрицательные эмоции. Если начальник поссорился с женой, то он весь день вымещает злость на своих подчиненных. Рис 67. Психологическая защита проявляется уже на уровне психофизиологических механизмов восприятия Психологическая защита, как показали опыты Э.А. Костандова, проявляется уже на уровне психофизиологических механизмов восприятия. В своем эксперименте он определял пороги опознания слов у правонарушителей. Слова демонстрировались на экране короткое, но постепенно увеличивающееся время. Та минимальная продолжительность времени, при которой субъект успевал прочесть и повторить предъявляемое слово, и называется порогом опознания. Слова были как эмоционально нейтральные (стол, небо, дерево), так и эмоционально окрашенные, связанные с правонарушениями (суд, нападение, месть). Испытуемые разделились на две группы. В первой группе опознавали эмоционально окрашенные слова позже нейтральных, т.е. порог опознания эмоциональных слов у них был повышен. Во второй опознавали эти слова раньше нейтральных, т.е. порог опознания у них был понижен. Оказалось, что правонарушители из первой группы испытывают страх перед наказанием, стремятся преуменьшить вред от своего поступка. Повышение у них порога опознания свидетельствует о проявлении феномена психологической защиты, посредством которой психика ограждается от восприятия нежелательных внешних сигналов. Нарушители из второй группы испытывали чувство раскаяния и угрызения совести. Они не прибегали к психологической защите, и слова, напоминающие о преступлении, воспринимались ими раньше нейтральных. Это еще раз говорит о том, что чувство вины принципиально отлично от страха перед наказанием. Но почему преступники, испытывая страх и осознавая противозаконность своего поступка, тем не менее нарушают правовой запрет? Один из возможных ответов на этот вопрос дает теория нейтрализации американских криминологов Грешэма Сайкса и Дэвида Матзы. Данная теория исходит из того, что большинство социальных норм, призывающих к должному поведению, не выражаются в категорической форме. Нормативная система — отнюдь не жесткий свод правил, выполнение 309 которых обязательно для любого в любых обстоятельствах, она обладает свойством гибкости. Например, есть заповедь «не лги». Но ведь морально оправдана и «ложь во спасение». Даже заповедь «не убий» не является абсолютной: она не распространяется на действия солдата на войне. Подобного рода гибкость присуща и уголовному закону. В нем содержатся нормы, устраняющие ответственность по такого рода основаниям, как невменяемость, необходимая оборона, крайняя необходимость, неодолимая сила и т.д. Преступное поведение в значительной степени определяется сознательным или бессознательным расширением сферы действия подобных смягчающих обстоятельств. Правонарушители не вырабатывают свою систему норм, а используют особенности существующей нормативной системы для оправдания своего поведения. Распространяя смягчающие обстоятельства на свой конкретный случай, они «нейтрализуют» действие правовых норм в отношении себя. Оправдание своего поступка снимает для правонарушителя вопрос о собственной вине. Такое оправдание Г. Сайке и Д. Мат-за называют нейтрализацией и считают, что она осуществляется пятью способами, или приемами. 1. Отрицание ответственности. Правонарушитель рассматривает себя какобъект чьего-либо воздействия, как жертву обстоятельств (плохая семья,плохие друзья, материальные затруднения и т.д.) и этим подготавливаетпочву для отклонения от нормы, которую он в принципе не отвергает. Отрицание ответственности как бы разрывает связь между субъектом и его действиями, снимает вопрос о вине и последствиях деяния. Уголовное право отвергает принцип «объективного вменения», ответственность без вины: какими бы чудовищными ни были последствия деяния, субъект не подлежит уголовной ответственности, если не установлена его вина (в виде умысла или неосторожности). Поэтому нарушитель, не отрицая факта содеянного и наступивших последствий, пытается доказать отсутствие своего злого умысла или переложить ответственность на других. При опросе 74% осужденных ответили, что человека нельзя осуждать за плохой поступок, если в его основе лежали хорошие намерения. Вероятнее всего, осужденные эту возможность «примеривают на себя», на свой реальный случай. И ответы типа «осуждать можно, но сажать не надо» подтверждают этот вывод. Но когда вина слишком очевидна, если ответственность за содеянное отрицать невозможно, нарушители применяют другой прием — отрицание вреда. 2. Отрицание вреда. Для нарушителя вопрос о преступности поведениятесно связан с наличием вреда или ущерба, причиненного его действиями.Причем этот вред может им толковаться самыми различными способами: хулиганство как озорство, драка как выяснение отношений между своими,угон автомобиля соседа как неудачная шутка и т.д. Главное, что какого-либоощутимого вреда его действия никому из посторонних не причинили. С точки зрения преступника действительный вред был причинен ему самому (попал в колонию) или его семье. На такой вопрос один осужденный ответил: 310 «Своим преступлением я причинил вред только самому себе — у меня рухнули все планы на дальнейшую жизнь». Этот человек был осужден на 10 лет за зверское изнасилование. В таких случаях нарушители склонны рассматривать в качестве преступных только деяния, говоря юридическим языком, с материальным составом, т.е. причиняющие конкретный реальный ущерб. Наличие в законе формальных составов преступлений, предусматривающих ответственность за действия независимо от наступивших последствий, ими игнорируется.
Если невозможно подвергнуть сомнению факт нанесения реального ущерба, нарушители прибегают к следующему приему — отрицание наличия жертвы. 3. Отрицание наличия жертвы. Даже если нарушитель признает свою ответственность за неправильные действия и готов допустить, что они причинили кому-нибудь вред, он пытается акцентировать внимание на личности жертвы, представляя свое деяние как вид справедливого возмездия или наказания: жертва превращается в злодея, а преступник в благородного мстителя (вспомним Юрия Деточкина из фильма Э. Рязанова «Берегись автомобиля»). Данный прием можно назвать комплексом Робин Гуда: если «вор у вора дубину украл», то это уже не воровство, а восстановление социальной справедливости. Среди опрошенных осужденных 45,4% считают, что не нужно быть справедливым с несправедливым человеком; 57,3% полагают, что нечестных людей нужно обманывать.
Широкому использованию такого способа самооправдания способствует его глубокая укорененность в обыденной морали и народной культуре. Мораль любого народа порицает обман, но народный фольклор утверждает, что обман обманщика не грех, а доблесть. Об этом же говорят и шедевры мировой литературы — от «Декамерона» до «Золотого теленка». Существует даже самостоятельный литературный жанр — «плутовской роман». Хотя снисходительное отношение к жуликам и мошенникам свойственно, видимо, любой национальной культуре (вспомним героев О. Генри), но у русского народа это проявляется, пожалуй, наиболее ярко. Если некогда предметом нашей гордости были ракеты и балет, то теперь это место заняли отечественные мошенники. С каким упоением мы обсуждали историю о том, как «наш» хакер А. Левин нагрел «их» Ситибэнк на сотни тысяч долларов. А разве не укрепляют национальную гордость великороссов слова представителя ФБР Дж. Муди, что российских преступников отличают ум, дерзость, хорошее образование, изобретательность и безжалостность? Так что хотя бы по жуликам, но мы опять «впереди планеты всей». 311 Своеобразную социальную солидарность с преступниками в этом отношении проявляют как простые граждане, так и сотрудники правоохранительных органов. В обыденной морали оценка тяжести преступления во многом зависит от личности потерпевшего. Когда преступники сводят счеты друг с другом в многочисленных «разборках», когда подрывают в машине «вора в законе», мы с удовлетворением говорим: туда им и дорога, воздух станет чище. Но это опасная позиция. Дело даже не в том, что она является по сути антихристианской, следовательно, аморальной. Во-первых, она отрицает универсальность права и неделимость понятия прав человека. Во-вторых, надежды на очищение воздуха иллюзорны. В процессе такой социальной селекции, если
ему не препятствовать, взращивается порода еще более опасных и жестоких преступников. Если правонарушителю все же не удается опорочить жертву, то применяется следующий прием — осуждение осуждающих. 4. Осуждение осуждающих. Нарушитель может переместить внимание со своих действий на действия (или личность) осуждающих его людей: те, кто меня осуждает, сами плохие и несправедливые люди (судья-взяточник, милиционеры-садисты). Когда нарушитель видит явную (или мнимую) аморальность других людей, ему легче преуменьшить неблаговидность собственного поведения. Недаром в исправительных колониях наиболее популярны газетные статьи и телепередачи о преступлениях и аморальных поступках сотрудников правоохранительных органов и представителей власти. Если чиновники берут огромные взятки, строят роскошные дачи и при этом остаются безнаказанными, то почему в тюрьме оказался я? Ведь моя вина по сравнению с их виной ничтожна. Значит, общество поступило со мной явно несправедливо и тем самым освободило меня от всех моральных обязательств перед ним. Правильно замечено, что осужденным вина общества перед ними нужна не меньше, чем обществу раскаяние преступников. Когда все перечисленные выше способы не срабатывают, нарушители прибегают к следующему приему — обращение к более важным обязательствам. 5. Обращение к более важным обязательствам. Внешний и внутренний контроль может быть нейтрализован и в результате того, что требования общества в целом приносятся в жертву интересам группы, к которой принадлежит нарушитель. Он вовсе не обязательно отвергает официальную нормативную систему, а скорее рассматривает себя как человека, столкнувшегося с нравственной дилеммой, которая, к сожалению, может быть разрешена только нарушением «неразумного» закона (не мог бросить друга, не мог показаться трусом и т.д.). В этом проявляется прагматическое отношение к морали и праву: нормы следует соблюдать, но до тех пор, пока это выгодно, пока позволяют обстоятельства. 312 Правовой прагматизм подтверждают исследования правосознания преступников. При изучении правосознания обычно используют методику коллизий, или казусов. В этих коллизиях имеет место конфликт норм — общественных и групповых, групповых и личных и т.д. Конечно, выбор возможного поведения при решении казуса не предопределяет действительное поведение. Но выбор говорит о степени значимости той или иной ценности и, следовательно, показывает вероятность реального поведения в соответствии с этой ценностью.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «МОТИВАЦИЯ ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
