Впервые я испытал это лет 60 назад, в середине 30-х годов, на фильме “Мы из Кронштадта”. Вспоминая сегодня, понимаю, что это был обычный пропагандистский боевик тех времен, подпадающий под разряд “историко-революционных”. Но тогда впечатление было потрясающим. И не только для меня одного. Миллионы людей месяцами по нескольку раз (некоторые энтузиасты даже по нескольку десятков раз) смотрели его во всех кинотеатрах страны, тем более что выбор в основном им и ограничивался. Подумать только! Горстка красных героев самоотверженно отстреливались от наступавших белых злодеев. Для их, героев, воодушевления прямо в окопах играл духовой оркестр. Но белые цепи наступали неумолимо, и выстрелы скашивали одного трубача за другим. Наконец нескольких героев взяли в плен, навязали на шею камни, связали руки и штыками стали сталкивать с обрыва прямо в море. А они такие герои, и среди них один симпатичный парнишка, мой ровесник. Но один перерезал веревки, нырнул, выплыл, добрался до Кронштадта и привел подмогу. Белые позорно бежали. Даже когда я спустя пяток лет шел на первое свидание с любимой, мое сердце не билось так сильно, как на протяжении этого фильма. В глазах стояли слезы, в горле — комок. И не у меня одного: откро венно всхлипывали многие в кинозале, в том числе фанатики-большевики тех времен, неспособные плакать даже при массовых расстрелах. И не оставалось почти никого, кто бы не был взволнован самым глубоким образом. После фильма долго был как на крыльях, душа рвалась к подвигу, хотелось хоть немного походить на героев, стыдился что разменял первый десяток лет жизни на детсадовско-школьную мелочевку. Скажи мне тогда: ложись с винтовкой в окоп, как тот мальчишка из фильма, а потом тебя утопят, как котенка, в море — я бы кинулся на любого указанного мне врага не задумываясь. Разве это не наркотический эффект? Впрочем, один молодой кубинский солдат спустя 30 лет так и сделал. В самый патетический момент подобного фильма он вскочил с места и разрядил во врагов на киноэкране весь магазин своего автомата. Просто не мог больше выдержать, отвел душу. Вот на что способно искусство! Заметим: оно порой действует сильнее любого наркотика. Впоследствии я переживал подобное состояние неоднократно, но послабее. Чаще в кино, реже в театре. Последний раз тоже 30 лет спустя, когда впервые увидел фильм “Фанфан-Тюльпан” с бесподобным Жераром Филипом, который убежденно считаю вершиной развития мирового киноискусства, после чего оно по нарастающей стало деградировать (впрочем, это мое личное впечатление). Но к тому времени я уже знал, что это состояние более двух тысяч лет тому назад досконально описал один человек по имени Аристотель, который назвал его “катарсис” (по-гречески — “очищение”), понимая под ним очищение души сопереживанием с героями древнегреческих трагедий, в ходе которого зритель как бы отмывал свою грешную душу, воспарял над мелочами жизни, рвался к таким же подвигам, как и герои на сцене, хоть ненадолго, но становился чуть лучше, чем был до того. Уже неплохо, слава искусству. Однако Аристотель и все следовавшие за ним аналитики вышеописанного состояния почему-то упустили из виду, что у данной материи, как и у всякой иной, вполне может быть — и действительно бывает — нечто вроде антиматерии, т.е. того же самого, но уже со знаком не плюс, а минус. Так сказать, антикатарсис. И если катарсис представляет собой воодушевление, очеловечение человека, преодоление им низменных инстинктов, всего звериного в себе, то антикатарсис, напротив, — исступление, озверение, развязывание низменных инстинктов, пробуждение в человеке зверя. Возникает вопрос: какие инстинкты мы называем низменными и почему? Дело в том, что сами по себе инстинкты не являются чем-то негативным (а определение “низменный” указывает именно на негативную роль в жизни личности и общества). Согласно установившемуся определению, инстинкты (от латинского — побуждение) — это совокупность сложных врожденных реакций (актов поведения) организма, возникающих в ответ на внешние или внутренние раздражения. Инстинктов — множество. Выделяются по значению пищевой (реакция на голод), оборонительный (реакция на угрозу), половой (побуждение к половому акту для размножения, сохранения вида), родительский (самоотверженная забота о потомстве с той же целью), групповой (солидарность в поведении ради самосохранения, в общей заботе о потомстве и др.). Но нормальные инстинкты могут извращаться, становиться ненормальными — гипертрофированными (чрезмерно сильными) или, наоборот, слишком подавленными, недостаточными. Это обычно происходит из-за психических расстройств организма, вызывающих нарушения инстинктивных побуждений. Расстройства могут быть генетические, связанные с плохой наследственностью; патогенные, связанные с какими-то заболеваниями; наркогенные, связанные с действием какого-то наркотика, с тем “наркотическим эффектом”, о котором говорилось выше. Вот в последнем отношении и дает себя знать в полную меру порождение антикультуры — антикатарсис. Пищевой инстинкт, например, способен трансформироваться в обжорство. Мне самолично известны люди с неразвитым чувством сытости. Они с жадностью поглощают что попало в огромных количествах, пока не сметут все со стола или пока не станет плохо (появляется чувство тошноты). Это, конечно, достойно сожаления. Несчастных жалко, но они хоть не наносят вреда окружающим (если не считать хлебосольных хозяев, опрометчиво зазвавших такого едока в гости). Хуже обстоит дело с извращенным оборонительным инстинктом. Есть люди, напрочь лишенные чувства опасности. Но это не храбрость, просто нечто вроде дальтонизма на опасные ситуации. А есть люди повышенной агрессивности. Говорят, лучшая оборона — нападение. И вот начинается скандал или сразу мордобой, даже когда, казалось бы, для этого нет никакого повода. Есть люди почти или совершенно фригидные, с полным или почти полным отсутствием полового влечения, возбудимости (реже мужчины, чаще женщины). А есть эротоманы с болезненно повышенной половой возбудимостью, теряющие голову при малейшем намеке на возможность совершить половой акт. Есть люди безмерно чадолюбивые, прямо-таки помешанные на своих отпрысках, какими бы отвратительными те ни были. А есть монстры, способные хладнокровно забить ребенка до смерти, придушить его как котенка, бросить на произвол судьбы. Есть люди, совершенно неспособные находиться в толпе, в самом буквальном смысле теряющие при такой ситуации сознание. А есть легко поддающиеся массовому психозу, быстро теряющие в толпе собственную волю, целиком отдающиеся во власть стадного инстинкта. Ну и так далее. В этом перечне к “низменным” относят извращенные инстинкты, связанные с насилием, жестокостью, алчностью, похотью, стадностью и т.п. Их еще незаслуженно именуют звериными, ибо любой зверь, в отличие от двуногого, никогда не “зверствует”, он всегда естествен. Отметим особо, что низменные, или звериные, инстинкты, могут быть заразительными, подобно дурной болезни. Извращенный оборонительный инстинкт может привести человека в сильнейшее возбуждение, когда тот видит, скажем, драку, и мысленно, а затем, возможно, и физически (часто без всякого повода, неосознанно) принимает участие в ней. Множество людей с удовольствием приобщаются к такого рода зрелищам, потому что это дает им возможность удовлетворить свою потребность в самоутверждении самым легким образом — мысленным участием в борьбе. Не зря таких людей называют “болельщиками”: они действительно доводят себя до психической болезни — временного частичного умопомешательства. Точно так же извращенный половой инстинкт может привести человека в сильнейшее возбуждение, когда тот видит эротическую сцену, тем более открыто сопряженную с половым актом, тем более с насилием. Множество людей совершенно теряют при таком зрелище рассудок, да к тому же срабатывает стадный инстинкт, так что зрелище насилия вполне может перерасти (и часто перерастает) в групповое или даже массовое насилие. Все это было хорошо известно людям тысячи, а может быть, и десятки тысяч лет назад. И общество делало все возможное, чтобы не дать простора низменным инстинктам, пресечь их в зародыше. Система ритуалов труда, быта, досуга более или менее надежно охраняла каждого от излишней агрессивности соседа, от немотивированного насилия. Как только достигалась определенная степень цивилизованности, женщина повсюду на Земле — на всех материках, и в жару, и в холод — закрывалась сложными одеждами от “нескромного” взора мужчины, держалась от него на приличной дистанции. Стадность, массовой психоз держались в узде теми же ритуалами. Однако с незапамятных времен, преследуя определенные цели и не задумываясь о негативных последствиях самых благих намерений, люди непроизвольно развязывали низменные инстинкты и неизменно расплачивались за это тягчайше. Очень хочется заслужить благоволение высших, сверхъестественных сил. Как? Наиболее понятным человеку образом: принести дары, жертвы. Сегодня от этого остались только срезанные, убитые цветы, да еще, пожалуй, новогодняя елка. А когда-то в жертву приносился человек, нередко ребенок. Жертва кричит от ужаса и муки. А у окружающих автоматически пробуждается звериный инстинкт агрессивности, жестокости — не тебя убивают, ты мысленно принимаешь участие в убийстве неспособного оказать сопротивление. Кайф! И только потом обнаруживается повышение “градуса жестокосердия”, падение уровня нравственности общества. Ни одно общество, прибегавшее к человеческим жертвоприношениям, не выстояло в борьбе против общества, такое зверство уже преодолевшего. Человек совершил тяжкое преступление (с точки зрения общества или, чаще, властей). Его предают мучительной казни. Толпа ревет в извращенном сопереживании с муками казнимого. Вот где разгул звериных инстинктов! А конечный результат? Все то же повышение “градуса жестокосердия”, массовая деморализация, усиление преступности, ускорение развала и крушения такого общества, если его вожди не опомнятся и не сузят простор для вторжения звериного в психологию людей. Каждый из нас читал о боях гладиаторов в Древнем Риме или видел их на киноэкране. На арене вспарывают друг другу животы, цепляясь за жизнь в предсмертной тоске отчаяния, обреченные на смерть люди. Моритури те салютант! Обреченные на смерть приветствуют тебя, Цезарь! Даже эта приятно щекочущая нервы деталь (не для обреченных, конечно) была предусмотрена тогдашним и тамошним агитпропом. А на трибунах — десятки тысяч исступленных звериных морд, страстно сопереживающих бойцам, жадно следящих, кто кому раньше вспорет живот, мысленно (т.е. совершенно безопасно для себя лично) принимающих участие в бое. Кайф! Стопроцентный “наркотический эффект”. Канальи додумались и до того, как максимально усилить его. От поднятого вверх или опущенного вниз большого пальца каждого из зрителей зависит, сохранят ли жизнь поверженному наземь или выпустят ему кишки. Стало быть, каждый как бы лично опускает меч или вонзает его в поверженного, не сходя со своего места на трибуне. От всей этой зверороскоши сегодня осталась лишь жалкая тень — мордобой и костоломство на потеху толпе на боксерских рингах, на футбольно-хоккейных полях, плюс мерзкий (особенно когда женский) “кетч” — Драка на ринге, допускающая любые приемы, до пинков в пах или выдирания волос у противника включительно, плюс кровавые мясозаготовки быков на испанской корриде, неправедно опоэтизированной уймой писателей и композиторов, от Мериме и Визе до Хемингуэя. Каков был конечный итог? Оказалось, что древнеримский цирк и все, что происходило в нем, — всего лишь наглядные симптомы умирающего, разлагающегося заживо общества. Все кончилось тем, что болельщиков на трибунах почти без сопротивления с их стороны резали тысячами, как баранов, свирепые дикари-варвары во время погромов Рима. Может быть, если смотреть в корень, потому, что у этих варваров не было рабов и подлой потехе гладиаторских боев они предпочитали возвышенную потеху поединков, будущих рыцарских турниров, словом, потому, что у этих варваров антикультура не успела еще растоптать человеческое достоинство и подавить собственно культуру. А то, что жертвоприношения, потеха публичной казни, мордобой и поножовщина на потеху толпе и многое другое в том же духе, дающее эффект антикатарсиса есть антикультура — не может быть никакого сомнения, потому что тут подрыв, разложение, деградация личности и общества, можно сказать, воочию.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Эффект антикатарсиса» з дисципліни «Альтернативна цивілізація»
