Социологию революции нельзя считать таким же отраслевым направлением, как, скажем, социологию города, аграрную социологию или социологию семьи. Здесь не издаются специализированные журналы, нет одноименных кафедр, на эмпирические исследования не выделяются многомиллионные суммы... Скорее, это камерная предметная область, интересная для тех интеллектуалов, кто посвятил свою жизнь историко-сравнительным исследованиям, и тех социологов-универсалов, кому захотелось попробовать свои силы еще в одной теме. Однако эта область может похвалиться не менее значимыми и талантливыми фигурами, чем любая другая, более многочисленная и быстро развивающаяся отрасль социологии. Американский исследователь Марк Хагопьян, глубоко изучивший этот вопрос, предлагает подразделить социологические теории революции на два типа37: 1) мотивационная теория интерпретирует революцию в узком смысле, ибо учитывает либо только явные функции, либо только латентные; 2) функциональная теория рассматривает революцию в широком смысле и учитывает в равной мере оба ее аспекта. По мысли Роберта Мертона, у революции, как и у любого другого социального действия, есть две стороны: 1) явная, или манифестируемая; 2) скрытая, или латентная. Явная сторона социального действия подразумевает осознаваемые мотивы, прокламируемые цели, программу и идеологию, а латентная указывает на объективные последствия революции, которые часто совершенно не соответствуют заявляемым намерениям. Явная сторона революции означает, что ученые учитывают лишь субъективную категорию мотива, а латентная — что они обращают внимание только на объективную категорию функции. В. Парето четко разделял две стороны революции — явную (субъективную) и латентную (объективную). До него это сделал К. Маркс, доказавший, что французские революционеры боролись за свободу, братство и равенство всех людей только на словах, а конечную победу (латентная функция) одержал капитализм, усиливший неравенство и эксплуатацию. 15 Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. С. 268. 36 Голосенка И.А. Сорокин П.А.: Судьба и труды. Сыктывкар, 1991. С. 170. 17 Hagopian M.N. The Phenomen of Revolution. N.Y., 1975. P. 70. 250 Ханна Арендт в работе «О революции»3* считала, что революцию надо понимать как поиск свободы, предлагая различать «позитивную» свободу, подразумевающую самовыражение и моральную автономию индивида, и «негативную» свободу, когда появляется возможность делать все, что заблагорассудится.
Вильфредо Парето (1848-1923) в своей теории представил революцию как циркуляцию элит. Он полагал, что все общество делится на элиту и неэлиту. Элиту, или аристократию, составляют наиболее активные и талантливые индивиды из любой сферы деятельности. Таким образом, элита — это сумма всех, кто превосходит других независимо от морального статуса той сферы, которой он занят, скажем, пиратство, бизнес или просвещение. Общество устроено так, что высокая нравственность и высокое социальное положение не всегда совпадают. Высокое положение в иерархии богатства, власти и статуса не обязательно занимают люди добродетельные, принадлежащие к «естественной аристократии». Разрыв может быть значительным и зависит от исторической эпохи или типа общества. Разрыв незначителен, если большинство высоких позиций в иерархии общества занимают люди порядочные, интеллигентные, знающие и энергичные. В таком случае общество легче приходит в состояние равновесия и покоя. Если разрыв увеличивается и у власти находится некомпетентная и неэнергичная элита, общество выходит из равновесия, его ждут конфликты и революции. Согласно закону Парето, элита никогда не уходит с исторической сцены, ибо на смену одному ее составу приходит другой. Таков закон циркуляции элит, описывающий постоянное обновление власть предержащей верхушки. Развиваясь, человеческое общество принимает две крайние формы — полностью закрытое и открытое. Полностью открытое общество обновляется каждый день за счет интенсивной социальной мобильности и постоянной циркуляции элит, в процессе которых не обращают внимание на прошлые заслуги человека, его имущественное положение или статус. Если такого обновления нет, перед нами полностью закрытое общество. Примером может служить кастовое общество, где социальная позиция индивида расписана от колыбели до могилы. Человеческое общество не решило задачу, как соединить две крайности. Не открыт способ регулярного обновления элиты новыми элементами без разрушения социальной стабильности. Лишь на короткие промежутки времени отдельным обществам удавалось достичь золотой середины между стабильностью и изменением. Вырождающиеся элементы старой элиты можно назвать декадентами — они пассивны и неэнергичны. Их заменяют наиболее энергичные элементы из элиты, которые находятся в оппозиции и критикуют существующий строй и которых можно обозначить как диссидентов. Насильственная революция наиболее вероятна там, где большая часть высшей страты — декаденты, а большая часть низшей — диссиденты. Это очень нестабильное положение общества: наверху аккумулируются самые вредные для общества и бездарные элементы, а внизу — те, кому закрыт доступ к продвижению. Когда в нижних стратах накапливается слишком много энергичных элементов, их масса достигает критической, возмо- XArendrH. On Revolution. L, 1973. 251 жен социальный взрыв. Лучшие элементы, не имеющие доступа наверх, возглавляют социальные движения низших классов и с их помощью приходят к власти. Нетрудно заметить, пишет Хагопьян, что насильственная революция выполняет у Парето позитивную функцию: она расширяет сосуды и каналы для поступления новой крови, питающей власть. Без циркуляции элит невозможно нормальное развитие общества. Когда кровь в сосудах общества застаивается, его ожидает либо насильственная революция, либо потеря независимости. Террор и ужасы революции тем сильнее, чем дольше не циркулировала кровь по организму общества. Итак, революция раскупоривает сосуды общества — каналы социальной мобильности. Старая элита защищает свои позиции. Элита первого типа готова к военному подавлению противника и не идет на уступки оппозиции: представителей оппозиции высылают из страны, сажают в тюрьмы или устраняют физически. В результате добиваются стабильности в обществе. Но она нужна только элите и вредна обществу, так как кровь в сосудах застаивается еще больше и постепенно элита полностью вырождается. Элита второго типа, которую Парето называет «гуманитарная», защищается хитростью, заигрыванием с оппозицией, частичными уступками, покровительствует художникам и философам, пытается снискать симпатии низших слоев общества популистскими обещаниями и т.п. Низы получают прямую и косвенную пользу от прихода к власти новой элиты: проводятся социальные и экономические реформы, облегчающие условия жизни. Более энергичные и компетентные правители возвращают потерянный авторитет власти. Но выгоды для низов — скорее побочный эффект революции, ибо прямую выгоду имеет новая элита, получившая самое ценное, что есть в обществе, — власть. Таким образом, политическая власть остается в руках меньшинства, как и до революции. Парето заключил: замена одних политиков другими — подчас единственный зримый результат многих революций. От революции всегда выигрывает меньшинство. Придя к власти, новая элита часто пользуется услугами старой и частично интегрирует ее в свои ряды — происходит их срастание. Оно тем более вероятно еще и потому, что у элиты, находившейся в оппозиции, отсутствует реальный опыт управления страной, которым владеет старая элита. Поэтому в новой системе власти роли распределяются так: стратегию и идеологию определяет новая элита, занимающая ключевые посты в правительстве и парламенте, а тактикой и исполнительской деятельностью занимается старая элита, подбираемая для администрации президента и парламента.
Позиция американского политолога Самуэля Хантингтона (род. в 1927 г.) иная: революция — это кризис политической модернизации. Хантингтон, известный по опубликованной объемной книге «Столкновение цивилизаций и перестройка мирового порядка» (1996), придерживается скорее функциональной теории. В другой своей книге «Политический порядок в изменяющихся обществах»39 Хантингтон предложил анализ анатомии и механизмов происхождения мировых революций. Он рассматривает революцию лишь как эпизод в глобальном процессе модернизации. Она выполняет несколько важных 39 Huntington S. Political Order in Changing Societies. New Haven, 1970. 252 функций, в частности ускоряет экономическое и социальное развитие общества, продвигает его по пути индустриализации. Революции происходят там, где экономические и социальные реформы обгоняют политические. Обычно сюда относят традиционное общество, вступившее на путь преобразований. Здесь недостаточно развиты политические институты, которые открывают путь к политической карьере новым группам населения. Революция тем вероятнее, чем больше пропасть между уровнем политической модернизации и уровнем политической активности граждан. Любой социальный класс, который не включен в политическую систему, потенциально революционен, полагает Хантингтон40. Его типология революций включает два типа — западный и восточный. В составе движущих сил революции за падного типа преобладают земельная аристократия, крупные денежные интересы, городская интеллигенция и элиты, отмечается кризис доверия правящим группам со стороны народных масс. Восточные революции происходят в обществах, только еще встающих на путь модернизации, где крепка и централизована власть правительства. В восточной и западной моделях революции различны роли террора и эмиграции. В западной модели террор появляется относительно поздно, а в восточной он сопровождает уже ранние стадии процесса. Позже он расцветает, приобретая институциональный и легальный статус. Террор играет роль инструмента построения нового общества в течение долгих лет. Естественным следствием террора становится массовая эмиграция из страны. Сразу после Октябрьской революции 1917 г. Россию покинули миллионы людей, среди них — тысячи представителей интеллигенции. Это было первым массовым бегством «мозгов» по политическим мотивам. Его называют «первой волной» эмиграции. Незначительная часть русской интеллигенции, не захотевшей эмигрировать и сохранившей прежние убеждения, была насильно выслана советской властью за рубеж; в их числе оказались Н. Бердяев, П. Сорокин, Г. Шпет. Другую часть оставшихся интеллигентов позже репрессировали и ликвидировали в концентрационных лагерях. Используя тактику социального реформизма и терроризма, экс-аграрии (те, кто переселился из деревни в город), возглавляющие революцию, завоевывают симпатии большинства населения, которое в отличие от населения западных стран состоит из сельских жителей. Первую фазу в такой революции можно охарактеризовать как «двоевластие», ибо революционеры побеждают в основном на селе, а старое правительство какое-то время удерживает контроль над городами41. Успешной надо считать такую революцию, которая создает политические институты, способные справиться с возрастающей тягой рядовых граждан к политической деятельности. Как ни покажется странным, но лучше всего справлялись с подобными проблемами два противоположных типа общества — советское и американское. Революция угрожает скорее переходным и развивающимся странам. Здесь ее носителями могут быть средний класс 40 Huntington S. Political Order in Changing Societies. New Haven, 1970. 41 Ibid. Chap. 5. 253 в городе и крестьянство в деревне. Интеллигенция — самая активная оппозиционная группа внутри среднего класса, а студенчество — самая революционная часть интеллигенции, считает Хантингтон. Однако в развивающемся обществе, вступившем на путь модернизации, большинство населения — крестьяне, а средний класс — всего лишь урба-низованные островки в безбрежном аграрном море. Роль города константна: город — постоянный источник оппозиции. Роль деревни переменчива: она одновременно — источник стабильности и революционности, полагал Хантингтон. Город — очаг переворотов и мятежей, которые редко перерастают в настоящую революцию, так как горожане с трудом воспринимают интересы и потребности крестьянства, революционные агитаторы говорят на непонятном крестьянам языке абстракций. Крестьянство часто выполня ет роль огнетушителя, подавляя возникающие в городе революционные волнения. Оно служит оплотом консерватизма в традиционном обществе —так было и во Франции в XVIII в., и в России в XX в. Но ситуация в корне меняется, когда крестьянство выходит на путь модернизации. Революция становится в подлинном смысле революцией лишь тогда, когда к ней присоединяется крестьянство. Наряду с двумя указанными выше теориями революции (мотивационной и функциональной) существуют по крайней мере еще две: стратификационная теория и теория культурного лага. Первая объясняет возникновение революций дисфункциями в стратификационной системе общества, вторая — дисфункциями в культурной системе. Если у Парето революция замыкалась рамками высшего слоя общества, была, так сказать, его внутренним делом, то в стратификационной теории в процесс вовлекаются все слои общества, все системы стратификации. Революция превращается в средство одного класса изменить свое место в стратификации, когда исчерпаны иные, нереволюционные методы. Корни стратификационной теории революции восходят к античным классикам — 8-томной «Истории» Фукидида, посвященной Пелопоннесской войне, «Республике» Платона и «Политике» Аристотеля. Они использовали термин «stasis», означавший социальный беспорядок и близко подходивший по смыслу нынешнему слову «революция». Аристотель вкладывал в этот термин по крайней мере три значения: 1) незаконное, насильственное низвержение человека, стоящего у руля власти, т.е. то, что сегодня мы называем переворотом; 2) значительное, но все-таки частичное изменение институционального устройства общества или конституционного строя государства; 3) основательное изменение форм правления. Согласно Аристотелю, ставка в революции — обладание политической властью и теми благами, которые оно дает: перераспределение богатства престижа и побочных доходов. Субъектами или подвижниками революции выступают социальные классы (экономические страты). Когда речь идет об изменении конституции, то революция начинается с конфликта между бедными и богатыми, или между демократией и олигархией. Олигархический режим построен на противоречии между декларируемым равенством граждан по рождению и реальным неравенством в участии в общественном уп- 254 равлении. Недовольное большинство решает ситуацию насильственным изменением конституции, т.е. революцией.
Много позже М. Вебер предположил, что различие (или несходство) между тремя основными переменными стратификации — классом, статусом и властью — может явиться одной из форм социального неравенства. Однако сегодня некоторые социологи считают, что стратификация — это подчиненное социальной дифференциации понятие. Общество не стратифицировано, оно дифференцировано. Несомненно, люди выглядят, ведут себя и одеваются различно, у них разные вкусы, взгляды и предпочтения. Но отсюда вовсе не следует, что различные аспекты или качества надо обязательно ранжировать и тем самым ставить одних людей на высшие ступени социальной лестницы, а других на низшие. Дифференциация — не обязательно база для стратификации. В терминах исключительно дифференциации все группы сосуществуют в одном социальном пространстве, на одном социальном уровне. По мысли М. Хагопьяна, одного из ведущих специалистов в этом вопросе, революция опирается на определенную идеологическую программу, разработанную той частью элиты, которая находится в оппозиции. Совершаемая ею революция направлена на защиту ее интересов. По этой причине революционное действие следует называть целенаправленным. Элита не только направляет, но и возглавляет революцию, определяя ее цели, программу и лозунги, стратегию действий. Революция, по его мнению, представляет собой острый и продолжительный кризис в одной или нескольких системах стратификации (класс, статус, власть) политического сообщества, подразумевающий целенаправленное, ориентированное на элиту уничтожение либо реконструкцию одной или нескольких указанных систем при помощи интенсификации политической власти и ресурсов ради осуществления насилия42. Революция является силой, коренным образом изменяющей одну, две или все три главные стратификационные системы общества — экономическую (классы), статусную и политическую (власть). Революция считается крупномасштабной и глубокой, если разрушаются все три системы стратификации. Даже если революция неглубокая, если она остается всего лишь на уровне революционного кризиса, то и в этом случае она охватывает обязательно все общество, а не какую-то его часть или местность. Революционный кризис потрясает основы общества, но не разрушает их до основания. На первый взгляд сущность революции состоит в замене у власти одного класса на другой, но на самом деле она представляет переход от одного типа экономики к другому, от одной исторической эпохи к другой. Причины и механизм возникновения революций в социологии пытаются объяснить и с помощью теории культурного лага. Она предполагает, что технологические инновации могут опережать культурные и социальные изменения, а могут отставать от них: либо культурные изменения опережают технологические и социальные, либо социальные опережают технологиче- 42 Hagopian M.N. Op. cit. P. 1. 255 ские и культурные43. Разумеется, невозможно определить заранее, какая именно подсистема опередит другую. Одно очевидно — там, где изменения в тех подсистемах общества происходят медленно либо согласованно, революция маловероятна44. Согласно теории культурного лага, в данный исторический период лидировать может одна или две подсистемы, а в другой период вперед вырывается третья. Возможны самые разные их комбинации. Например, в какой-то момент лидирует технология, она вызывает изменения в культурных ценностях, хотя социальная структура еще не успела отреагировать на инновации. Новая система культурных ценностей, ассоциируемых у нас с буржуазной экономикой, появилась как следствие радикальных изменений в социальной системе — системе распределения богатства, статусов и власти. Но определенные изменения в культурных ценностях или социальной структуре могут подготовить технологический прогресс45. Итак, различные подсистемы общества чаще всего развиваются несинхронно. Чем выше несинхронность, тем более общество предрасположено к революции.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ И ТИПОЛОГИИ РЕВОЛЮЦИИ» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
