Теоретико-методологические и прикладные основы политической психологии
На формирование теоретико-методологических и прикладных основ политической психологии оказали влияние многие идеи, научные положения и выводы, из разных областей обществознания — истории, фи-лософии, социологии, политологии, психологии, соста-вившие классику земной цивилизации, а также мно-гомерно развивающаяся социально-психологическая практика. Разнообразие психологических подходов к иссле-дованию политических феноменов вызвано преобла-данием той или иной психологической доминанты у исследователей. При этом существующие классифи-кации, подходы к их анализу неравноценны как по выбору типологических оснований сравнения, так и по объему представляемой информации. Для полноты психологической характеристики различных сторон политики наиболее плодотворной будет та модель, которая сумеет вобрать в себя как можно больше ка-чественных и количественных характеристик изучае-мого явления. Ее создание возможно лишь при применении всей совокупности конструктивных подходов современной психологии, которая в сотворчестве с другими отраслями науки дает возможность интегри-ровать востребованные знания для изучения и реше-ния актуальных проблем политики. В данном контексте заметную роль играли и игра-ют прежде всего работы исторического и историогра-фического плана, посвященные анализу роли выдаю-щихся личностей в историко-политическом процессе. В их числе жизнеописания великих людей от Геродота, Фукидита, Тацита, Плутарха до деятелей новейшей истории — Петра Первого, Наполеона, Ленина, Рузвель-та и других. Во-вторых, неизгладимое влияние оказывали и оказывают политико-философские труды, начиная от диалогов Платона и Аристотеля, трудов Макиавелли, Гоббса, Канта, Гегеля, других философов и исследова-телей политических процессов. В них раскрываются различные аспекты политики, обеспечивая познание сущности, механизмов и функций политической и государственной власти, взаимоотношений политики и общества, государства и личности и др. В-третьих, важнейшее значение имеют основопо-лагающие работы по социологии и психологии Т. Адорно, Н.А. Бердяева, А.А. Бодалева, М. Вебера, М.М. Ко-валевского, Г. Лассуэлла, Г. Лебона, А.Н. Леонтьева, Н.К. Михайловского, Р. Михельса, М. Острогорского, Г.В. Плеханоза, С.Л. Рубинштейна, П.А Сорокина, Г. Тар-да, 3. Фрейда, Э. Фрома и др., раскрывающие социаль-но-психологические характеристики лидерства, поли-тической активности и др. Если исходить из общепризнанного факта, что политическая психология институализировалась лишь в 1968 году (организовано отделение политичес-кой психологии при Американской ассоциации по-литических наук), то следует отметить в деле разви-тия ее фундаментальных и прикладных основ особую роль американских ученых последних лат: С. Хаймана, Дж. Барбера, Э. Харгроува, К.Дойча, Т. Алмонда, Г.Е. Киссинджера, В. Одайника, Р. Таккера, Л. Эдингера и др., а также отечественных исследователей С.А. Анисимова, Г.К. Ашина, Н.И. Бирюкова, Ф.М. Бурлацкого, СИ. Васильцева, П.П. Гайденко, А. Галкина, Ю.Н. Давыдова, Г.Г. Дилигенского, Е.В. Его-ровой, В.Г. Зазыкина, А.Н. Жмырикова, Н.М. Кейзерова, А.Г. Ковалева, А.А. Кокорева, B.C. Комаровского, О.В. Крыштановской, Е.С. Кузьмина, Д.В. Ольшанско-го, Э.Н. Ожиганова, Б.Д. Парыгина, А.Ю. Панасюка, Н.П. Пищулина, СВ. Рогачева, К.Х. Шахназарова, Е.Б. Шестопал, А.И. Юрьева и др. Особый интерес представляют работы К.А. Абульхановой-Славской, О.С. Анисимова, А.А. Бодалева, А.А. Деркача, Е.А. Климова, И.С. Кона, И.Т. Левыкина, Б.Д. Парыгина, Б.Ф. Поршнева, А.К. Уледова, Е.А. Яблоковой и др., посвященные методологическим пробле-мам изучения общественной психологии и акмеологии. В отмеченных и других трудах содержатся кон-структивные положения, которые актуальны для соз-дания системной теоретико-методологической базы политической психологии. В частности, в основу прин-ципиальных теоретико-методологических положе-ний политической психологии положены: деятельностный подход, разработанный С.Л. Рубинштейном, АН. Леонтьевым и др. отечественными психологами; разработки Е.А. Климова о наличии особой «карти-ны мира профессиональной общности» и положения А.А. Бодалева и А.А. Деркача о роли субъективных факторов, способствующих или препятствующих дос-тижению субъектом вершин профессионального мас-терства; психологическая концепция общения и ее социальной перцепции, разработанная Г.М. Андреевой, А.А. Бодалевым, В.Н. Куницыной, Л.А. Петровской; по-ложение К.А. Абульхановой-Славской, А.Я. Гуревича, Л. Февра о наличии общих для представителей одной общности способов восприятия и особенностей образа мыслей, выражающихся в специфических для данной общности способах поведения; положение А.К. Уледова о мифологизированности и политизированности современного общественного сознания и др. Для научного осмысления политических феноме-нов учитывается то, что еще мыслители древности обратили внимание на особые свойства политических деятелей, позволяющие им занимать высокие посты, влиять на политические процессы в государстве, ока-зывать сильное воздействие на граждан. Первые сис-темные концепции понимания различных сторон по-литики были сформулированы в конце XIX — начале XX веков. К изучению психологической детермини-рованности лидерства одним из первых обратился Н.Т. Михайловский. В числе главных социально-пси-хологических механизмов взаимодействия масс (тол-пы) со своим лидером (героем) Н.К. Михайловский выделял механизмы подражания, внушения, зараже-ния, противопоставления. Традиции психологического анализа закономерно-стей формирования и функционирования лидерства заложены в работах Г. Тарда, Г. Лебона. Г.Тард сформулировал один из основных законов социальной жиз-ни, заключающийся в подражании последователей лидеру. Лидерство понимается им как способ переда-чи от одного индивидуума к другим самых ценных знаний и условий жизни, обеспечения преемственно-сти поколений. Социально-политическое движение, согласно Г. Тарду, осуществляется по схеме: борьба лидера с косностью толпы; увлечение толпы нововве-дением; следование, подражание толпы действиям ли-дера. По мнению Г. Лебона, «толпа ниспровергает дей-ствия законных лидеров и идет за теми, кто обещает ей новую иллюзию» [72, с. 87]. К классике политической психологии вполне мож-но отнести труды М. Острогорского, Р. Михельса, Дж. Брайса, М. Вебера, 3. Фрейда. В них раскрываются закономерности и механизмы завоевания политического господства элитарных групп, использующих в этих целях государственные и политические институты. Изучение политических феноменов с точки зрения личностного фактора, анализа глубинных мотиваций поведения субъектов политики связано с исследования-ми 3. Фрейда, Э. Фрома, К. Юнга и др. Их психоаналитические подходы позволили по-новому подойти к познанию закономерностей самореализации и особен-ностей поведения и взаимоотношений субъектов поли-тики. Закономерности и механизмы политической ак-тивности ими рассматривались главным образом как результат процессов на глубинных уровнях бессозна-тельного. Специальные исследования в области политиче-ской психологии начинаются с выхода в 1930 году В свет работы Г. Лассуэлла «Психопатология и политика», которая определила характер программных статей американских психологов Дж. Шэннона и Л. Селигмэна. Г. Лассуэлл выдвинул требование о необходимости применения психологических методов анализа поли-тической ситуации и особенностей поведения в них субъектов политики. Г. Лассуэлл и его последователи исходили из того, что только поверхностный слой поведения можно объяснить собственно политическими целями и ценностями. Глубинное же его значение определяется интенсивными, иррациональными по своей природе психическими образованиями. По мне-нию Г. Лассуэлла, власть призвана компенсировать психическую неполноценность (неадекватность), зало-женную в детском возрасте. В свете этого борьба за власть — это компенсация чувства неадекватности, сформировавшегося в детстве. Попытки особого осмысления политического фено-мена можно встретить у К. Ясперса, А. Камю, Э. Фром-ма. Так, К. Ясперс видит в политике выражение некой обобщенной воли, характеризующейся устойчивой тен-денцией неуклонности». Он выделяет лидеров — выра-зителей ситуации или минутного веления многих, с из-менением которой они исчезают; лидеров-демагогов; лидеров силового плана, обладающих фактической властью. Отмеченные и другие реализуемые в политической психологии идеи, положения и выводы указывают на то, что в настоящее время в ней находят признание и востребованность многие научные достижения. Они дают возможность успешно изучать отдельные сторо-ны политической реальности. Вместе с тем для реали-зации современного системного психологического подхода к познанию и активному воздействию на политические явления политической психологии необходимо использовать собственную исследовательско-развивающую теоретико-методологическую и прикладную основу. С одной стороны, она синтезиру-ет такие признанные в психологии подходы, как опи-сательный, психоаналитический, необихевиористский и др. С другой стороны, для политической психологии важно обеспечить гармоничное взаимодействие и сотворчество исследовательского основания с гумани-тарно-технологическими компонентами, обеспечиваю-щими развитие, коррекцию и консультирование в сфере политики. Эта комплексная научно-практическая задача по-литической психологии может быть решена в рамках системного подхода в интересах выстраивания ее целостного теоретико-методологического и приклад-ного основания. Выделим содержательные характеристики всех отмеченных теоретико-методологических и приклад-ных оснований политической психологии. В частности, описательный подход базируется на фиксации данных тестирования, эксперимента или наблюдения с помощью определенных систем обозначений, принятых в психологии. Психоаналитическое направление, про-должая традицию 3. Фрейда, К. Юнга и их последова-телей, концентрирует свое внимание на анализе внут-ренней активности политика. В психоаналитических трактовках политического лидерства означились два основных понимания данного феномена: первый — развитие политической активности как средство пре-одоления некоего внутреннего конфликта вполне нормальной личности», политика; второй — развитие политической активности в связи с очевидными пси-хопатологическими характеристиками личности, кото-рые и обеспечивают политику его успех. Применение бихевиористской методологии обусловлено попыткой анализа феномена политической активности посред-ством исследования наблюдаемого поведения людей. Оно определяется как системой воздействующих на поведение политика стимулов, так и возникающими в результате такого воздействия мотивами этого пове-дения. Для понимания данных положений целесообразно раскрыть их основные содержательные характеристи-ки, получение которых стало возможным на основе последовательного генезиса всех взаимосвязанных компонентов системного теоретико-методологическо-го и прикладного основания политической психоло-гии. Поэтому представляется актуальным проследить их развитие. Справедливо отмечает Е.Б. Шестопал, что с конца 50-х — начала 60-х годов XX века, когда начинались первые политико-психологические исследования, у ученых практически не было выбора теоретических моделей: структурный функционализм и его разновид-ность — системный анализ политики — были монопо-листами в области методологии [36]. В этот период признается одной из наиболее при-емлемых политико-психологических концепций теория «политической поддержки». Она была разработана в американской политолого-психологической науке Д. Ис-током и Дж. Деннисом как составная часть общей тео-рии системного анализа политики. Она исходила из понимания политики как системы, где на «входе» граждане предъявляют властям определенные требо-вания, но одновременно обязуются добровольно под-чиняться правилам, предложенным им элитой. На «выходе» — власти принимают решения, выполнять которые будут граждане. И на «входе», и на «выходе» политологи обнаружили, что им приходится иметь дело с психологическими реальностями: и готовность гра-ждан оказывать поддержку политикам, и решения самих политиков подчиняются определенным психо-логическим закономерностям. Соответственно, сбои в работе политической системы во многом объясняются этим человеческим фактором, учет которого поможет систему наладить. Примечательно, что личность как таковая теоре-тиков «политической поддержки» практически не интересовала, так как они искали причины, опреде-ляющие эффективность непосредственно политиче-ской системы. Но, поскольку человек оказался в числе факторов, порождающих стресс системы, надлежало с ним разобраться. Найденный Д. Истоном и Дж. Ден-нисом ответ заключался в том, что стресс системы уменьшается, если граждане принимают предложен-ные им системой правила игры без сопротивления и добровольно. Это возможно, если требования системы впитываются ими по мере социализации, с раннего возраста. Тогда сами запросы граждан становятся более предсказуемыми и менее разнообразными. Конечно, можно добиться того же эффекта и силой. Но такой путь чреват ростом политической нестабильности и в современных обществах не выгоден экономически. Следует объективно отметить, что в данном подхо-де были применены возможности таких течений пси-хологии, как психоанализ и бихевиоризм. В частности, политические установки политиков рассматривались как конечный продукт предыдущей подготовки, кото-рая, в свою очередь, определяла их поведение и дея-тельность. При этом утверждалось, что базовые детские чувства труднее вытесняются и изменяются, чем те, что приобретались позже. В моменты кризисов вероятно возвращение личности к своим базовым представлениям, которые существенно влияют на их жизненные позиции и установки. Совокупность установок и активности граждан в свою очередь оказывает воздействия на правительство и политическую жизнь страны, определяя ее характер. Центральная идея этой концепции — психоло-гическая поддержка власти со стороны рядовых граж-дан, которая может быть осуществлена человеком зре-лого возраста, если его отношение к политической системе было еще в детстве негативным. Сформированные у него базовые ценности поддержки остаются, видоизменяются и проявляются в лояльности к власти, в доверии к государству, в симпатии к национальному флагу, в патриотическом отношении к своей стране. С позиции данных выводов исключительную опас-ность для российской социально-политической пер-спективы и обеспечения стабильного развития об-щества представляет пассивная государственная молодежная политика. Тот тотальный негатив, с которым самостоятельно приходится сталкиваться под-растающему поколению, не может не проявиться в ближайшем будущем и в последующие годы в самых разных неприемлемых для цивилизованного общест-ва формах. Для современной политической психологии ак-туальна трансформируемая из 60—80-х годов ро-левая теория политики. В центр объяснения по-литического процесса (как международного, так и внутреннего) она поставила понятие роли. Появление новой теоретической модели было вызвано самим политическим процессом. Отмеченный исторический период характеризуется модернизацией политических систем многих стран. Для нее характерно более ак-тивное массовое привлечение в политику различных слоев населения, ранее отчужденных от нее. Необхо-димость расширения состава политических партий, общественных объединений и организаций, привле-чение граждан к электоральному процессу потребо-вали и новых теоретических подходов. Такой ответ на актуальный запрос был найден в ролевом подходе к анализу политики. Несмотря на то, что введение в оборот политиче-ской теории психологической категории «роли» ока-залось очень плодотворным, ее функционалистская трактовка породила и определенные возражения. Во-первых, ряд исследований показал, что роль участни-ка политического процесса не сводится к тому, как это понимают функционалисты (простая адаптация гра-жданина к политической системе, к пассивному ус-воению им навязываемых идей, ценностей, позиций, действий). Не дают здесь эффектов силовые или нормативные ролевые предписания. Ориентация на че-ловека как на объекта политики оказалась неприем-лемой. Это проявляется в создании и активном участии в политическом процессе новых, нередко оппозиционарных объединений. Все чаще человек как исполнитель в политике не соглашается со своей ролью, а пре-тендует на признание его как полноценного и полно-правного субъекта современной политики. Кроме того, в ролевой теории политики не нашла подтверждения идея о том, что эффективное включение человека в роль происходит через идентификацию лич-ности с политической системой в целом и с отдельными политическими институтами (прежде всего, с партиями и организациями) в частности. Если раньше партийная принадлежность или поддержка той или иной партии на выборах была семейной традицией, переходящей из поколения в поколение, то к исходу XX столетия идея идентификации оказалась малопродуктивной, и даже в наиболее устойчивых политических системах она про-является лишь в виде исключения из правила. Все это определило в 80-х — начале 90-х годов актуальность существенной модификации ролевой теории политики, которая пошла по пути поиска тех ролевых рамок, за которые человек осознанно и моти-вированно не будет стремиться выходить. Это было связано с тем, что этап мобилизации закончился и правящие элиты искали средства и технологии для обеспечения политического участия масс в полити-ческих процессах без принципиальных конфликтов. Решение этой проблемы предполагалось на основе политического консенсуса. Его доминирующее влияние было признано и в России, что определило попу-лярность отмеченной ориентации в российской поли-тике последних десятилетий. Причем во внутренних и внешнеполитических делах консенсус по многим во-просам не только обеспечил достижение желаемых целей, но и определил латентный характер презентации интересов и позиция доминирующих участников политических процессов и отношений. Вступление в третье тысячелетие христианской ци-вилизации показывает, что в подавляющем числе стран следует искать согласия на более конструктивной ос-нове, когда представляется возможность достичь своих интересов всем участникам политического процесса. В частности на повестке дня стоит проблема «погасить» затянувшиеся и новейшие военные конфликты и их при-чины, разрешить экономические, этнонациональные, религиозные и другие противоречия, а также цивили-зованно решать другие, не менее актуальные пробле-мы современности на основе наиболее приемлемого консенсуса. Ролевая теория политики в адекватном к складывающейся политической ситуации и условиям состоянии явится эффективной для решения многих современных задач. Для этого важно привлечь продук-тивный потенциал современный науки и практики, а также возможности организационно-управленческого, социально-психологического, информационного, математико-моделирующего и другого обеспечения. Политическая практика последних десятилетий показала, что на современное понимание поведения человека в политике оказали немалое влияние идеи и разработанные в соответствии с ними функционалистские модели политики. В рамках данной концепции в основном анализируются и учитываются макрофак-торы. Применяемые методы исследования и практи-ческие рекомендации практически неприемлемы для решения более частных политических задач. Для это-го понадобились более психологизированные теории политики, обеспечивающие раскрытие закономерно-стей, механизмов и условий поведения и самореали-зации в политике конкретного человека. Предпосыл-кой для такой теоретической ориентации стал политический бихевиоризм. Основной его задачей следует признать изучение индивидуального поведе-ния в политике. Для этого были привлечены собствен-но психологические методы, которые явились основой политических психотехнологий. Из классического бихевиоризма была трансфор-мирована идея непосредственного влияния среды на поведение конкретного человека в соответствии с формулой: S — R (стимул— реакция). В соответствии с ней политические бихевиористы феномен полити-ческого отчуждения объясняют: приемлемые социаль-но-экономические условия — требуемое политическое поведение человека. Исследователям остается заме-рить первый и второй показатели и найти корреля-цию между ними. При этом подходе значение ситуа-ционных факторов явно превалирует над внутренней активностью индивида. В отличие от гуманистически ориентированных представителей бихевиоризма, его радикалисты ис-пользуют формулу «стимул — реакция» прежде всего для контроля и управления поведением индивида или, по их терминологии, для «модификации поведения». Для достижения всеобъемлющего контроля в полити-ке ее элитные субъекты принимают программы на-сильственного контроля над поведением граждан, добиваются его осуществления всеми возможными и запретными средствами и технологиями, опираясь на новейшие достижения науки и техники. Крайности радикального политического бихевио-ризма как политического, так и методологического свойства не разделяются не только представителями гуманистической психологии, но и большинством по-литических психологов. Представители школы социального-научения смягчили жесткую модель поведе-ния, включив в нее ряд промежуточных переменных (установки, мнения и даже личность в целом). Шагом вперед было и включение в анализ политического поведения его содержательных компонентов: ценно-стей, которые усваивает индивид в процессе получе-ния жизненного опыта. Наряду с выделенными предпосылками современ-ной целостной теоретико-методологической и приклад-ной основы политической психологии следует признать также полезность антипозитивистских концепций. В европейской политической психологии этот поворот шел под влиянием идей феноменологов, экзистенциали-стов и других теоретических школ, поставивших под сомнение позитивистские трактовки проблемы лично-сти. В США и Великобритании критика позитивистских концепций исходила не столько от теоретиков, сколько от практиков, нуждавшихся в более эффективных моде-лях управления поведением человека. Будучи разочаро-ванными методами воздействия непосредственно на поведение, эти специалисты обратились к изучению сознания (когнитивизм и гуманистическая психология) и бессознательных структур психики (психоанализ). Когнитивистское направление политической психологии прежде всего исследует процесс полити-ческого мышления. Согласно общим взглядам психо-логов этой школы, выбор модели политического пове-дения опосредуется теми взглядами и ценностями, которые составляют содержание сознания человека. Одни исследователи основное внимание здесь уделя-ют процессу становления политического сознания, других больше интересует его структура. В рамках когнитивистского направления показано, что в странах со стабильной политической системой, где у избирателей действительно есть привычка голо-совать за определенную партию и политическое созна-ние граждан заполняется определенными «пакетами идей». На уровне индивидуальной психологии идеология, ставшая частью сознания человека, предстает в виде связки идей. Так, установки англичан по вопросам атом-ного оружия коррелировали с их отношением к нацио-нализации общественного транспорта и системы здра-воохранения, иммиграции и смертной казни. Среди антипозитивистских ориентации важное место принадлежит представителям гуманистической психологии, выступающим за учет эмоционально-мотивационной сферы личности при анализе политики. Большое влияние на политических психологов данной школы оказали идеи А. Маслоу об иерархии потреб-ностей и ненаправленная психотерапия К. Роджерса. Их идеи были реакцией на бихевиористскую трактовку личности как пассивного объекта воздействия сре-ды и подчеркивают самостоятельную ценность актив-ности личности. Движущей силы личностного развития выступают потребности. Для политической психологии является конструктив-ной идея о возможности проникнуть вглубь личностных механизмов формирования политического сознания и поведения через систему потребностей. Ученые исхо-дили из того, что важнейшим мотивом политического участия является не простая выгода или политическая сделка, а глубинные потребности личности, образующие основу ее убеждений. Эти базовые потребности служат в свою очередь фундаментом собственно политических установок. Американский политический психолог С. Реншон успешно использовал теорию потребностей А. Маслоу" для исследования проблемы демократии. Он исходил из того, что только та система, которая удовлетворяет базовые человеческие потребности, может эффектив-но вовлекать в политическую активность своих граждан и рассчитывать на их поддержку. Одной из таких потребностей, важных для становления демократии, является потребность человека в участии, которая на психологическом уровне выражается в установлении личного контроля над ситуацией. С. Реншон был одним из первых политических психологов, предложивших включить в исследование политических про-блем, в частности демократии, психологические ин-дикаторы. Если представители гуманистической психологии и когнитивисты исследовали потребности, эмоции, мотивы, механизмы политического мышления, которые дают человеку программу рациональных действий, то политический психоанализ основной акцент делает на бессознательных структурах психики. В настоящее время это направление находит все большее признание среди отечественных психологов и активно разраба-тывается в политической психологии. Задача поли-тического психоанализа состоит в изучении полити-ческих структур личности, в классификации типов личности, в создании психобиографий политических деятелей, выявлении механизмов и условий продук-тивной самореализации субъектов политики. Основой представлений о политическом поведе-нии в этом направлении является учение З. Фрейда о бессознательном [123]. Личность в целом, и особенно ее стремление к власти трактуются психоанали-зом как иррациональные, инстинктивные феномены. В политическую психологию эта школа внесла важ-ную идею о том, что человек является не полностью сознательным существом и в своем поведении в не-малой степени руководствуется инстинктивными импульсами. Последователи 3. Фрейда и Г. Лассуэлла, который впервые системно применил психоанализ в политике, руководствуются тем, что подлинные мотивы поступков обычно скрыты внешними поведе-нием и действиями, адекватными окружающей со-циальной реальности. При этом политические пси-хоаналитики считают, что стиль речи, межличностных отношений, деятельности и индивидуальных осо-бенности лидеров связаны с общими личностными характеристиками, мотивами и другими неосознавае-мыми потребностями. Все это актуально для разра-ботки концептуальных и прикладных основ полити-ческой психологии. Для формирования собственных теоретико-мето-дологических и прикладных основ политической пси-хологии наряду с возможностью воспользоваться от-меченными достижениями современного наукознания необходимо решить и другую, не менее актуальную проблему. Она состоит в том, что в политической пси-хологии, как и в целом в отечественной науке, по многим направлениям очень отчетливо дает о себе [знать отсутствие сопряжения между академической и практической сторонами. Такое положение имеет место потому, что в пси-хологии результаты, полученные в течение многих де-сятилетий при изучении психических процессов, со-стояний и свойств личности и факторов, определяющих их основные характеристики, не были проинтегриро-ваны в целостную систему и не были последователь-но раскрыты все взаимосвязи между общим, особен-ным и единичным, когда исследовались феномены, закономерности и механизмы психики. И, естественно, из-за этого политической психологии бывает необы-чайно трудно привязывать «общее» к «отдельному» и эффективно использовать научно не состыкованные друг с другом элементы общепсихологического зна-ния, решая конкретные задачи, входящие в ее компе-тенцию и имеющие в каждом случае свою, единствен-ную в своем роде, специфику. Не меньшие трудности политическая психология испытывает, разрешая встающие перед ней микропро-блемы прикладного характера, в своих попытках опи-раясь прежде всего на знания, накопленные в отрас-левых областях психологической науки. При этом нестыковки между результатами исследований, про-водимых политической психологией в ключе академи-ческой науки, использовавшимся концептуальным аппаратом и фондом экспериментально полученных фактов, которые на практике оптимально работали бы на решение политических задач, достаточно очевид-ны и без создания интегративного научно-прикладно-го основания не могут быть устранены. Эта проблема может решаться более продуктив-но, если в политической психологии не только исполь-зовать традиционно выработанные научные данные, но и ориентироваться на нестандартные, но конструк-тивные достижения. Здесь, наряду с выделенными ранее достижениями, актуальна новая психологиче-ская отрасль - акмеология. Проблему можно поставить так: акмеология в со-творчестве с политической психологией объективно годится для внимательного изучения сложившейся ситуации в самореализации субъектов политики и последующей ее коррекции, поскольку высшие дос-тижения человека и соответствующая им мотивация находятся именно в их ведении. Тогда как обществен-ное сознание в целом пока пребывает в растерянно-сти перед лицом глобальных проблем и проблем мо-дернизации, либо впадает в эйфорию под воздействием научно-технических и культурных инноваций. А тем временем жизнеспособность человека и цивилизации падает, в том числе по причине серьезных проблем в политической сфере, которая выступает объектом для познания и воздействия и для акмеологии, и для поли-тической психологии. Более того. Возможно, что акмеология как теория высших достижений человека и цивилизации (вслед-ствие своих исключительно широких межпредметных связей со многими областями знания и практики) окажется единственной из современных наук, которая в состоянии противостоять мощному валу критики в адрес цивилизации, социального прогресса, науки и культуры, преодолеть господствующие настроения катастрофизма и упадка духа, воли к жизни, к соци-ально значимой деятельности. Именно с этих позиций политическая психология может обеспечить эффектив-ное свое влияние в сфере политики, познавая законо-мерности, механизмы, условия и факторы самореали-зации политических субъектов, обеспечивая между ними гармоничные связи и отношения. Поэтому целе-сообразно обратиться к опыту акмеологии. Что же представляет собой акмеология как источ-ник обогащения политической психологии современ-ным знанием и продуктивной практикой? Межпредмет-ные связи акмеологии с политической психологией, да и с другими науками, представляются таким образом: — по характеру своего предмета акмеология как учение о торжестве жизни, порядка, творчества, как теория вершинных достижений любого субъекта, в том числе и политического, зани-мается высшими его потенциями, пиками личностно-профессионального развития и самореализации; — по высоте целей, ценностным ориентациям, функциональным задачам и прикладным харак-теристикам в их решении акмеология как уче-ние о высших гуманистических достижениях — теория и методология, методика и практика достижений высших результатов познает психологию высших способностей. неординарные и средние способности, «вершинные», «нор-мальные» и «пассивные» проявления в поведе-нии и деятельности по решению политических и социальных задач, ориентируясь на союз со всеми человекодческими отраслями знания, в том числе и с теми, которые вырабатывает и располагает политическая психология; — по методологии исследования своего объекта и предмета (не забудем, что объект — сами достижения, а предмет — глобальный мыслен-ный аналог объекта) акмеология сочетаема и сопоставима с синергетикой и системным подходом, обеспечивая интегративное саморазви-вающееся теоретико-методологическое и при-кладное основание современной политической психологии. Взаимный интерес политической психологии и акмеологии прослеживается в ряде конкретных аспек-тов. Онтологический аспект, требующий признания того, что акме политика — это реализованная природа его как индивида, личности, субъекта политики и ин-дивидуальности, представляющего свой этнос, род (что в принципе невозможно в рамках биографии и даже истории, но выступает как жизненная задача и идеал сознания). Гносеологический аспект, вскрывающий отношения акмического самосознания политика, дея-тельности и смыслу жизни. Один из инициаторов и разработчиков акмеологии заметил: «Когда нам хро-нически не хватает акмеона, мы теряем жажду жизни, наши цели и мотивы мельчают, цивилизация становится депрессивной, а культура — угасающей». В политике особенно опасно такое «голодание». Социолого-поли-тологический аспект, выражаемый через отношения «политик и: карьера, социальный статус, обществен-ное мнение, публичная оценка деятельности, автори-тетность в социальной среде, соответствие политиче-скому предназначению и достижениям современной культуры». Этико-аксиологический аспект, выражае-мые через отношения «моральная оценка и самооцен-ка личности», «моральный выбор и самопроектиро-вание», «человек и мир: проблема соизмеримости ценностей и долга», «сознание— вера— разум — страсти», «героическое и преступное», «возвышенное и низменное» и др. Валеолого-бытовой аспект, под-черкивающий значимость общего и физического здо-ровья субъекта политики как жизнедеятельностной основы, абсолютно необходимой для обретения им акме и выражаемый через отношения «организация жиз-ненного процесса— суета и мелочи жизни», «инди-вид — близкие» и пр. Синергетико-телеологический аспект, позволяющий увидеть в высших достижени-ях политика средствами синергетики особое состоя-ние неравновесной устойчивости системы его деятель-ности, а также объясняющий в рамках этой системы ее оптимальное состояние. Политическая психология в своем арсенале имеет достаточно обоснованный и определенный понятийный аппарат. В него входят категории собственно полити-ческой психологии, основные понятия политологиче-ской науки, а также востребованные категории смеж-ных, прежде всего гуманитарных наук. Отмеченные и многие другие аспекты нуждаются в тщательном изучении, уточнении и расширении в рам-ках политической психологии. Все они могут послужить ориентирами в повышении роли политической психо-логии как интегративной теории, методологии и продук-тивной практики. Для выполнения своей миссии поли-тическая психология применяет свои методы, которые в совокупности составляют целостные психотехнологии.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Теоретико-методологические и прикладные основы политической психологии» з дисципліни «Політична психологія»
