Постижение роли теории как целостности, в которой каждая физическая категория играет служебную роль,— большое достижение современной теоретической мысли. Труды Эйнштейна,— впрочем, не одного только его,— сильно способствовали усвоению этой истины. Но мы видели, что Эйнштейн отрицал путь от опыта к построению теории. Тот путь, который подсказывал Мах, не мог удовлетворить Эйнштейна. При всей своей высокой оценке маховской критики априорных понятий ньютоновой физики, Эйнштейн не мог принять тезис позитивизма о существовании только мира ощущений, о понятиях как психических образованиях, о теориях как экономической записи все тех же фактов восприятий. Эйнштейн сам создавал теории и вовсе не таким путем, какой указывал Мах; весь профессиональный опыт Эйнштейна выражал внутренний протест против маховского опрощения проблемы происхождения понятий и теорий. Он вел к более глубоким выводам. Если образование теории — не такая опрощенная операция с «фактами восприятий» и «комплексами восприятий», как указывал Мах, а логический процесс, в результате которого возникает целостная логическая система, выводы которой совпадают с новыми комплексами ощущений, то это действительно вселяет «веру в существование внешнего мира, независимого от воспринимающего субъекта», в то, что и теория, и ощущения выражают именно этот мир. Но структура этого мира постигается не чувствами, а разумом. Таким образом, Эйнштейн в своей профессиональной деятельности, как физик-теоретик, подошел ближе к рационализму, чем к позитивизму. Не случайно он высказывал симпатии к выдающемуся рационалисту XVII века — Спинозе. Но, пожалуй, его метод ближе к рационализму старшего современника Спинозы —Декарта. Как в наше время Эйнштейн брал за образец научного метода геометрический метод Евклида и математики вообще (Эйнштейн говорит об этом и в лекции «О методе теоретической физики» и в «Творческой автобиографии»), так в свое время и Декарт опирался на геометрический метод (как известно, геометрия была профессией Декарта, он положил начало аналитическим методам в ней). В «Рассуждении о методе для руководства разума и отыскания истины в науках» (1637) Декарт писал: «Те длинные цепи простых и легких рассуждений, которыми обычно пользуются геометры, чтобы дойти до своих наиболее трудных доказательств, дали мне случай представить себе, что все вещи, способные стать предметом знания людей, стоят между собою в такой же последовательности. Если таким образом остерегаться принимать за истинное что-либо, что таковым не является, и соблюдать всегда порядок, в каком следует выводить одно из другого, то нет таких отдаленных вещей, которых нельзя было бы достигнуть, и таких сокровенных, которых нельзя было бы открыть». В этой рационалистической схеме Декарта все вещи стоят между собой в той же последовательности, что и в геометрии, и в ней логические следствия схемы Декарта совпадают с опытом. Декарт (как и Эйнштейн в наше время) искал исходные предпосылки познания, из которых он мог бы вывести все знание: «Я старался найти принципы или первые причины всего, что существует или может существовать в мире, пользуясь для этой цели рассмотрением бога, сотворившего его, и выводя все лишь из некоторых семян истины, естественно находящихся в нашей душе. Потом я исследовал, каковы первые и самые обыкновенные следствия, которые можно вывести из этих причин: и кажется мне, что таким путем я нашел небо, светила, звезды и на них воду, воздух, огонь, минералы и некоторые другие предметы, наиболее общие и простые, а потому и более доступные познанию». Как известно, Декарт признал невозможным практически провести эту логическую нить до «самых отдаленных вещей», ибо хотя вещи и стоят между собой в геометрической последовательности, но где-то эта последовательность становится неоднозначной, и какая ветвь из этих последовательностей реализована в природе — человеческий разум логически не может решить. «Следовательно, обратить их (разнообразные частные следствия.— С. С.) в нашу пользу можно, только восходя от следствий к причинам и производя множество различных опытов». Декарт верил в рациональную структуру мира, но он признал, что отразить ее в мышлении возможно только в принципе, практически же необходимо восходить от следствий к причинам. Позиция Эйнштейна отличается тем, что в этом вопросе он не шел ни на какие компромиссы. Рационализм Эйнштейна отличен от классического и в другом отношении. В классическом рационализме (Декарта) все следствия выводятся из начальных принципов, они развертываются в последовательную цепь, в которой каждое звено вытекает из предыдущего и каждое из них может быть сопоставлено с реальным миром. Эйнштейн же исходил из того, что физическая теория представляет собой замкнутую логическую структуру и потому может быть проверена только в целом, в ее конечных выводах. Следовательно, теория не развертывается в последовательную цепь следствий, в которой может быть проверено каждое звено. До получения конечных выводов исследователь творит теорию чисто логически. Не случайно -Эйнштейн всю жизнь настаивал на том, что теория — это свободное изобретение разума. Что, однако, означают слова «проверка выводов теории»? При обсуждении гносеологических проблем Эйнштейн не выдвигает в качестве решающего критерия познания активное взаимодействие человека с внешним миром, изменение внешнего мира на основе познания. Он сравнивает выводы теории с миром восприятий, довольствуясь сознанием того, что восприятия как-то связывают человека с внешним миром. Как относится свободно созданная разумом теория к внешнему миру — это можно судить по тому, как она объясняет, «упорядочивает» мир ощущений, который, несомненно, вызывается в нас внешним миром. Подтверждение последнего факта Эйнштейн видит в том, что наши ощущения имеют «надличный» (или внеличный) характер, т. е. одни и те же ощущения в одинаковых обстоятельствах присущи не одному человеку, а ряду людей. Таким образом, по Эйнштейну, теория возникает не из опыта, а свободно изобретается разумом на основе более или менее совершенного отбора понятий — «кирпичей» фундамента — и, минуя внешний мир, накоротко замыкается, непосредственно с миром ощущений, с тем «надличным», что в нем встречается, объясняет и «упорядочивает» его. Что касается самого внешнего мира, то он представляется Эйнштейну загадкой. Он находит эту идею — мир есть загадка — очень ценной и указывает, что она идет от Канта. В «Ответе на критику» Эйнштейн пишет: «Я не был воспитан в традициях Канта и довольно поздно пришел к пониманию того действительно ценного, что имеется в его учении, наряду с заблуждениями, которые теперь совершенно очевидны. Оно заключено в утверждении: «реальное нам не дано, а загадано (в виде загадки)». Это, очевидно, означает: для охвата межличного существует умозрительная конструкция, основание которой лежит исключительно в ней самой. Эта умозрительная конструкция относится именно к «реальному» (по определению), и все дальнейшие вопросы о «природе реального» бессодержательны». Более популярно эта концепция изложена в книге «Эволюция физики». В ней авторы пишут: «Физические понятия суть свободные творения человеческого разума и не однозначно определены внешним миром, как это иногда может показаться. В нашем стремлении понять реальность мы отчасти подобны человеку, который хочет понять механизм закрытых часов. Он видит циферблат и движущиеся стрелки, даже слышит тиканье, но он не имеет средств открыть их корпус. Если он остроумен, он может нарисовать себе некую картину механизма, которая отвечала бы всему, что он наблюдает, но он никогда не может быть вполне уверен в том, что его картина единственная, которая могла бы объяснить его наблюдения. Он никогда не будет в состоянии сравнить свою картину с реальным механизмом, и он не может даже представить себе возможность или смысл такого сравнения. Но он, конечно, уверен в том, что по мере того, как возрастает его знание, картина реальности становится все проще и проще и будет объяснять все более широкий ряд его чувственных восприятий. Он может даже верить в существование идеального предела знаний и в то, что человеческий разум приближает этот предел. Этот идеальный предел он может назвать объективной истиной» (стр. 30). Теперь перед нами вполне законченная картина мира и путей его познания, как представлял их Эйнштейн. В этой картине, действительно, отведено место всем философским направлениям — реализму (точнее, материализму) и позитивизму, кантианству и рационализму и, несомненно, элементам ряда других философских направлений. Эйнштейн видел в этом достоинство философских взглядов естествоиспытателя, выражение необходимости для него считаться не с «односторонней философской схемой», а с реальным разносторонним процессом познания. В этой главе мы проследили, как зарождалась гносеология Эйнштейна из его понимания собственного опыта построения физических теорий. В следующей главе мы рассмотрим вопрос о том, оправдалась ли эта гносеология, когда он стал руководствоваться ею в трактовке уже созданных физических теорий, а также в разработке новых.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «РАЦИОНАЛИЗМ И КАНТИАНСТВО В ГНОСЕОЛОГИИ ЭЙНШТЕЙНА» з дисципліни «Еволюція фізики»
