Еще в ходе первых советско-американских переговоров об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1) стороны решили создать специальный советско-американский орган, деятельность которого была бы нацелена на «содействие осуществлению целей и положений» Договора по ПРО, Временного соглашения 1972 года и Соглашения о мерах по уменьшению опасности возникновения ядерной войны между СССР и США 1971 г. В декабре 1972 года решением Правительств СССР и США такой орган был учрежден и назван Постоянной консультативной комиссией (ПКК). Ей было поручено: рассмотрение вопросов, касающихся выполнения принятых сторонами обязательств; предоставление на добровольной основе информации, имеющей отношение к этим вопросам; рассмотрение ситуаций, связанных с помехами национальным техническим средствам контроля; рассмотрение возможных изменений в стратегической обстановке, затрагивающих Договор по ПРО; согласование процедур уничтожения или демонтажа соответствующих вооружений; рассмотрение по мере необходимости предложений о дальнейших мерах, направленных на ограничение стратегических вооружений. Впоследствии на ПКК были возложены соответствующие обязанности и в связи с други- 1 Договоры должны соблюдаться {лат.) — один из основных принципов международного права. 351 ми договоренностями в области ОСВ. (Вопросы ОСВ-2 рассматривались на основе проявления доброй воли — этот Договор не был ратифицирован.) Для работы в ПКК правительствами СССР (России) и США назначаются представители и их заместители1. Так получилось, что первый советско-американский контакт в области ОСВ после вступления Р. Рейгана в должность президента США должен был произойти 25 марта 1981 года в Женеве в рамках Постоянной консультативной комиссии. Обычно сессии ПКК начинались строго в соответствии с заранее согласованной датой. Однако поскольку новая американская администрация сразу же после прихода в Белый дом решила пересмотреть все, что было связано с советско-американскими отношениями и особенно что касалось вопросов ОСВ, то под эту ревизию попадала и ПКК. Поэтому, казалось бы, довольно рутинное событие — предстоящая сессия Комиссии, неожиданно становилось лакмусовой бумажкой, которая должна была показать, какую политику намерено проводить новое американское руководство в вопросах ограничения и сокращения вооружений. Ни в Белом доме, ни в Пентагоне эта политика еще не обсуждалась. Там, если не считать некоторых эмоциональных заявлений президента Рейгана, еще не определились даже в том, как следует дальше относиться к соглашениям ОСВ-1 и ОСВ-2. Вместе с тем согласованная дата начала работы очередной сессии ПКК приближалась. Весьма политизированная в то время пресса живо обсуждала поступавшие сигналы о неготовности американской стороны вести диалоги в ПКК. Газета «Вашингтон пост» 16 марта поведала о намечаемом межведомственном совещании, на котором представители Минобороны, госдепартамента, ЦРУ и АКВР под председательством министра обороны К. Уайнбергера якобы должны рассмотреть возникшие проблемы в связи с приближающейся датой открытия сессии ПКК. Газета «Крисчен сайенс монитор» 21 марта в редакционной статье, назвав ПКК «самым важным форумом для подлинного диалога и для рассеивания 1 Первым советским представителем был назначен генерал Устинов Г. И (заместитель Карпов В. П.), американским — посол А. Джен-сон. В работе ПКК принимали участие также советники и эксперты. Например, в советской части ПКК в разное время работали специалисты: РВСН — Куклев В. А. и Колтунов В. С. (впоследсгвии ставшие представителями в ПКК), ВМФ — Кузнецов В. П., ВВС — Буденцов В. В., ПРО и ПВО — Лебедев Ю. В. и Белянин И. Л. 352 обоюдных подозрений», подчеркивала, что «эта спокойно функционирующая комиссия продемонстрировала возможность двух ядерных противников заключать соглашения и сохранять их в силе». По мнению газеты, отсрочка открытия сессии ПКК могла быть оправдана только «крайне важными обстоятельствами», которых не наблюдается. Поэтому «многие будут разочарованы тем, что государственный секретарь Александр Хейг не использовал сразу же свое влияние в поддержку решения об участии в этой встрече». После состоявшегося обмена мнениями между представителями названных ведомств было решено рекомендовать администрации отложить начало сессии ПКК на два месяца, в течение которых выработать отношение к советско-американским соглашениям в области ОСВ и подобрать на должность представителя США в ПКК подходящую кандидатуру вместо ушедшего в отставку посла Р. Бакхайма. Последний вопрос был принципиальным. Как показали предыдущие сессии ПКК, на которых американскую команду возглавлял работник госдепартамента в ранге посла, а советскую — генерал, американские представители испытывали определенные трудности при обсуждении специфических военно-технических вопросов. Видимо, в порядке эксперимента после отставки Бакхайма исполняющим обязанности представителя США был назначен его заместитель, адмирал Р. Остин, который и обратился к советскому представителю генералу В. Стародубову с просьбой о переносе срока начала сессии ПКК. В Москве было решено не создавать из этого проблему. XIX сессия ПКК открылась в Женеве 27 мая 1981 года. Вопреки ожиданиям, работа делегаций в ПКК началась в привычном ключе, без заметных обострений. Скорее всего, в Вашингтоне прислушались к мнению Комитета начальников штабов, о котором поведала «Вашингтон Пост» от 19 марта 1981 года: «Заседания Постоянной консультативной комиссии — это чрезвычайно ценный форум, на котором Соединенные Штаты могут обсуждать с Москвой выполнение соглашений ОСВ, а американские и советские военные могут встречаться друг с другом лично». Для политиков было важно, что полезность ПКК не вызывала сомнений даже у военных. Видимо, поэтому так же деловито началась и XX (осенняя 1981 г.) сессия Комиссии. Но уже становилось очевидным, что так долго продолжаться не может, и ПКК так или иначе будет втянута в развернувшиеся пропагандистские перебранки. 353 Принятая в начале октября 1981 года «всеобъемлющая» стратегическая программа, наряду с планами совершенствования и наращивания наступательных ядерных сил содержала также решение об усовершенствовании средств противоракетной обороны (ПРО). Проработка путей реализации этого решения требовала определенного времени. Между тем осенью 1982 года ПКК предстояло второе рассмотрение Договора по ПРО, которое в соответствии с п. 2 статьи XIV стороны обязались проводить через каждые пять лет. Первое такое рассмотрение Договора было проведено в ПКК в 1977 году. В соответствии с ранее достигнутой договоренностью второе рассмотрение Договора должно было состояться на специальной сессии ПКК, которая началась бы сразу после завершения очередной осенней сессии Комиссии. Но, как оказалось, Вашингтон к осени 1982 года не успевал определиться, чему отдать предпочтение: принятому решению по совершенствованию ПРО или же Договору по ПРО. Вначале администрация попыталась оттянуть срок рассмотрения Договора. Это можно было сделать просто — путем соответствующего обращения к партнеру. Но новое американское руководство уже стало на путь скандалов. Поэтому на завершающем этапе текущей осенней сессии американский представитель в ПКК Р. Эллис, сославшись на указание из Вашингтона, заявил, что американская сторона согласна завершить эту (22-ю) сессию ПКК и начать специальную 23-ю сессию только при условии, что советская сторона даст согласие продолжить на ней рассмотрение вопроса о советской ракете СС-16 (PC-14). Поскольку вопрос о ракете относился к нератифицированному по вине США Договору ОСВ-2, он рассматривался в ПКК на основе доброй воли советской стороны1. Столь жесткая увязка рассмотрения 1 В одной из бесед посол США в СССР Хартман поставил перед первым заместителем министра иностранных дел Г. М. Корниенко несколько вопросов в связи с Договором ОСВ-2, которые, дескать, не находят своего разрешения в ПКК. Ознакомившись с ними, Корниенко заметил: «Поднятые американской стороной вопросы с юридической точки зрения выходят за рамки компетенции ПКК. Ведь никто официально не поручал этой Комиссии заниматься вопросами; относящимися к Договору ОСВ-2. Правда, если бы Договор ОСВ-2 вступил в силу, то такое поручение у ПКК было бы. Но этого не случилось, и хорошо известно почему... Советская сторона не предпринимает действий, которые входили бы в противоречие с положениями ОСВ-2. Но это не означает, что вопросы, связанные с ОСВ-2, входят в компетенцию ПКК. Если мы считали нужным пояснять какие-то вопросы, связанные с ОСВ-2, то мы это делали в качестве проявления доброй воли... Не надо только портить репутацию ПКК». 354 Договора по ПРО с обсуждением вопроса о ракете СС-16 была явно неправомерной. Получив американское предложение, советский представитель расценил его как провокационную попытку оказать давление на советскую сторону. Было ясно, что в Москве могут резко среагировать на эту бестактную выходку Вашингтона и даже прервать работу ПКК. Но было ясно и то, что в этом случае будет автоматически отложено на неопределенное будущее и рассмотрение Договора по ПРО, а этого допустить было нельзя. Поэтому советская сторона в ПКК подбросила американскому представителю генералу Эллису идею: предложить от его имени Вашингтону начать в согласованный срок специальную 25-ю сессию по рассмотрению Договора по ПРО, не закрывая 22 сессию ПКК. Эллис не был «ястребом», и ему, видимо, удалось найти в обоснование этой идеи нужные аргументы. Вашингтон согласился. Специальная сессия ПКК началась своевременно, 22-я сессия не закрыта до настоящего времени — об этом все давно забыли. Но главные трудности были впереди. Страничку текста Протокола о рассмотрении Договора по ПРО стороны в ПКК согласовывали больше месяца. Советская сторона с большим трудом удаляла из американского проекта колючку за колючкой. И все же совместный текст протокола, выработанный на основе двух проектов — советского и американского — получился куда более скромным, чем в результате первого рассмотрения Договора в 1977 году. В новом протоколе вообще отсутствовала оценка действия Договора, что в протоколе 1977 года являлось его главным содержанием. Американская сторона отказалась даже повторить имевшиеся в первом протоколе слова о решимости сторон «поддерживать и далее повышать жизнеспособность и эффективность Договора» — накануне объявления программы «звездных войн» эти слова, видимо, были невозможны для американской стороны. В пылу антагонизма американцы дошли до смешного — они сумели отмежеваться от партнера даже в вопросе о приверженности Договору. Вместо имевшихся в протоколе 1977 года слов о том, что стороны подтвердили «взаимную приверженность целям и положениям Договора», они на- 355 стояли на том, чтобы было записано, что «каждая» из сторон подтверждает «свою» приверженность. Как оказалось впоследствии, каждая из сторон действительно была приверженной Договору по-разному. Одна из них— советская — в течение многих последующих лет боролась за соблюдение Договора по ПРО в том виде, как он был подписан в 1972 году, американская — искала лазейки для его обхода. «Всеобъемлющая» программа стратегических наступательных ядерных сил 1981 года и провозглашенное Рейганом весной 1983 года решение о программе исследований и разработок, нацеленных на создание широкомасштабной ПРО с элементами космического базирования (СОИ), не могли не войти в противоречие с советско-американскими соглашениями в области ОСВ. Перед Вашингтоном встал вопрос: как поступить с ними? У всего мира соглашения по ОСВ ассоциировались с проблемой предотвращения ядерной войны, поэтому было ясно, что отказ от них был бы встречен мировой общественностью крайне негативно. Изобретательные помощники президента искали выход из создавшегося положения, и, как им казалось, нашли. Попросту говоря, было решено преподнести миру свой возможный выход из соглашений в области ОСВ как вынужденную меру, связанную с якобы недобросовестным соблюдением Советским Союзом принятых на себя обязательств. Другими словами, была сформулирована задача переложить вину «с больной головы на здоровую». То, что такое решение было действительно принято, подтвердил, например, бывший заместитель помощника президента США по национальной безопасности Аарон. В одном из номеров журнала «Нью-Йорк таймс мэгэзин» (октябрь 1987 г.) он высказался в том плане, что утверждения администрации Рейгана о нарушениях Советским Союзом заключенных США соглашений преследуют цель подорвать доверие ко всему процессу ограничения вооружений. На поставленный им самим вопрос, чего же добивается администрация, прибегая к таким измышлениям, Аарон ответил словами бывшего помощника министра обороны Перла: добиваясь «уничтожения того мифа, что Советский Союз никогда не обманет... мы хотим остановить бешеный темп контроля над вооружениями». Согласно Перлу, писал Аарон, «демократии не станут защищать себя при отсутствии чувства опасности. Поэтому каждый раз, когда мы создаем впечатление, что 356 сотрудничаем с Советами, мы сами уменьшаем это чувство» (1). Тур обвинений американцы начали в ПКК. Однако, как оказалось, этот путь не был эффективным. Во-первых, в Комиссии работали весьма компетентные специалисты, способные разобраться, что к чему. Во-вторых, результат разбирательства в ПКК не всегда было удобно использовать из-за договоренности о том, что материалы Комиссии могли быть опубликованы только в случае определенно выраженного согласия представителей СССР и США в ПКК. Поэтому в Комиссию, как правило, направлялись вопросы, которые либо действительно возникали у сторон в ходе наблюдения за выполнением принятых обязательств другой стороной, либо такие, ответы на которые были ясны заранее, но они не воспринимались в целях поддержания вопроса на повестке дня. Стало ясно, что одними претензиями, высказываемыми в ПКК, публичного обвинения СССР в несоблюдении соглашений в области ОСВ достичь невозможно, что без привлечения к этой кампании средств массовой информации, которые подпитывались бы «жареными фактами», получаемыми из «достоверных источников», а еще лучше — из высоких государственных сфер, далеко не продвинешься. Как делать «факты», специалисты соответствующих ведомств знали. Волна обвинений стала нарастать как снежный ком. Втянутый в эту кампанию конгресс США осенью 1984 года постановил, чтобы президент докладывал конгрессу «о соблюдении Советским Союзом существующих соглашений о контроле над вооружениями, в которых он участвует». Примером желания поднабрать побольше «фактов» нарушения Советским Союзом принятых международных обязательств могут служить так называемые 27 обвинений сенатора Г. Хемфри, опубликованных в октябрьском номере вестника конгресса США «Конгрешионал рекорд» за 1980 год. Представляется, что сенатор не очень утруждал себя подбором «фактов» — он включил в них все, что, как ему казалось, можно выдать за нарушение соглашений ОСВ. Причем поскольку с соглашениями в этой области он, видимо, был знаком понаслышке, его некоторые обвинения были просто забавны. Например, Хемфри считал нарушением Временного соглашения разработку и развертывание Советским Союзом ракеты средней дальности СС-20 (РСД-10), а нарушением Договора ОСВ-2 кодиро- 357 вание телеметрических данных при ее пусках. Эта ракета вообще не имела отношения ни к Временному соглашению, ни к Договору ОСВ-2. Среди других произведений подобного рода, вызывает интерес письмо сенаторов Симса, Хелмса и Иста президенту США, подписанное ими 4 января 1985 года. В нем содержалась просьба поставить перед СССР вопросы о якобы совершенных им 19 новых нарушениях, содержание которых было раскрыто в последующем заявлении Симса. Письмо не фигурировало в ПКК в качестве официального документа, но как-то получилось, что оно стало предметом неформальной беседы между представителями СССР и США— автором этих строк и Р. Эллисом. Ознакомив американского коллегу с обвинениями Симса, я заметил, что они, видимо, сочинены сенатором сидя под «развесистой клюквой». Чего стоит, например, утверждение Симса о том, что СССР оснастил свои ракеты СС-18 вместо десяти четырнадцатью боеголовками, в результате чего лишь в 1984 году дополнительно приобрел 2200 боеголовок. Здесь все от начала до конца является неправдой. Во-первых, сам факт. Во-вторых, возникает подозрение, что Симс не силен в арифметике, поскольку, если на каждую из 308 советских ракет СС-18 (Р-36М) дополнительно разместить по четыре боеголовки, то получится вовсе не 2200, а 1232 боеголовки. Реакция Эллиса была выражена соответствующим жестом, — он был умным человеком. Как бы ни были сдержанны в Москве, но игнорировать вал обвинений, обрушившийся в адрес советской стороны, не могли. Последовала ответная реакция, которая по своей тональности мало чем отличалась от американской. В опубликованной в конце января 1984 года памятной записке, озаглавленной «США нарушают международные обязательства», которая была передана госдепартаменту США, в числе других нарушений осуждались действия США в области ОСВ. В частности, указывалось, что, отказавшись ратифицировать Договор ОСВ-2, Вашингтон прервал процесс, в ходе которого были бы разрешены и оставшиеся после переговоров ОСВ-2 проблемы ограничения мобильных и крылатых ракет. Однако если этот факт еще можно отнести к соображениям морального плана, то начатое американской стороной год назад развертывание на территории европейских союзников ракет «Першинг-2» и крылатых ракет, 358 способных поражать стратегически важные советские объекты до рубежа Волги, включая и столицу СССР, определенно относится к категории нарушений обязательств принятых по Договору ОСВ-2. Суть обвинения заключалась в том, что Договор ОСВ-2 — это документ, в основе которого лежит идея военно-стратегического равновесия сторон. Развертывание американских РСД в Европе создает для США дополнительный стратегический потенциал. И поэтому оно не может быть расценено иначе, как попытка обойти Договор ОСВ-2. Это обязательство оговорено в статье XII Договора: «В целях обеспечения жизнеспособности и эффективности настоящего Договора каждая из Сторон обязуется не обходить положений настоящего Договора через любое другое государство или государства или каким-либо другим образом». То, что развертывание американских РСД в Европе следует понимать именно так, подтверждают высказывания самих американцев на переговорах по выработке Договора ОСВ-2. В частности, глава делегации США П. Уорнке в беседе с главой советской делегации В. С. Семеновым 15 февраля 1978 года сказал: «На мой взгляд, обход — это -любой способ или любое действие, путем которого какая-либо из сторон пытается нарушить стратегический баланс, который должен обеспечиваться данным соглашением». Памятная записка не ограничивалась только этими двумя претензиями. В том, что касается Договора ОСВ-2, она указывала также на практику применения Соединенными Штатами укрытий над шахтами МБР при их переоборудовании, что во время переоснащения шахт новыми ракетами с РГЧ ИН имело принципиальное значение; высказывалось предупреждение, что намерение США создать, кроме «MX», еще один новый тип МБР — «Миджитмен» находится в противоречии с договоренностью не создавать более одного нового типа МБР. Серьезные претензии были высказаны и в связи с Договором по ПРО. Интересно, что развернутая американской прессой и официальным Вашингтоном кампания велась под лозунгом «Нельзя доверять Советам». До их сознания, видимо, не доходило, что СССР мог так же не доверять Соединенным Штатам. Американские военные «оскорбились», когда советская сторона и в ПКК, и на иных уровнях высказывала свою «озабоченность» в связи с применением над американскими шахтами МБР укрытий, которые могли 359 квалифицироваться как средство маскировки развертывания в этих шахтах вместо моноблочных ракет «Минит-мен-2» ракет с разделяющимися головными частями «Ми-нитмен-3». Американские представители в течение ряда лет не реагировали на эту советскую озабоченность, утверждая, что СССР «притворяется», будто не знает, в каких именно шахтах развертываются ракеты с РГЧ ИН. Однако в том случае, когда дело касалось советских шахт МБР, они думали явно иначе. Даже американские наблюдатели, анализируя эту проблему, давно уже связали советскую озабоченность с американской претензией, касающейся контроля за «базированием двух разных типов МБР на советских базах на Украине в районах Деражни и Первомайска». Они обращали внимание на то, что Советам действительно было трудно определить, в каких американских шахтах МБР были развернуты моноблочные ракеты «Минитмен-2», а в каких — ракеты с РГЧ ИН «Минитмен-3» — их шахты были неразличимы. И эта неразличимость усугублялась укрытиями. Шахты советских МБР УР-100 (SS-11) и УР-100-Н (SS-19) были более различимы, к тому же советская сторона указала конкретно, в чем их отличие. И тем не менее вокруг этого вопроса клокотали страсти. Американцы сняли свои укрытия только перед самым подписанием Договора ОСВ-2 (к тому времени они уже завершили процесс переоборудования шахт под ракеты «Минитмен-3»). Шахты так и остались неразличимыми. Советская сторона согласилась рассматривать все 180 шахт в районах Деражни и Первомайска как содержащие ракеты с РГЧ ИН, хотя в действительности таких шахт там было всего 60. Как теперь стало известно, даже глава делегации США Уорнке при выработке американской позиции был против такой несправедливости. Он говорил: «Вы требуете, чтобы мы заставили русских присоединиться к нашему притворству, будто в этих шахтах находятся ракеты с РГЧ ИН. И что же получится? Если нам удастся уговорить их пойти на это, они... и в самом деле оснастят все 120 ракет разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения» (1). Жизнь показала, что Уорнке не ошибся — советская сторона именно так и поступила. Демарш Москвы вынес на страницы прессы существенные факты нарушения Соединенными Штатами принятых международных обязательств, что, по мнению 360 советской стороны, должно было как-то повлиять на дальнейшую осмотрительность американцев. Но не тут-то было. Действия администрации Рейгана не поддавались прогнозированию. Не потрудившись как следует изучить советскую памятную записку (она была опубликована 30 января 1984 года), госдепартамент уже 1 февраля опубликовал, видимо, заранее подготовленное заявление, в котором не признал ни одной выдвинутой советской стороной претензии. А в октябре 1984 года как ни в чем не бывало последовал второй доклад президента о «нарушениях СССР в области ограничения вооружений». И вновь ТАСС спустя несколько дней обнародовал реакцию Москвы на эту новую американскую акцию, которая квалифицировалась, как «откровенный политический подлог». Впрочем, это был далеко не последний обмен «любезностями», он продолжался до 1990 года и даже дольше, постепенно втягивая в себя все новые проблемы — ведь вопрос о выходе Соединенных Штатов из Договора по ПРО все еще остается открытым. Несмотря на мощную кампанию по обвинению СССР в нарушениях международных обязательств в области ОСВ, в Вашингтоне вовсе не были уверены в том, что эта кампания уже может подготовить позиции для отказа США от Договора ОСВ-2 и Временного соглашения 1972 года. Поэтому, наряду с прямыми обвинениями СССР в неких «нарушениях» этих документов в сознание американской и мировой общественности стала внедряться мысль о том, что теория «контроля над вооружениями» (так американцы называли процесс ограничения и сокращения вооружений) исчерпала себя. Это, по замыслу, должно было создать впечатление, что в отказе от договоренностей ОСВ нет ничего трагичного.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ВОПРОСЫ СОБЛЮДЕНИЯ СОГЛАШЕНИЙ» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
