Органическое как сущностная характеристика жизни у Освальда Шпенглера
Концепция философии жизни О. Шпенглера (1880-1936), в своем роде явилась продолжением концепций философии жизни В. Дильтея, А. Бергсона, Г. Зиммеля. На творчество О. Шпенглера оказали влияние многие писатели и ученые. Г. Тавризян указывает на прямое влияние Гёте, Шопенгауэра, Ницше, Воррингера и мн. др. [499]. Именно близость концепции философии жизни О. Шпенглера к философским системам вышеназванных ученых ориентировала его на рассмотрение феномена жизни в сугубо авторской формулировке – органического. Однако в отличие от того же Г. Зиммеля, в творчестве которого прослеживается прямое влияние А. Бергсона, О. Шпенглер менее последователен. В его творчестве не просматривается традиции, школы. В первом томе «Заката Европы» О. Шпенглер задает важный для себя и своего творчества вопрос: «Может быть, и в этом кругу основные понятия всего органического: рождение, смерть, юность, старость, продолжительность жизни – имеют свой строго опреде-ленный, до сих пор никем не вскрытый смысл?» [593, 4]. Этим вопросом О. Шпенглер, на мой взгляд, актуализирует два важных аспекта в понимании концепций философии жизни в начале ХХ столетия. А именно, первый аспект, понимание жизни О. Шпенглер недвусмысленно связывает с человеческой жизнью. Он прямо указывает: «… ведь человеческая история не что иное, как итоги отдельных огромных жизней…» [593, 3]. Второй аспект, жизнь как человеческое существование, Шпенглер рассматривает через призму органического, используя характерные для биологии термины. Как замечают авторы коллективной монографии «Идеали-стическая диалектика в ХХ столетии (Критика мировоззренческих основ немарксистской диалектики)» А. Богомолов, П. Гайденко, Ю. Давыдов и др.: «У Шпенглера тоже речь идет именно о биологически понятой жизни, о жизни, налично существующей в качестве живого, одушевленного тела со всеми вытекающими последствиями» [302, 231]. На мой взгляд, эти два аспекта в творчестве О. Шпенглера доста-точно полно характеризуют дуальную основу его философии. Первый аспект подчеркивает то новое, революционное, что О. Шпенглер смог открыть в понимании жизни. Связь жизни с человеческим только зрела в философии начала ХХ столетия. Об этом упоминал А. Бергсон, Э. Гуссерль, В. Дильтей, больше Г. Зиммель, но это ещё было ново для философского мышления. И этот аспект заставляет нас с уважением отнестись к О. Шпенглеру как к философу. Одновре-менно, жизнь в биологическом понимании, жизнь как организм, тело, т. е. второй выделенный нами аспект в творчестве О. Шпенглера, – это уже раритетное направление, далекое от складывающихся научных традиций ХХ ст. Хочу ещё раз подчеркнуть, что в творческом наследии О. Шпенглера нас будет интересовать только понимание Шпенглером феномена жизни. И здесь, анализируя его творчество, мы можем констати-ровать, что с одной стороны, работая над концепцией философии жизни, О. Шпенглер, безусловно, достиг глубокого понимания жизни, раскрыв малоосвещенные философией стороны данной проблемати-ки, с другой стороны, выделив в «жизни» человеческое начало, «историю», рассматривая жизнь через призму «человеческого», Шпенглер, тем не менее, оставил в понимании феномена жизни многое из биологии, в терминологии О. Шпенглера – органического. Несущей конструкцией его философии выступает понятие «ду-ша». Как считает О. Шпенглер, душа менее всего способна осознать себя и более всего стремится к самопроявлению. «Свое иное» «душа» обретает в «жизни», органической, взаимосвязано-целостной, противостоящей неживой природе как механической системе. По Шпенг-леру, история и природа – два различных вида отображения действи-тельности в картине Мироздания. Свою концепцию философии жизни О. Шпенглер строит на основе противопоставления «мира как истории» и «мира как природы». Во введении к своей первой книге, практически на первых страницах, Он пишет: «Мир как история, понятый, наблюдённый и построенный на основании его противоположности, мира как природы, – вот новый аспект бытия, которого до настоящего времени никогда не применяли, который смутно ощущали, часто угадывали, но не решались проводить со всеми вытекающими из него выводами» [593, 7]. И далее он сообщает: «Перед нами два различных способа, при помощи которых человек может подчинить себе, пережить свой окружающий мир. Я с полной резкостью отделяю по форме, а не по материалу, органическое представление о мире от механического, совокупность образов от совокупности законов, картину и символ от формулы и системы, однажды действительное от постоянно возможного…» [там же]. О. Шпенглер подготавливает читателя к пониманию содержания своей концепции философии жизни. По его мнению, историческое, или «мир как история» – это существующее. «Мир как природа» – это ставшее, закостеневшее. В основе ставшего присутствует сущест-вующее, в основе «всего, имеющего отношение к природе и всего познаваемого лежит момент исторического…» [593, 67] – пишет он в первом томе своего исследования. Как видим, всё это радикально несводимо к утверждениям А. Бергсона и Г. Зиммеля. Они, и в частности Г. Зиммель, из феномена жизни выводят человеческое. «Человеческое» присутству-ет в культуре, а культура – это форма жизни. Основа концепции философии жизни Г. Зиммеля глубоко раскрыта в концепции философии жизни А. Бергсона. Связывая их, мы видим традицию и последовательность раскрытия вопроса. Другое дело в концепции философии жизни О. Шпенглера. Мир как история – существующее, мир как природа — ставшее. Понять существование, или «мир как историю», как сообщает О. Шпенглер, возможно только поняв «противоположности истории и природы» [593, 72]. По О. Шпенглеру, человек присутствует «в мире»: и в «мире как истории», и в «мире как природе», т. е. и в существующем, и в ставшем. По этому поводу О. Шпенглер определенно заявляет: «Я повторяю: человек как элемент и носитель мира есть не только член природы, но и член истории, этого второго космоса, иначе устроенно-го и имеющего иное содержание, космоса, который все метафизики оставляли в пренебрежении ради первого» [593, 72]. Для О. Шпенглера человек, как считают авторы коллективной моногра-фии «Идеалистическая диалектика в ХХ столетии: (Критика мировоззренческих основ немарксистской диалектики)» А. Богомолов, П. Гайденко, Ю. Давыдов и др. – это носитель «космического жизненного порыва, жизненного устремления, проникнутого страхом перед миром, этому стремлению противостоящим» [302, 247]. Откуда это? Почему мир как история – существующее, а не ставшее? Почему О. Шпенглер переворачивает то, что довольно основательно построено А. Бергсоном, Г. Зиммелем и целым рядом других философов? На эти вопросы мы не встречаем у О. Шпенглера ответов. Наоборот, пытаясь разобраться в понимании Шпенглером феномена жизни, мы наталкиваемся на новые противоречия, на новые возникающие вопросы. Так, например, человек в его концепции, как мы уже выяснили, есть «мир»: «мир как природа» и «мир как история». Человек – это носитель космического жизненного порыва, некая высшая форма жизни, которая создана для «процветания», прогрес-сивного совершенства самой жизни. Но что же такое жизнь? А жизнь, по О. Шпенглеру, – это, во-первых, «прафеномен», т. е. первичный, изначальный, ни к чему более не сводимый феномен. В более поздних своих работах О. Шпенглер мифологизирует ее. Для него жизнь – это «космически-телесная стихия огня, одержимого стремлением к пожиранию всего, что не есть он сам» [302, 232]. Во-вторых, в «Закате Европы» жизнь для О. Шпенглера — это становление! Становление и ставшее он определяет как «факт и предмет жизни» [593, 89]. Как становление жизнь направлена. О. Шпенглер пишет: «Если – давая притом перевес бессознательному над сознательным – обозначить душу как возможность, и, наоборот, мир как действительность – выражения, относительно которых внутреннее чувство не оставляет никакого сомнения, — то жизнь явится тем образом, в котором совершается осуществление возможного» [593, 89]. Для О. Шпенглера «…«душа» – это то, что подлежит осуществлению, «мир» – осуществленное, «жизнь» – осуществление» [там же]. Именно поэтому многие категории жизни, ее характеристики для понимания истории, «человеческого», по мнению О. Шпенглера, приобретают существенное значение. Таким образом, мы видим, насколько для него самого был неясен вопрос феномена жизни. По О. Шпенглеру, и жизнь, и история – это существующее. Они во многом близки, родственны. Сам факт существования, близости к существующему, их роднит. На этой основе построена вся концепция философии жизни О. Шпенглера. Именно отсюда он выводит определение культуры, «жизни как организма», «цивилизации», «морфологии» и других важных для своей концепции определений. Но если присмотреться, то основа концепции философии жизни О. Шпенглера, родство «жизни» и «истории», как существования, противоречива. Из противоречивости, возможно, неопределенности содержания основания системы, следуют дальнейшие, более просматриваемые противоречия во всей философии Шпенглера. Зыбкая основа делает неустойчивой всю его концепцию философии жизни. На это указывают и авторы коллек-тивной монографии «Идеалистическая диалектика в ХХ столетии: (Критика мировоззренческих основ немарксистской диалектики)» А. Богомолов, П. Гайденко, Ю. Давыдов и др. [302]. В чем же просматривается «зыбкость» основания концепции философии жизни О. Шпенглера? В первом томе «Заката Европы», давая определение культуры, Шпенглер прямо заявляет: «История, находящаяся так же, как и жизнь, в близком родстве со становлени-ем…» [593, 90]. Т. е. для О. Шпенглера очевидно и неоспоримо «близкое родство» «жизни» и «истории». Причем в основе этого родства он видит факт кьеркегоровского существования. Вот почему все творчество Шпенглера переплетено то «человеческим» («истори-ческим»), то биологическим (органическим). О. Шпенглер не видит разницы между ними. Для него человек есть высшая форма жизни, т. е. ни что иное, как сама жизнь. Отсюда и нагромождение как терминов, так и содержания понятий из биологии, психологии, истории и других гуманитарных дисциплин. Все человеческое – это жизнь. Если Г. Зиммель выводит человеческое из жизни и, рассмат-ривая человеческое говорит как об отдельном, пусть привязанном к жизни, но относительно самостоятельном пространстве, то у О. Шпенглера и «жизнь», и «историческое» – «родственное», неделимое. Историческое присутствует в жизни, равно как жизнь присутствует в историческом. Поэтому к ним можно применять одну терминологию, рассматривать через призму друг друга. Воссоединение в концепции философии жизни О. Шпенглера содержания понятий «жизни» и «человеческого», если присмотреться – это новый качественный подход в философии жизни. Если рассмотре-ние «человеческого» из феномена жизни, действительно, как формы жизни, как метод, уже имело свои традиции, то рассмотрение феномена жизни через призму человеческого существования – это новый шаг в концепциях философии жизни. О. Шпенглер первым попытался взглянуть на жизнь через «человеческое», недвусмысленно подчерки-вая допустимость и равнозначие как первого, так и второго шага. Заявление О. Шпенглера о «близком родстве» «истории» и «жиз-ни» — это совсем иное, чем попытки В. Дильтея в своей концепции философии жизни привязать к истории релятивизм жизни и рассмот-реть её структуру. У О. Шпенглера – это безапелляционное утвер-ждение о допустимости такого шага и использование его в построе-нии собственной концепции философии жизни. Чего он добился в результате этого шага? К положительным результатам я бы отнес следующее. Во-первых, «историческое» в концепции философии жизни О. Шпенглера, достигло небывалой до него значимости. Он сравнял актуальность исторического со значимостью феномена жизни, тем самым актуализировав исследования в этой плоскости. Во-вторых, необычны оказались следствия рассмотрения феномена жизни через призму «человеческого». Добиваясь равноправия, органичности, О. Шпенглер на самом деле показал несостоятельность такого шага. До тех пор, пока «человеческое» выводилось из феномена жизни, никто не обращал внимание на законность подобного действия. Все воспринималось как должное, очевидное. Но как только О. Шпенглер «взглянул» в обратном направлении, попытавшись утвердить возможность обратной последовательности, для многих открылись вопросы, ранее не замечаемые. Оказалось, что феномен жизни через призму «исторического» приобретал совершен-но иные аспекты. Это было нечто иное, чем изначально предполагае-мое. В-третьих, приравняв «историческое» к феномену жизни, Шпенглер рассмотрел «историческое» как равноправное. Поразите-лен был результат, достигнутый немецким мыслителем: «историче-ское», рассмотренное как равное жизни, действительно предстало внушительным и вне сомнения масштабным существованием (existenz). Это было действительно существование (existenz) в первозданном кьеркегоровском понимании, несмотря на несводи-мость существования жизни и «человеческого». В этом плане интересно сравнение философии жизни О. Шпенглера с концепцией философии жизни Г. Зиммеля [297–299]. Г. Зиммель больше следовал традициям. У него культура – это форма жизни. Г. Зиммель не посягает на приоритет жизни. Все, что он открыл в культуре, опиралось на релятивизм жизни, на ту основу, которую открыл и исследовал А. Бергсон, поэтому было второсте-пенно по отношению к жизни. У О. Шпенглера мы встречаем совсем иное. У него «историческое», проявляемое в культуре — близкород-ственное жизни. Они равноправны, равновесомы. Поэтому культура у Шпенглера есть существование (непрерывное движение) равновели-кое существованию жизни. О. Шпенглер низвергает приоритет жизни, впервые заговорив о равновеличии жизни и «человеческого». Отрицательный результат шпенглеровской «близкородственно-сти» истории и жизни заключается в изначальной деструктивности, заложенной в основу собственной концепции философии жизни. Сведение «жизни» и «истории» на основе существования (т. е. непрерывного потока, движения) – это ошибка, которая очевидна для современной науки. А. Бергсон и Г. Зиммель избежали этой ошибки. В существовании для них и жизнь, и история неравнозначны. Существование жизни, «органического», безусловно первично. Существование человеческого находится в существовании жизни и выводится из него. Оно присутствует в жизни как часть в целом, и ни в коем случае не равнозначно ему. «Органическое» как единая основа жизни и «человеческого» недопустима, так как она должна обозна-чать одно, первичное. А именно – жизнь. Рассматривать через «органическое» человеческое существование допустимо, но это должно быть рассмотрением части, через терминологию целого. Попытка слияния на основе существования (непрерывного пото-ка) жизни и «человеческого», рассмотрение их как равнозначащих категорий, выставила концепцию философии жизни О. Шпенглера в не совсем выгодном свете. Критические замечания в адрес этой концепции следовали как при его жизни, так и после его смерти. Авторы коллективной монографии «Идеалистическая диалектика в ХХ столетии: (Критика мировоззренческих основ немарксистской диалектики)» А. Богомолов, П. Гайденко, Ю. Давыдов и др., резюмируя многие критические замечания и указывая на их объек-тивность, все же отмечают значимость концепции философии жизни О. Шпенглера для развития научной мысли [302]. Наряду с концеп-циями философии жизни В. Дильтея, Ф. Ницше, А. Бергсона, Г. Зиммеля и др., она актуализировала рассмотрение феномена жизни. Своим творчеством О. Шпенглер привлек внимание ученых к данной проблематике. Для начала ХХ столетия рассмотрение истории и культуры через феномен жизни, через призму его содержания, было новым и необычным. Рассмотрение «культуры как идеи» и «культуры как тела этой идеи», как сделал это О. Шпенглер, обратило внимание на такие стороны человеческого существования, которые до него оставались в тени. По Шпенглеру, «человечество» — пустое слово. Внимания заслуживает только «феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр своей страны, к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал – человечество – свою собственную форму, у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть» [309, 1296]. Как отмечает Р. Кулис, в решении проблемы бытия и истории в «философии жизни» просматривается некоторая общая тенденция. Бытие, которое в традиции классической философии трактовалось как воплощение вечного, надвременного, в философии жизни связывает-ся с историей, временем [337]. При этом оно предельно субъективи-зируется, становится продуктом и выражением человеческой духовной активности. В то же самое время это духовное начало приобретает характер онтологического, основополагающего и формообразующего начала. Субъективное (или результат субъектив-ной активности) онтологизируется, и бытие выступает как культура. Несомненная заслуга О. Шпенглера заключается в том, что он первым, открыто, выделив в феномене жизни «историю», «челове-ческое», применил оставшееся в скобках («эпохе») к рассмотрению истории общества, к определению культуры и цивилизации. Он первым попытался «увидеть» человеческое общество в целом, и, соответственно, объяснить это целое. Для него «история» это организм, и, соответственно, ее можно исследовать так же, как биология исследует морфологию организма. О. Шпенглер даже не меняет терминологию: «В конце концов все способы понимать мир должны быть обозначены как морфология. Морфология механиче-ского и протяженного, наука, открывающая и приводящая в систему законы природы и причинные связи, называется система-тикой. Морфология органического, истории и жизни, всего того, что подчинено направлению и судьбе, называется физиогномикой» [593, 157]. О. Шпенглер отказался от идей всемирного единства истории и прогресса как общей направленности исторического развития. Он отрицал какой бы то ни было высший смысл истории. Морфология культуры О. Шпенглера сообщала западному миру, что он неудержимо клонится к закату. По убеждению Шпенглера, рационалистическая цивилизация означает деградацию высших духовных ценностей культуры, обреченной на гибель. Таким образом, концепция философии жизни О. Шпенглера явилась очередным этапом в эволюции взглядов на жизнь и человека.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Органическое как сущностная характеристика жизни у Освальда Шпенглера» з дисципліни «Філософія життя: від волюнтаризму до екзистенціалізму»
