Заложив основу для изменений в экономике, КПК под руководством Дэн Сяопина приняла меры
для того, чтобы избежать повторения террора и провалов эры правления Мао. Первым шагом стало привлечение членов «банды четырех» и сторонников генерала Линь Бяо к суду, который продолжался с ноября 1980 по январь 1981 года. Суд над женой Мао, Цзян Цин, был фактически судом над самим Мао. Ее и членов «банды четырех» обвинили в преследованиях 750 тысяч человек, повлекших смерть 34 тысяч; применении невиданных ранее пыток и методов давления, в том числе в личной камере пыток, созданной Цзян Цин; других преступлениях против режима, в том числе подготовке вооруженного переворота после смерти Мао. Хотя суд был закрытый, его результаты были оглашены публично. Цзян Цин и один из ее сторонников были приговорены к смертной казни, другие получили длительные сроки заключения (58). За этим последовала оценка деятельности Мао и результатов его правления. В 1980 году Дэн Сяопин заявил: «Даже такой великий человек, как Мао, в значительной степени попал под влияние дурных взглядов и установлений, что привело к большим бедам для партии, государства и него самого» (59)В июне 1981 года ЦК КПК выступил с заявлением о годах правления Мао, в котором говорилось, что за всю историю КНР «культурная революция» повлекла за собой наиболее разрушительные последствия и вызвала самые тяжелые потери для партии, государства и народа. Особо подчеркивалось, что «культурная революция» «была инициирована и проводилась под руководством товарища Мао Цзэдуна» (6о). ЦК КПК отметил, что Мао «смешал правду и неправду, народ и его врагов... в этом его трагедия» (6i). Одновременно, не желая подрывать собственную легитимность и следовать примеру Хрущева в его суровом осуждении Сталина, ЦК КПК сделал вывод, что «вклад Мао в китайскую революцию перевешивает его ошибки» (62). Следующим шагом китайской политики в создании атмосферы порядка и стабильности стало решение о возврате к коллективному руководству в КПК, возможности выражать и обсуждать различные вопросы и различные точки зрения. Именно по этой причине Дэн Сяопин стремился избегать на154
значений на самые высокие посты в партии и государстве. Он хотел, по словам Мирл Голдман, «обеспечить законность действий партии через коллективное руководство, создание четких процедур и реформу политических институтов» (6з). Рассмотрев деятельность правительства, Дэн Сяопин и его сподвижники решили отказаться от пожизненного назначения руководителей. Были предложены конкретные сроки пребывания на государственных постах. Было также решено попытаться четко разделить деятельность партии и работу правительства. Партии следовало осуществлять общее политическое руководство, а правительству—претворение принятых решений в жизнь. Это решение на несколько лет опередило усилия Горбачева в этом направлении в Советском Союзе. Стоит отметить, что премьерминистр Чжао Цзыянь попытался добиться передачи правительству ряда партийных функций. Однако с середины 1986 года он столкнулся с сильным противодействием сторонников жесткой линии. В конце концов в 1989 году после событий на площади Тяньаньмэнь они добились его отставки и помещения под домашний арест (64). В1982 году была обнародована новая конституция Китая. Статья 57 вновь назвала Всекитайское собрание народных представителей «высшим органом управления». Лидеры собрания, занимавшие руководящие посты в КПК, пытались придать этому органу более весомую роль в процессе принятия решений на государственном уровне. В 198о-х годах в этом плане был достигнут определенный прогресс, однако затем, в 1990-х годах, процесс пошел в обратном направлении (6s). Начиная с 1980 года КПК пыталась внести небольшие изменения во взаимоотношения между народом и местными органами власти. Как и у Горбачева почти десять лет спустя, идея состояла в том, чтобы дать возможность гражданам выбирать депутатов местного уровня из числа нескольких одобренных партией кандидатур, которые бы конкурировали между собой за голоса избирателей. Это делалось с целью вызвать позитивный отклик у населения и сделать местных чиновников ответственными перед народом. В1980 году были предприняты попытки провести эту реформу как в городе, так и в деревне. Однако в городе она была очень быстро свернута, так как «привела к результатам, которые не слишком понравились КПК» (66). В igSo-x годах выборы в местные сельские советы с несколькими кандидатами, хотя и проводившиеся с изрядной долей мошенничества, предполагали, что местное партийное руководство и исполнительная власть заранее утвердили всех кандидатов. Даже при этих условиях
подобные выборы иногда позволяли сместить коррумпированных чиновников, а вновь избранных заставить отчитываться перед избирателями. Имеющиеся свидетельства говорят о том, что кадры, избранные в соответствии с этой процедурой, достаточно успешно обеспечивали поддержку населением государственной политики и защищали интересы сельчан от незаконных и грабительских требований городских и провинциальных чиновников (67). В 1990-х годах число деревень, участвовавших в подобных выборах, по оценке одного из руководителей КПК составляло ю % от их общего числа, по данным Международного республиканского института— 33%, а по данным министерства по гражданским делам Китая—8о% (68). Тот факт, что такие публичные события, как выборы в сельские органы власти с участием нескольких кандидатов, по разным оценкам, состоялись в ю—8о % из миллиона китайских деревень, ясно свидетельствует об отсутствии в Китае свободы выражения мнений. Практически нет никаких свидетельств влияния подобной процедуры выборов на политическую монополию КПК. Тем не менее эти сельские выборы могут когда-нибудь в будущем содействовать становлению процесса настоящей политической конкуренции. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ В1978 году, когда КПК приняла решение поддержать программу «Четырех модернизаций», образовалась коалиция студентов университетов (в их числе были умеренные хунвейбины) и рабочих, которые начали требовать введения, как вспоминал Вэй Цзиныыень, «пятой модернизации» — политической демократии. В Пекине на стене, впоследствии получившей название стены демократии, появились плакаты. Эта практика распространилась и в других городах страны, в том числе Шанхае, Тяньцзине и Нанкине. Тысячи людей собирались около таких плакатов и призывали коммунистическую партию разрешить развитие политической демократии в стране (6д). Как и многие бывшие хунвейбины, Вэй окончил элитное учебное заведение, поскольку его родители были высокопоставленными партийными чиновниками. И хотя родители были репрессированы в ходе кампании по борьбе с правым уклоном (i957—1959), Вэй описывает в своей автобиографии, с какой фанатичностью он поддерживал председателя Мао в первые годы «культурной революции» и как изменились его взгляды, когда он попал в деревню и увидел реальные условия, в которых жили китайские крестьяне. В родной деревне своего отца он слышал рассказы о массовом голоде периода «большого скачка»: Отчаявшиеся родители с искаженными от ужаса лицами, поедающие плоть детей, которых они выменяли на своих... Кто заставил их сделать это?.. Я отчетливо вижу лицо палача. Его зовут Мао Цзэдун. Это Мао и его сторонники использовали свою систему зла и политические методы, заставляя изголодавшихся родителей отдавать свою плоть и кровь для того, чтобы накормить других, в обмен на их плоть, чтобы насытиться самим (70).
Вспоминая время, когда он был в рядах хунвейбинов сначала в деревне, а потом в армии, Вэй приходит к выводу, что «Мао использовал классовую борьбу, чтобы разделить народ на группы по интересам, сделать их неспособными определить, в чем действительно заключаются их групповые интересы, и заставить убивать друг друга» (ух). Вэй и его соратники по движению «Стена демократии» хотели исключить повторение эры террора, спровоцированной КПК. Они полагали, что лучший способ сделать это—ввести институты политической демократии. В 1978 году конгресс США принял закон, обязывающий Государственный департамент представлять ежегодный отчет о соблюдении прав человека в странах, получающих прямую или косвенную американскую помощь. Президент Картер заявил, что права человека станут важной составляющей его внешней политики. Он выступил с большой речью на эту тему 7 декабря 1978 года, ровно за неделю до объявления о нормализации отношений с коммунистическим Китаем. Джеймс Манн пишет, что на следующий день после выступления Картера в Пекине появился плакат с открытым письмом к президенту: «Требование соблюдения основных прав человека касается всех. Ваша озабоченность в отношении Сахарова, Щаран-ского и Гинзбурга очень трогательна... Пожалуйста, обратите внимание на положение дел с правами человека в Китае» (72). Манн, анализировавший американо-китайские отношения почти двадцать пять лет и проживший почти все эти годы в Китае, пришел к выводу, что, несмотря на открытую поддержку диссидентов в Советском Союзе, «президент и его помощники не проявляли никакого интереса к защите прав человека в Китае» (73)Права человека в Китае не значились в повестке дня многих дискуссий и встреч Дэн Сяопина с официальными лицами США во время его визита в Америку в конце января хр79 года. Вскоре после возвращения в Пекин и завершения агрессии против Вьетнама Дэн Сяопин приказал
арестовать Вэй Цзинь-шеня. В октябре 1979 года Вэй был приговорен к 15 годам тюремного заключения. Единственной реакцией США стала нота Государственного департамента, в которой говорилось, что США «удивлены и разочарованы строгостью вынесенного приговора». Как пишет Манн, «складывалось впечатление, что сам суд над Вэем и его осуждение вопросов не вызвали» (74)Несколькими годами позже Дэн Сяопин, говоря с руководителями КПК о том, что Китай не подвергся каким-либо санкциям за преследование диссидентов-демократов, якобы зая-пил: «Посмотрите на Вэй Цзиньшеня... мы посадили его в
158 тюрьму, и демократическое движение умерло. Мы не освободили его, но это не вызвало какоголибо недовольства на международной арене» (75). Манн считает, что в те «критические месяцы, когда Дэн Сяопин устанавливал новые порядки в постмаоистской политической жизни Китая, администрация Картера практически никак на это не реагировала. Она держалась подальше от китайских диссидентов и избегала осуждения репрессий в Китае. Такой подход резко контрастировал с осуждением Советского Союза» (76). В1980 году, пишет Манн, когда настало время готовить первый ежегодный доклад для конгресса о соблюдении прав человека, заместитель государственного секретаря по странам Азии Ричард Холбрук попытался приуменьшить масштаб нарушений прав человека в Китае (77)- Вэй и другие диссиденты содержались в тюрьме в очень тяжелых условиях. Он находился в заключении до 1993 года. Его биограф пишет, что «жестокое обращение, избиения, изоляция, другие наказания были призваны, по мнению Вэя, привести к одному исходу—его естественной смерти» (78). Сторонники твердой линии в КПК не хотели появления каких-либо демократических движений в стране. Они внимательно следили за событиями в Польше, где демократически настроенные интеллектуалы и рабочие объединились в движение «Солидарность» и бросили вызов коммунистическому режиму. Дэн Сяопин стремился к экономической и технологической модернизации Китая, но был против движения к политической демократии, которое могло бросить вызов правлению КПК. Он высмеивал принцип разделения властей на исполнительную, законодательную и судебную, сравнивая это с созданием трех параллельных правительств, что, на его взгляд, было абсолютно непрактично. Помимо студентов, бывших хунвейбинов и молодых рабочих, была еще одна влиятельная группа, заинтересованная в политической либерализации. Это были члены КПК, работавшие с генеральным секретарем Ху Яобаном (1980—1987), выдвинутым Дэн Сяопином. Они хотели реформировать партию таким образом, чтобы полностью исключить возможность повторения террора, пережитого в годы Мао. Для начала они попытались по-новому осмыслить марксизм-ленинизм и сделать это учение более гуманным (79)- Они стремились провести реформы правительства, настаивая на необходимости профессионализма в управлении и использовании «научных методов при принятии решений». Такой подход соответствовал общему мнению в КПК, считавшей необходимым повысить административную эффективность и предсказуемость по мере развития модернизации. Два сторонника Дэн Сяопина— генеральный секретарь Ху Яобан и премьер-министр Чжао Цзыянь (премьер в 1980—1987, генеральный секретарь КПК в 1987—1989) —поддерживали эти идеи. Годдман пишет, что в начале 198о-х годов лидеры модернизации в КПК разделяли традиционный подход китайских интеллектуалов, заключавшийся в том, что их главная задача — помочь существующему режиму более эффективно отстаивать интересы народа. Однако уже к концу 198о-х, больше задумываясь о страданиях народа в годы правления Мао, видя постоянные усилия сторонников жесткой линии в КПК предотвратить появление политического плюрализма и «больше узнав о том, как работают западные демократии», они призвали к созданию системы сдержек и противовесов, более активной роли Всекитайского собрания народных представителей и более независимой судебной власти, к свободе печати. Некоторые даже заговорили «о защите гражданских и индивидуальных прав граждан законом» (8о). Год за годом в 198о-х эти партийные интеллектуалы «писали статьи, выступали и дискутировали, распространяя разнообразные демократические идеи, тем самым одновременно формируя и отражая взгляды важной части городского общества, в том числе студентов, интеллигенции, ИТР, предпринимателей и партийных кадров, поддерживавших реформы» (8i). Одновременно стремящаяся к демократии и плюрализму молодежь, которую Голдман называет демократическими активистами, последовала примеру Вэй Цзиныыеня, который для распространения идеалов демократии в 1978 году начал издавать журнал «Пекинская весна».
После его осуждения активисты работали в ряде университетов и участвовали в новых выборах, разрешенных КПК в 1980 году. Голдман пишет: «Эти активисты использовали ораторское искусство, умение писать статьи и мобилизовать народ, приобретенные в ходе „культурной революции" и благодаря участию в движении „Стена демократии", для .проведения выборных кампаний» (82). Выборы в ряде университетов и научных учреждений Китая были хорошо встречены, так как поначалу партия разрешала открытые дискуссии и споры. Однако когда на выборах стали побеждать кандидаты, критично настроенные к КПК и поддерживающие политическую демократию, партия решила прекратить выборы в городские законодательные собрания и аннулировала большинство результатов. Тем не менее два наиболее известных активиста, Чен Цзиминь и Ван Чжунтау, происходившие из семей партийной элиты и, как и Вэй Цзиныпень, осознавшие, что коммунистическая партия принесла народу неисчислимые страдания, продолжали свою кампанию за политический плюрализм в течение всех igSo-x годов. Не пользуясь возможностями трудоустройства, предоставляемыми партией и властями, они нашли новый способ получать средства к существованию. Чен открыл первую заочную школу менеджмента. Полученную прибыль он вложил в создание Пекинского института социальных и экономических исследований, который характеризовали как «первый в Пекине неофициальный научный центр по социальным наукам, стремившийся сохранить свою независимость любой ценой» (8з). Со временем некоторые реформаторы, работавшие с генеральным секретарем партии Ху Яо-баном, осмелились публиковать свои статьи в журнале Чен Цзиминя. В конце ig8o-x годов некоторые интеллектуалы в КПК «в стремлении стать более независимыми от партии обратились к Чену с просьбой помочь в создании собственного журнала» (84). Чен и Ван работали на политическую демократию в области идей и поиска возможностей для независимого интеллектуального анализа и обсуждения коэффициента полезного действия государства. Они не занимались прямой политической деятельностью и воздерживались от контактов с демократически настроенными рабочими, так как хорошо знали, что КПК весьма опасается объединения интеллектуалов и рабочих по типу «Солидарности» (8s). Однако во время демонстраций на площади Тяньаньмэнь в 1989 году и последовавшего за этим введением военного положения и репрессий они объединились со студентами и рабочими и вместе с ними подверглись жестоким преследованиям.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Осуждение Мао и меры по предотвращению рецидива» з дисципліни «Китай: Наростаюча загроза»
