1. С точки зрения политического реализма политика, как и общество в целом, подчинена объективным законам, которые коренятся в человеческой природе. Для того чтобы усовершенствовать общество, надо вначале постичь законы, по которым оно живет. Действие этих законов не зависит от нас; любая попытка их изменения будет заканчиваться неудачей. Реализм, признавая объективность законов политики, также признает возможность создания рациональной теории, которая описывала бы, хотя и не полно, эти законы. Такая теория должна основываться на реальных фактах, а не на субъективных суждениях, не имеющих ничего общего с действительностью и продиктованных предрассудками и неправильным пониманием политики. Человеческая природа, в которой коренятся законы политики, не изменилась со времен их открытия философами Древнего мира Китая, Индии и Греции. Поэтому какие-либо нововведения в политической теории нельзя рассматривать как ее достоинство, а древность этой теории – как ее недостаток. Отклонять эту теорию лишь на том основании, что она была создана в далеком прошлом – значит опираться не на рациональные аргументы, а на модернистское предубеждение, указывающее на Превосходство настоящего над прошлым. Рассматривать ее возрождение как моду или чью-то прихоть равносильно признанию [c.73] того, что в вопросах политики не может быть истины, а имеют место только субъективные мнения. Согласно положениям политического реализма теория должна устанавливать факты и интерпретировать их. Предполагается, – что характер внешней политики может быть понят только на основе анализа политических действий и их возможных последствий. Однако простого анализа фактов недостаточно. Для того чтобы придать значение и смысл фактическому материалу, необходима некая теоретическая модель. Другими словами, мы ставим себя на место государственного деятеля, который столкнулся с определенной внешнеполитической проблемой при определенных обстоятельствах, и спрашиваем себя, какими рациональными способами он может решить эту проблему в данных обстоятельствах (предполагая, что он всегда действует рационально) и какой из этих способов он скорее всего выберет. Проверяя эти гипотезы, мы начинаем понимать смысл и значение явлений международной политики. 2. Ключевой категорией политического реализма является понятие интереса, определенного в терминах власти. Именно это понятие связывает между собой мысль исследователя и явления международной политики. Именно оно обусловливает специфику политической сферы, ее отличие от других сфер жизни: экономики (понимаемой в категориях интереса, определенного как богатство), этики, эстетики или религии. Без такого понятия теория политики, внутренней или внешней, была бы невозможна, поскольку в этом случае мы не смогли бы отделить политические явления от неполитических и внести хоть какую-то упорядоченность в политическую сферу. Мы предполагаем, что политики думают и действуют, опираясь на понятие интереса, определенного в терминах власти, и исторические примеры это подтверждают. Данное предположение позволяет нам предугадать и проследить действия политика. Мысля в терминах интереса, определенного как власть, мы рассуждаем так же, как и он, и как беспристрастные наблюдатели понимаем смысл его действий, может быть, лучше, чем он сам. Понятие интереса, определенного в терминах власти, заставляет исследователя быть аккуратным в своей работе, вносит упорядоченность в множество политических явлений и, следовательно, делает возможным теоретическое осмысление политики. Политику это понятие позволяет действовать рационально и проводить цельную внешнюю политику, не зависящую от его мотивов, предпочтений, профессиональных и моральных качеств. Ошибочна точка зрения, согласно которой ключом к пониманию внешней политики являются исключительно мотивы государственного деятеля, ибо мотивация – это психологический феномен, при изучении [c.74] которого возможны искажения вследствие заинтересованности или эмоций со стороны как политика, так и исследователя. Действительно ли мы знаем каковы наши мотивы? И что мы знаем о мотивах других людей? Однако даже если мы правильно понимаем мотивы государственного деятеля, это вряд ли поможет нам при исследовании внешней политики. Знание его мотивов может быть одним из ключей к пониманию общего направления его внешней политики, но оно не поможет нам в предсказании его конкретных шагов на международной арене. В истории не существует примеров жесткой связи между характером мотивов и характером внешней политики. Нельзя утверждать, что хорошие намерения политика – условие моральной и успешной внешней политики. Анализируя его мотивы, мы можем сказать, что они не будут умышленно проводить аморальную политику, но мы не в состоянии определить вероятность ее успеха. Если мы действительно хотим понять моральные и политические особенности действий политика, то надо судить не по его мотивам, а по самим действиям. Как часто политики хотели улучшить мир, но делали только хуже? И как часто, стремясь к одной цели, они достигали совершенно иную? Политика умиротворения Невилля Чемберлена была продиктована, насколько можно судить, хорошими мотивами. Он не искал личной власти, пытался сохранить мир и удовлетворить все заинтересованные стороны. Тем не менее эта политика способствовала развязыванию Второй мировой войны. С другой стороны, мотивы Уинстона Черчилля не были такими благородными и были направлены на достижение личной власти и силы нации, однако его внешняя политика оценивается как гораздо более моральная и успешная, чем у его предшественника. Если судить по мотивам, то Робеспьера следовало бы назвать самым добродетельным человеком в истории. Однако утопический радикализм его добродетели, заставляющий его убивать людей, в конце концов привел его на эшафот и покончил с революцией, лидером которой он был. Хорошие мотивы предохраняют от намеренно “плохой” политики, но они не гарантируют моральности и успешности политики, которую инициируют. Если мы действительно хотим понять суть внешней политики, то нас должны интересовать не мотивы государственного деятеля, а его способность постичь основы внешней политики и претворить свое знание в успешные политические действия. Если для этики основа – нравственность мотивов и поступков человека, то политическую теорию интересуют ум, воля и практические действия политика. Теория политического реализма избегает другой частой ошибки – выведения внешней политики из философских и политических взглядов [c.75] лидеров государства. Конечно, политики, особенно в современных условиях, могут пытаться представить свою внешнюю политику как проявление их мировоззренческих позиций в целях получения народной поддержки. При этом они будут разграничивать свои официальные обязанности, заключающиеся в отстаивании национальных интересов, и личные интересы, связанные с распространением и навязыванием их собственных моральных ценностей и политических принципов. Политический реализм признает значимость политических идеалов и моральных принципов, но он требует четкого разграничения между желаемым и возможным: желаемым везде и во все времена и возможным в данных конкретных условиях места и времени. Стоит сказать, что не всякая внешняя политика следует рациональному, объективному курсу. Личные качества, предубеждения, субъективные предпочтения могут привести к отклонениям от рационального курса. Это особенно проявляется при демократических режимах, где необходимость заручиться поддержкой избирателей может отрицательно повлиять на рациональность внешней политики. Однако теория политического реализма должна абстрагироваться от иррациональных элементов и попытаться раскрыть рациональную суть внешней политики, не учитывая случайных отклонений от нормы. Отклонения от рациональности, не являющиеся результатом личной прихоти или психопатологии политического деятеля, могут оказаться случайными, но могут быть и элементами общей иррациональной системы. Ведение Соединенными Штатами войны в Индокитае подтверждает такую возможность. Заслуживает внимания следующий вопрос: способны ли психология и психиатрия дать инструментарий, который позволил бы создать некую теорию иррациональной политики, своего рода патологии международных отношений. Опыт войны в Индокитае приводит к мысли, что такая теория должна включать пять моментов: упрощенную и априорную картину мира, основанную на субъективных взглядах; нежелание исправлять ее под влиянием обстоятельств; постоянство во внешней политике как результат неадекватного понимания реальности и стремление не адаптировать политику к реальной действительности, а объяснять реальность так, чтобы она соответствовала политике; эгоизм государственных деятелей, который увеличивает разрыв между политикой и реальностью; стремление ликвидировать этот разрыв путем неких действий, которые создают иллюзию власти над непокорной реальностью. Различие между реальной внешней политикой и рациональной теорией такое же, как между фотографией и живописным портретом. Фотография отражает все, что доступно невооруженному глазу; на портрете нет всего, что видит невооруженный глаз, но он показывает или, [c.76] по крайней мере, должен показывать то, что не может видеть вооруженный глаз – сущность изображаемого.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Шесть принципов политического реализма» з дисципліни «Теорія міжнародних відносин»
