Текст как психосемиотическое пространство персонального мифа
В проекте «Текст как персональный миф» (2001) ставилась задача выявления транскоммуникативного потенциала персонального мифа через выявление особенностей лексико-семантического образа Я по результатам психологического портретирования лексики текстов о своем персональном мифе, написанных студентами. Мифу присущи нарративная связность, повествовательное единство, цельная монументальная стилистика, но в то же время и аскетическая простота. Феномен персонального мифа по сути своей транскоммуникативен, поэтому текст как семиотическое пространство персонального мифа проанализирован с помощью вычленения его ассоциативных кодов (Барт,1966; Калина, 1997), которые «захватываются» из коммуникации, обособляясь в ассоциациях с их потенциалом трансформаций и «ветвлений» смыслов. Это позволило осмыслить транскоммуникативную природу и аутопсихотерапевтическую функцию персонального мифа. Текст как законосообразный поток ассоциаций отражает феноменологический опыт самосознания в его способности к трансцендированию. По представлению Э. Кассирера (1998), духовная сила и глубина языка в его основных понятиях - Бытия и Я. Построение языковых и мифических миров определяется духовными мотивами и подчиняется им. Пути смыслообразования личности, ее экзистенции в движении к самопониманию связаны с мифологизацией и отражаются в проблеме языкового сознания, языкового Я. Дж. Хиллман (1996) считает, что метафизика языка как выражение экзистенции человека, обращенность языка к трансцендентному связаны с «неуемностью» психического в беспрестанном поиске для себя символического выражения, со способностью языка быть средством существования души, текстом личности, сознания и бессознательного. Проблема мифологического в языке и речи, неявность смысла текста о себе как экзистенциального, авторского, его эзотерич-ность обусловливают методическую ценность текста как метода психологии, которая сопряжена с решением вопросов о его значении, содержании, типах, процессах порождения, понимания и его интерпретации. Важность изучения языка, речи, текста в психологии подчеркивается многими психологами: язык существует как структура в коллективном сознании народа, в языковой компетенции каждого его члена. Психологическая культура личности, по В.И. Кабрину (1992), представлена в коммуникации как значимый для неё текст, в реальности языка переживания (психологический документ). Интерес к исследованию текста объясняет тенденцию к зарождению в недрах классической психологии ее нового гуманитарного варианта (Воробьева, 1995), трансформации методологии психологии, смене исследовательских парадигм (Знаков, 2000; Братусь, 1994; Зинченко, 1997), рассмотрению психических реальностей как множественной онтологии (Розин, 1988) и появлению новых методов психологических исследований (Зинченко, 1997; Мамардашвили, 1977). Основания гуманитарного дискурса совмещаются в тексте с глубиной проникновения в многообразие культурно-исторического и индивидуального психологического опыта. Он опосредованно представляет непосредственное, заменяет события изображением событий, психомоторику - письменно сублимированными формами: представлением, размышлением, сочувствием и т.д. Текст является важным средством понимания психотерапии и смыслового подхода к анализу личности, жизненный мир которой доступен рефлексии и толкованию именно потому, что даже элементарные мотивации представляют собой смысловые структуры. Ввиду того, что текст отражает целостную жизненную коммуникативную ситуацию, раскрывая её семантику и самый сложный замысел автора, поэтому именно текст, а не отдельные предложения, слова и фонемы, интересен для психологического исследования. На вопрос, как «работают» тексты, о событиях, которые происходят в процессе коммуникации между автором, текстом и читателем, отвечают многочисленные теории порождения, понимания и интерпретации текста. В философии языка, логике и психологии преобладают содержательные и структурно-функциональные определения текта, аналогичные его лингвистическим определениям в новых переводческих концепциях с семиотической интерпретацией, которые зачастую представляются даже более операциональными, чем в деятельностной парадигме психолингвистики. Перекликаясь со взглядами Л.С. Выготского (1982) на язык и символы как инструменты формирования ментальности личности, Г.Г. Шпет (1989) говорит об языке как универсальном средстве выражения действительности в ее социокультурных координатах, прямом доступе к мен-тальности другого. Философы-аналитики языка Л. Витгенштейн (1984), В.А. Ладов (1999), Р. Барт (1996), Вяч. Иванов (1979), В.Н. Топоров (1995) считают, что любое смысловое образование имеет имплицитную лингвистическую характеристику. Поэтому правомерно рассматривать транскоммуникативный контекст феноменологического опыта как социокультурного. Понятие смыслового горизонта, служащего коррелятом всех компонентов неопределенности в тексте, восходит к феноменологической философии Э. Гуссерля (1994) и проявляется в транскоммуникации. Смысл как идеальная мыслительная модель открывается субъектом только в процессе транскоммуникации. Поэтому актуальной является задача понимания смыслов, опредмеченных в тексте, что выводит на проблему анализа категории «понимание», транскоммуникативная природа которой делает её трансдисциплинарной. В психологии «понимание» традиционно употребляется в теории интеллектуальной деятельности в двух значениях: как процесс и как результат этого процесса (Роговин, 1969). Понимание текста как постижение духовной жизни автора, проникновение в его субъективный мир до недавнего времени были прерогативой искусства и литературы с их образным и метафорическим языком; в научной психологии ее решение стало возможным с развитием психологической герменевтики, которая позволяет неявно вписанное в смысловое поле текста как «второй», «задний» план текста как подтекста проявиться в акте транскоммуникации. Но, несмотря на явно психологический дискурс феномена понимания, проблема соотношения психологии и герменевтики в настоящее время, являясь остро дискуссионной, онтологически осмысляется именно в теории транскоммуникации В.И. Ка-брина (2005). Язык «удваивает» мир человека и создает возможность его волевых действий, обеспечивает активность субъекта - способность к опережающему отражению действительности, возможность ставить и решать задачи. В процессе отражения субъект наделяет значимостью все элементы действительности по их способности удовлетворять потребности, возникающие в его жизнедеятельности. Семиотическое понимание психологического хронотопа текста (пространственно-временной составляющей) обусловлено самосознанием и самопониманием интерпретатора: автор незримо присутствует в сюжете и виден на глубинном уровне. Семиотическая природа психической реальности явственно осознается в понимании транскоммуникативной природы текста как диалогической структуры, объективирующей ее субъективность в особенностях коммуникации. Впервые диалогическую природу слова, которая всегда устремлена к Другому для понимания, т.е. ее духовную природу, обозначил А.А. Потебня (1989). Текст у М.М. Бахтина (1996) рассматривается как построение, при котором архаическая, фольклорная, литературно-бытовая и личностная мифология управляет динамикой текста, сюжета. Этим текст из имманентных структур сознания автора возвращается в реальность. Феномен транскоммуникации, являясь сквозной темой культурно-философских направлений, обусловливает трансдисциплинарность его понимания: диалог у М.М. Бахтина есть способ проявления личности и означает ее высшую открытость во внешний мир, в социальный «текст»; у М. Бубера (1995) диалог сознателен, онтологичен и является основанием бытия; у Ю. Кристевой (1993) - «интертекстуален» и создан как калька с понятия Бахтина. У Э. Мунье (1999) диалог синонимичен коммуникации как со-бытию во внешней открытости другим. Х. Ортега-и-Гассет (1997) рассматривает экзистенциальную идею диалога, в которой не только Я, но и мир - событие (как у Бахтина ситуация), у Я нет ограничений другим человеком, как у Хайдеггера и Сартра. Язык диалога О. Розенштока-Хюсси (2000) - понимается им как надындивидуальная целостность прообраза, целостная специфическая среда, в которой язык обеспечивает непрерывность жизни человека и совокупного человеческого опыта. В настоящее время в социальной психологии текст, «погруженный в коммуникацию», все чаще стал называться «дискурсом» (лат. discursus -рассуждение). Понимание текста как дискурса, означающее коммуникативную перспективу высказывания и систематизацию психологических средств ее реализации, сформулировано на основе семиотических исследований (Лакан, 1996; Фуко, 1991; Рикер, 1996). По П. Рикеру (1996), процесс понимания текста - это разработка предварительного наброска смысла текста и его последовательного пересмотра; понимать текст значит переноситься в другую жизнь. По Р. Барту (1994), репрезентации действительности воспроизводятся в дискурсе как одном из видов семиотической практики в виде кода, который позволяет формулировать и выражать интенции личности. Признание дискурсивной природы текста принципиально и позволяет сделать следующие выводы: текст обладает автономным (по отношению к социальному контексту) содержательным и смысловым полем, не является «зеркалом» социального и культурного пространства личности, но относится к системе риторического самоописания, самопредставления личности в системе коммуникации. Рефлексия, объективируя транскоммуникативный потенциал человека, позволяет психологу исследовать текст как целостное образование, интерпретируя пониманием архитектонику его возникновения через анализ биографического материала, обнаруживает тем самым трансцендентные, имманентные и бессознательно действующие законы коммуникации. Неоднозначность текста проявляет «...интегральный личностный смысл, образованный противоречивым отношением образов-смыслов «практического» и «истинного» Я, обнаруживает сложную гармонизирующую функцию в системе межличностных отношений коммуникативного мира личности, обеспечивающей полноценность ее самореализации» (Барт, 1994. С.71). А.А. Леонтьев (1997) писал о «говорящей личности». Транскоммуникативный подход обращается к метатексту. Метатекст как объект исследования впервые был выделен А. Вежбицкой (1978), где она показала, что мнение о предмете может быть переплетено с «нитями высказывания» о самом высказывании. Такие метатекстовые нити, эксплицитно или имплицитно присутствующие в тексте, позволяют соотносить мотивы, цели и намерения говорящего как с его речевым поведением, так и коммуникативным. Идея ветвящегося сюжета наиболее полно реализуется в тексте персонального мифа, который всегда поли-фоничен, а его нелинейность подобна электронному гипертексту. Современное понятие «гипертекста» близко по значению к «метатексту», но вначале «метатекст» обозначал умозрительную модель авторской позиции, воссоздаваемой по тексту, а гипертекст - реальные дополнительные фрагменты основного текста. Однако сейчас эти понятия не употребляются в одном контексте, так как являются синонимичными. Возможный читатель текста - это гипотетическая точка соприкосновения коммуникативных миров, необходимое условие транскоммуникации, в которой опосредованно осуществляемый взгляд пишущего на себя самого является предметом исследования. Неразрывная связь мифа и языка дает основание для осмысления мифотворческого потенциала языка как хранителя интерсубъективных смыслов культуры, как универсального средства мифологизации сознания. Придумывание персонального мифа - это транскоммуникативный процесс выявления, доопределения своего Я, это мощное средство его экспликации в тексте с помощью признаков, релевантных для данного класса объектов (глагольность, местоименность). «Транскоммуникация, - отмечает В.И. Ка-брин, - это взлёт, полёт, парение в межкоммуникативном «невесомом» пространстве, она требует сверхоткрытости и сверхактуализации...» (Кабрин, 2005. С. 136) и представлена в любом значимом для личности тексте как психологическом документе, отражающем её переживания: личностность, аутентичность, а поэтому экзистенциальность текста отчетливо проявляются в его транскоммуникативном представлении как дискурса и знака, осуществляющих переход слова-символа в поток сознания, когда исследование «изнаночной», «потаенной» жизни языка позволяет выделить универсалии, конституирующие особенности ментальности. Таким образом, текст как лингвокультурный феномен возможно понимать как «свернутый» миф личности, позволяющий концептуализировать окружающий мир на основе анализа символических связей различных языковых компонентов в транскоммуникативном пространстве. Мифологический и диалогический дискурс возможен только в тексте, понимаемом как гипертекст, информационные характеристики которого как избыточной многоуровневой системы, взаимосвязанных когнитивного, модального и текстуального компонентов вместе с недосказанностя-ми, опущениями, своеобразными скважинами создает условия интерпретатору, читателю для восстанавливания, домысливания семантических лакун текста. Проективность гипертекста как пространства внутреннего мира личности может рефлексироваться и с внешней, и с внутренней позиции, причём интерпретация внутренней психологической реальности может происходить в понятиях и образах всеобщего и экзистенциального значения - во всех случаях это будет иной текст и разный герой, так как разнообразие средств создания образов и символов неповторимой индивидуальности и мифотворческой генерализации личности бесконечно в любом акте коммуникации. По Э. Берну (1988), сходство между мифами, сказками и реальными людьми легче всего схватывается в трансакции, основанной на собственном мифе, объективирующем конкретное бытие реального человека. Мысль о том, что человеческая жизнь порой следует образцам, которые мы находим в мифах, легендах и волшебных сказках, черпается им из идей Фрейда и Юнга об общем культурном мифе, в котором осуществляется апелляция к универсальным изначальным пластам человеческого сознания. Семиотическая природа пространства психотерапии и консультирования представлена значениями и смыслами, что можно рассматривать как текст (дискурс), создаваемый участниками консультативного и психотерапевтического процесса. Законы и принципы семиотики универсальны по отношению к любым видам знакового содержания, особенно к тому, что формируется на основе опыта значимого общения и межличностного взаимодействия (транскоммуникация). Привязка к метамодели языка существует и в способах анализа субъективной реальности в подходе З. Фрейда, которые являются ярким примером герменевтической (истолковывающей) процедуры, действующей через сознание на процесс становления и расширения содержаний последнего, в противовес традиционным для медицины того времени номо-тетическим (описательным) техникам, являясь, по существу, транскоммуникативными. Анализ субъективной реальности Ж. Лаканом (1996) также ориентирует на помощь психотерапевта в языковой проработке пациентом своего душевного опыта, в подключении его к символическому порядку, в котором невыразимое реальное (бессознательное) может обрести речевое выражение и стать понятным воображаемому (сознательному Я). Триада «реальное - воображаемое - символическое» не только соответствует фрейдовской триаде инстанций личности и является основной системой понятий структурного психоанализа, но и фактически описывает феномен «утолщения границы» как расширения смыслового пространства личности в акте транскоммуникации на языке фрактальной «постметодологии». В транскоммуникации Человек трансцендентен по отношению к личной идентичности, что помогает ему в процессе осознавания, объединяя субъективность и опыт реального бытия в знаке и мифе как знаке. Преимущество мифологической перспективы в психотерапии и психологическом консультировании, таким образом, определяется тем, что мифология представляет собой ближайший из существующих аналогов незримой работы человеческой психики. Персональный миф восходит к естественному языку индивидуального внутреннего мира, поэтому мифологическое мышление способно охватить весь спектр человеческой природы - от первичных импульсов до эстетических чаяний.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Текст как психосемиотическое пространство персонального мифа» з дисципліни «Транскоммунікація: перетворення життєвих світів людини»
