Анализируя события второй половины 1980-х годов, вовсе не так просто сказать, когда именно, говоря любимыми словами Горбачева, «пошел процесс», который в конце концов привел к распаду Советского Союза. Возможно, процесс пошел лет на пять—десять раньше, во времена, когда во главе этого великого государства стоял стареющий больной человек, который по советским традициям располагал практически неограниченной властью, но уже не мог толком ею воспользоваться. Именно тогда в верхнем эшелоне власти утвердился принцип «стабильности руководства». Состав эшелона власти, конечно, менялся, но преимущественно по причине ухода того или иного государственного деятеля в мир иной. Ожидать от такой команды свежих идей и решений и их энергичного претворения в жизнь не приходилось. Впрочем, если подумать, то начало «процесса» можно отнести и к тем годам, когда страна содрогалась от волюнтаристских идей Хрущева. Или даже еще раньше, к предвоенным годам, когда жестоко гасилась любая свежая мысль, хоть в чем то отличающаяся от официально застолбленных догм, даже если эта мысль была во здравие существующего строя. 433 Так что проблемы накапливались долгое время. Партийное руководство продолжало оберегать идеологические догматы. Недуги «системы социализма» переходили в хроническую стадию. И все же к моменту прихода к власти М. С. Горбачева государство не было смертельно больным. Сейчас, по прошествии лет, можно с уверенностью сказать, что при умелом руководстве страной, правильном установлении причин болезни и четком представлении, о методах лечения, можно было избежать летального исхода. Судя по всему, новый Генсек накопившиеся проблемы видел, считал, что так дальше продолжаться не может, что в стране надо многое менять, причем не только в экономике, но и во внутренней и внешней политике, в социальной сфере и других областях государственной деятельности. Но как это сделать? С чего начать? Горбачев отчетливо понимал, что даже Генеральному секретарю партии, преодолеть инерцию застоя не удастся, если у него не будет надежной команды помощников-единомышленников. Где найти таких .единомышленников? Многие (если не большинство) члены Политбюро и члены ЦК КПСС все еще придерживались ортодоксальных взглядов на пути развития общества. Заметная часть партийного руководства представляла собой людей, пришедших во власть в «застойный» период и неплохо в нем устроившихся. Надеяться на их поддержку в деле преобразования государства и общества не приходилось. Поэтому хотел того Горбачев или нет, ему предстояло привлечь в команду новых людей. К сожалению, как оказалось впоследствии, настоящих соратников — компетентных и искренне разделяющих его первоначальные замыслы, новый Генсек так и не обрел. Более того, он сам постепенно стал подпадать под влияние некоторых из них. Ближайшим советником Горбачева стал А. Н. Яковлев. Они познакомились в мае 1983 года во время поездки Горбачева, тогда еще секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству, в Канаду, где Яковлев был послом. Канадская реальность навевала не только «сельскохозяйственные» мысли. Разговоры неизменно склонялись к сравнениям с СССР, с его нереализованными возможностями, к нараставшим в стране трудностям. Сходились на том, что стране необходима перестройка. Уже одно это позволяло рассматривать собеседника как единомышленника. Выслушивая слова Яковлева, Горбачев воспринимал их как озабоченность в связи с возникшими трудностями 434 социализма, требовавшими «перестройки всего и вся», что мешало ему раскрыться по-настоящему. Он и не мог думать иначе, зная Яковлева как одного из самых ярых обличителей капитализма. Ведь в начале 1980-х годов даже ортодоксальные партийцы морщились, читая почти площадную брань Яковлева в адрес «параноидального милитаризма» США и иже с ними. Чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы ознакомиться с его фундаментальным трудом «От Трумэна до Рейгана» (с подзаголовком «Документы и реальности ядерного века»), опубликованным издательством «Молодая гвардия» в 1984 году. Там, например на странице 82, можно прочитать: «Фарисейство буржуазии не знает границ. Оно беспредельно. Оказывается, бедность — всего лишь отражение принципа «равных возможностей», фашизм — издержки «демократии», а пропаганда смерти, войны, насилия, преступлений — проявление свободы. Свободно убивают и свободно хоронят. Линчуют и насилуют. Продают и покупают. Убийц и гробовщиков. Наркотики и пистолеты. Насильников и полицейских. Автомобили и политических деятелей. Честь и достоинство. Все, буквально все. В этом верховный принцип, венчающий мораль американского общества, ибо его этическим мерилом стали деньги». Мог ли подумать Горбачев, что человек, с такой страстью обличающий капитализм, сам вскоре станет его столь же страстным приверженцем? О преданности идеям социализма и коммунизма говорило все официальное и известное прошлое Яковлева. Он участник Великой Отечественной войны, был тяжело ранен. На стезю партийной работы вступил еще в молодые годы, сразу же после окончания в 1946 году института. Был инструктором, заместителем заведующего, заведующим отделом Ярославского обкома КПСС, окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС, работал в аппарате ЦК, откуда был направлен послом в Канаду. Состоявшиеся там беседы с Горбачевым не остались бесследными, и Яковлев вскоре стал членом Политбюро — председателем комиссии ЦК КПСС по вопросам международной политики и незаменимым советчиком и подсказчиком Генерального секретаря. Здесь-то и раскрылся истинный Яковлев, правда, не сразу. То, что было процитировано выше — это для публики и карьеры. Его действительные мысли в то время были для посторонних за семью печатями. Он изложил их в виде тезисов в некой «стенографической записи», надиктованной самому себе в декабре 1985 года, но впослед- 435 ствии опубликованной в его книге «Горькая чаша: Большевизм и Реформация России», изданной Верхне-Волжским издательством в 1994 году. Как обмолвился сам автор, в этих тезисах еще много противоречий. И действительно, в них можно увидеть то плюсик социализму, то дифирамб капитализму. Но, все же дифирамбов капитализму больше. За ними плюсики социализма практически не проглядывались. Надо полагать, что именно эти мысли и внедрялись в сознание Генерального секретаря ЦК КПСС. И, видимо, не безуспешно. Многие в прошлом известные государственные и партийные деятели впоследствии пытались разобраться, где же все-таки настоящий Яковлев? Мнения разные, но в большей части нелестные. Есть и острые оценки. Так, бывший председатель КГБ СССР В. А. Крючков назвал его «самой зловещей фигурой нашей истории». Причем поступки Яковлева, которые привели его к такой оценке, Крючков объясняет также «связями Яковлева с американскими спецслужбами». О фактах Крючков якобы докладывал Горбачеву — тот спустил все на тормозах (1). В прямое предательство Яковлева не хочется верить. Возможно, кое-что прояснило бы «дело» комиссии партийного контроля, заведенное против него летом 1991 года. Но тогда расследование не было доведено до конца в связи с событиями, последовавшими после августа того года. «Перестройка» социализма явно не удавалась. Вместо преодоления старых болезней государство стало обретать новые. Вначале подсказки Яковлева Горбачеву выглядели как попытки найти выход из создавшегося положения. Например в письме, датированном 1985 годом (более точной даты нет), выдержки из которого Яковлев приводит на 205—212 страницах упомянутой книги «Горькая чаша...», он, скорее, высказывает озабоченность о судьбе социализма, чем проповедует капитализм, даже печется об упорядочении «единой системы оплаты труда». Хотя, если внимательно вчитаться, в этом письме уже содержится «двойное дно». И все же формально оно нацелено на лечение болячек социалистического государства. Однако время шло, и «второй» Яковлев выступал все более явственно. В феврале 1990 года он уже говорил не о «перестройке» социализма, а об отказе от Союза Советских Социалистических Республик, рекомендовал своему 436 шефу выступить по телевидению и объявить о программе «чрезвычайных мер»: «...республикам реальная независимость, не союзное государство, а союз независимых государств... крупные займы у Запада, военная реформа (прогнать генералов, посадить на их место подполковников, начать выводить войска из Восточной Европы), ликвидировать промышленные министерства, среди экстренных мер— свободу частному предпринимательству» (2). Черняев, бывший в то время помощником Горбачева, пишет, что процитированная им рекомендация записана со слов Яковлева. Что ж, этого следовало ожидать. Получилось так, что Горбачев вместо соратника-перестроечника социализма приобрел в лице Яковлева идеолога разрушения этого самого социализма. Ясно, что от него априори не могли поступать советы, как лечить болячки советского государства1. На другой важный государственный пост — министра иностранных дел СССР — был назначен Э. А. Шеварднадзе. Он также до этого был близко знаком с Горбачевым. И также во время прогулок в Пицунде вел с ним обстоятельные беседы о состоянии дел, складывающемся в Советском Союзе. Беседы были, видно, достаточно откровенными, и однажды «зимним вечером 1984 года» Шеварднадзе сказал Горбачеву: «Все прогнило. Надо менять» (5). С 1946 по 1964 годы Шеварднадзе занимался исключительно комсомольско-партийной работой. Затем пора- 1 Впоследствии Яковлев стал говорить, что в отношении разрушения КПСС и, естественно, социализма они с Горбачевым были единомышленниками. Во всяком случае в интервью газете «АиФ» (№ 18, 2000 г.) он утверждал, что Горбачев «обвел партию вокруг пальца. Потому что все время как бы выступал за укрепление партии, а на самом деле делал все, для того чтобы ее разрушить». Несколько иначе пишет об этом Черняев: «...по моим наблюдениям, Горбачев перестал быть социалистом в 1990 году. Социал-демократическая программа, подготовленная к лету 1991 года для чрезвычайного съезда КПСС, намеченного на осень, — это лишь тактический ход...» (3).Видимо, Яковлев и Черняев все-таки переоценили результаты своего влияния на Горбачева. Социалистом он остался. Во всяком случае, он и поныне высказывает приверженность социалистической идее: «Мое мнение, — писал он в 1998 году, — определенно: социалистическая идея не утратила своего значения, своей исторической актуальности. Не только потому, что сама по себе эта идея, включающая в себя такие понятия, как справедливость, равноправие, свобода, демократия, никогда не сможет себя исчерпать. Но и потому, что все развитие земного сообщества каждый день с новой силой подтверждает: потребность в справедливости, равноправии, в солидарности не угасает, а нарастает»(4). 437 ботал в органах внутренних дел. С 1968 по 1972 годы занимал пост министра внутренних дел Грузии. С 1972 по 1985 годы — первый секретарь ЦК Компартии Грузии. Шеварднадзе не известен как ярый противник капитализма. Впрочем, он сам говорил, что до 1985 года его интересы как политического деятеля ограничивались, в основном, пределами Грузии. В июне 1985 года Горбачев предложил Шеварднадзе стать министром иностранных дел СССР. Судя по воспоминаниям Эдуарда Амвросиевича, это предложение было для него настолько неожиданным, что он испытал нечто вроде шока. Он смотрел на карту Грузии и думал, что вообще давно «не держал перед глазами никаких иных карт». Можно было бы развить эту мысль: он не только давно не держал перед глазами никаких карт, кроме карты Грузии, но и имел ограниченное представление о том, сколь многообразны и сложны были проблемы, которые приходилось разрешать министерству иностранных дел «сверхдержавы», сколь динамично менялись эти проблемы и каким профессионалом должен быть министр иностранных дел. Видимо, не вполне представлял себе это и Горбачев. Об этом можно судить по словам, сказанным им во время приема приехавшего в Москву Шеварднадзе: «Нет опыта? А может, это и хорошо, что нет? Нашей внешней политике нужны свежесть взглядов, смелость, динамизм, новаторские подходы» (6). Удивительные слова! Чувствовалось, что до того как стать Генсеком, Горбачев также имел ограниченное отношение к деятельности министерства иностранных дел. Похоже на эпизод из сатирического фильма, когда вместо вызванного по телефону телевизионного мастера пришел водопроводчик. Он также взглянул на телевизор «свежим взглядом», а затем «смело и динамично» приступил к его ремонту своими инструментами, применяя «новаторские подходы». Там пострадал только телевизор... К чести Шеварднадзе, надо сказать, что вначале он настойчиво пытался постигнуть мидовскую науку. Причем не только основы дипломатического искусства, но и «прикладные науки», в первую очередь вопросы переговоров по проблемам военной безопасности. Помню те 35 минут, которые новый министр иностранных дел посвятил ознакомлению с деятельностью советско-американской Постоянной консультативной комиссии (ПКК). Пригласив автора, бывшего в то время представителем СССР в ПКК 438 к себе на Смоленскую площадь, он с большим вниманием выслушал мой короткий доклад и стал задавать уточняющие вопросы, которые свидетельствовали не только об его интересе к сказанному, но и о его способности быстро схватывать суть вопроса. Чувствовалось также, что он уже заметно продвинулся в познании военно-стратегических проблем, которыми МИД занимался в тесном контакте с Минобороны. Беседовал он и с главами других советских делегаций на ведущихся в то время двусторонних (с США) и многосторонних переговорах. Все это не могло не вызвать к Шеварднадзе уважения. Однако бурная международная жизнь не могла предоставить новому министру достаточного времени для приобретения опыта. К тому же молодой Генсек буквально подавлял его своими идеями «нового политического мышления», которые было нелегко совместить с традиционными подходами к решению проблем безопасности, о которых говорили военные. Возникали вопросы, которые требовали немедленных ответов. Как, например, теперь относиться к «мирному сосуществованию»? Как к форме классовой борьбы? Но, в ядерный век оно само по себе является важнейшим условием выживания человечества. Или что стоит за постоянно повторяемой Горбачевым идеей «обеспечения безопасности и решения всех спорных вопросов исключительно политическими средствами»? Принцип неприменения силы? Но тогда этому важному горбачевскому тезису около 40 лет. Он закреплен в уставе ООН. Пункт 4 статьи 2 устава запрещает не только применение силы в международных отношениях, но и угрозу силой. В главе VI предусматривается мирное разрешение международных споров. Разработан даже механизм для принятия ООН действий в отношении угроз миру, нарушений мира и актов агрессии. А что на деле? Принцип неприменения силы так же далек от реализации, как он был далек и 40 лет назад. Выходит, что Горбачев хочет его реанимировать. Но больше всего Генсек уделяет времени советско-американским отношениям, которые дошли до крайне опасных пределов. «Наши страны, — говорил он», — просто не могут позволить себе довести дело до конфронтации... Необходимо остановить гонку вооружений, заняться разоружением, ввести в нормальное русло советско-американские отношения... Ведь от наших отношений действительно зависят судьбы мира, судьбы мировой цивилизации» (7). Слова были хорошими, им хотелось верить и, конечно же, воплотить в жизнь. 439 Это потом, когда Шеварднадзе оставил пост министра иностранных дел СССР, да и самого СССР не стало, он счел необходимым «вспомнить», что в почти каждодневном общении с Горбачевым, он «различал движение мысли, шедшей в абсолютно неизведанном направлении и, говоря откровенно, опасном направлении» (8). В середине 1980-х годов Шеварднадзе явно так не считал. Наоборот, все говорило за то, что идеи Горбачева он принимал как свои и поэтому ринулся на международную арену, надеясь, что западные руководители только и ждут разъяснения сути постулатов «нового политического мышления», чтобы немедленно включиться в их реализацию на практике. Однако Запад, хотя публично и расценивал идеи Горбачева как заслуживающие внимания, сам не делал ни шага навстречу. Попытки привлечь к ним внимание силой примера также оканчивались неудачей. СССР объявил мораторий на ядерные взрывы — западные ядерные державы и не подумали его поддержать. СССР выступил с программой ликвидации ядерного оружия к 2000 году — те расценили эту инициативу как утопию. Английский премьер М. Тэтчер в одном из заявлений на эту тему сказала: «Я не могу представить себе мира, в котором исчезнет ядерное оружие». И пояснила: «Если в какой-нибудь войне будет использовано химическое оружие, то естественным ответом стороны, подвергшейся агрессии, будет применение ядерного оружия. Я заявила Горбачеву, что наше ядерное устрашение — это наше последнее средство, наш щит» (9). Столь же негативно отнеслась к советской инициативе Франция. Однако эти неудачи лишь подстегивали Москву к новым и новым инициативам. В конце концов, увлекшись популяризацией идей советского лидера и вкусив плоды нарастающей известности в зарубежном мире, Шеварднадзе даже стал забывать, что горбачевские «общечеловеческие интересы и ценности» он по долгу службы должен совмещать с интересами безопасности своего государства. Этим немедленно воспользовались западные партнеры, особенно американцы. По оценке бывшего в течение четверти века послом в США А. Ф. Добрынина, особенно успешно в этом направлении действовал госсекретарь США Бейкер. «Податливость Шеварднадзе, — писал советский посол, — нелегко объяснить, как и то, кому он больше подыгрывал: то ли Горбачеву, то ли американским партнерам, с тем, что- 440 бы «успешные» переговоры привлекли внимание мировой общественности к его личности и принесли ему политические дивиденды на Западе» (10). С перестройкой и новым мышлением не ладилось. Все складывалось не так, как хотелось бы. И все же повышенная активность советской дипломатии в деле разрушения стереотипов «холодной войны» и укрепления международной безопасности не была бесплодной. Ежедневная готовность противоборствующих сторон к ядерной войне постепенно сменялась более спокойным противостоянием. Правда, то, что для этого было сделано (и продолжало делаться) советской стороной, вскоре привело к непредвиденным событиям. Окружение Горбачева, оказывающее влияние на проводимую им политику, двумя названными лицами не ограничивалось. Известную роль играли и помощники Горбачева, например, А. С. Черняев, который по поводу и без повода, со знанием дела и без оного засыпал Горбачева своими записками. О конкретном содержании этих записок он пишет в названной выше книге («Шесть лет с Горбачевым»). С каких позиций они писались, можно судить хотя бы по тому, что автор не уставал подчеркивать свое согласие с Яковлевым. Однако целью данной публикации не является анализ поведения и позиций всех лиц из окружения Горбачева, которые в той или иной мере способствовали (или препятствовали) развалу Советского Союза. Эти лица названы лишь потому, что они имели отношение к тем негативным событиям, которые будут описаны в данной главе истории советско-американского стратегического противоборства.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «КОМАНДА «ПЕРЕСТРОЙКИ»» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
