У нового американского президента не было стойкого иммунитета против фашизма, как у его предшественника. Это следует хотя бы из того, что еще в то время, когда Трумэн был сенатором, он заявил на следующий день после нападения Германии на СССР: «Если мы увидим, что Германия выигрывает войну, нам следует помогать России, если же будет выигрывать Россия, нам следует помогать Германии. И пусть они убивают друг друга как можно больше» (18). Он был также известен как ярый приверженец глобального внешнеполитического курса Вашингтона, выражавшегося в концепции «мира по-американски» — «Pax Americana». Став президентом, он заявил: «Хотим мы этого или не хотим, мы обязаны признать, что одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее 25 руководство миром» (19). Можно было с достаточной достоверностью предположить, куда теперь повернет свою политику Вашингтон. Как уже было сказано, Рузвельт до самых последних дней своей жизни не изменял пришедшей к нему за годы войны уверенности в необходимости послевоенного сотрудничества Соединенных Штатов с Советским Союзом, включая и сотрудничество в области сохранения мира и безопасности. Он считал, что такое сотрудничество было бы в интересах обоих государств и остального мира. В Москве разделяли эту точку зрения. Сказанные в Ялте слова Сталина подкреплялись делами. Об этом свидетельствует, в частности, его позиция относительно расположения штаб-квартиры ООН. Сталин прямо высказался за ее пребывание на территории США, аргументируя свою мысль тем, что таким образом Вашингтон не сможет отойти от активного участия в мировых делах и не повторит демарш, который американцы в свое время сделали в отношении Лиги Наций1. Характерно и то, что хотя Москвой и предпринимались шаги для установления в освобожденных странах Восточной Европы режимов, которые были бы дружественными по отношению к СССР (о чем союзники были заранее предупреждены и не возражали), первоначально прямой «советизации» этих стран не производилось. Это, конечно, не означает, что в Советском Союзе были равнодушны к тому, какую политическую окраску будет иметь правительство той или иной страны с советским присутствием. Поэтому поддержку, естественно, получали те силы, которые выступали за социалистический путь развития. А разве США и Великобритания поступали иначе? Известно, например, что после капитуляции Япония получила свою первую послевоенную конституцию из рук американских военных — она была написана в штабе генерала Макартура. Англия, оккупировав в декабре 1944 года Грецию, навязала грекам режим, подавивший Национально-освободительный фронт (ЭАМ) — патриотическую организацию, под руководством которой были изгнаны из страны остатки немецко-фашистских войск. Черчилль, больше всех укорявший СССР в насаждении в 1 Имеется в виду, что США, бывшие инициатором создания Лиги Наций и предложившие проект ее устава (проект В. Вильсона), сами вступить в эту организацию не пожелали. 26 Европе просоветских режимов, цинично выступал за разделение Европы на сферы влияния — вспомните его предложение на встрече со Сталиным в Москве в октябре 1944 года. О том, что принудительной «советизации» первоначально не было, говорит и тот факт, что на состоявшихся в 1945 году в Болгарии и Венгрии выборах успеха добились совершенно разные политические силы. В то же время жители Восточной Европы, совершенно обоснованно считавшие советскую страну освободительницей и поэтому симпатизировавшие ей, переносили свои симпатии и на коммунистов, которые во время фашистской оккупации были ведущей силой сопротивления. Таким образом вся складывающаяся в странах Восточной Европы ситуация способствовала приходу к власти левых сил. В Ялте даже Черчилль не мог ничего возразить против желания Советского Союза иметь на своих западных границах дружественные ему государства, и не возникало сомнения в том, что сотрудничество между союзниками сохранится и в послевоенные годы. К сожалению, все произошло иначе. Как теперь стало известно, спустя лишь двое суток после смерти Рузвельта, Трумэн в качестве нового президента США обратился к премьеру Великобритании с предложением направить совместное послание Сталину с ультимативным, по существу, требованием согласиться с западными условиями решения польского вопроса. Черчилль, который за годы войны так и не смог подавить в себе чувство неприязни и подозрительности к Советскому Союзу, воспринял предложение Трумэна с одобрением. Реакция британского премьера, видимо, еще более воодушевила Трумэна. По свидетельству бывшего военного министра США Форрестола, на состоявшемся в апреле 1945 года совещании в Белом доме президент проинформировал членов кабинета о том, что он «намерен осуществить свои планы в Сан-Франциско и что если русские не пожелают присоединиться, то пусть убираются к черту» (20). Далее он вообще поставил под сомнение полезность сотрудничества с Советским Союзом. Президента не смущало, что еще не закончилась война в Европе, где русские и американцы сражались с общим врагом, и что совсем недавно только наступление Красной Армии на Восточном фронте спасло от поражения англо-американские войска 27 на Западном фронте — в Арденнах. Не смущало его и то, что существовала договоренность о вступлении СССР в войну с Японией вскоре после капитуляции Германии. Присутствовавшие на совещании Дж. Маршалл и другие военные чины с большим трудом урезонили своего эмоционального главнокомандующего. По свидетельству очевидцев, компромисс состоял в том, что сотрудничество с СССР будет прекращено после завершения войны с Японией. Тогда Трумэн уступил. Однако исследователи высказывают мысль, что могло быть иначе, если бы Трумэн знал о том, что США вот-вот обретут новое сверхмощное оружие1. Видимо, находясь в возбужденном состоянии после совещания в Белом доме, 23 апреля Трумэн принял советского наркома по иностранным делам Молотова, который направлялся в Сан-Франциско, где предстояло учреждение Организации Объединенных Наций. Трумэн повел беседу в очень резком тоне, что было необычно, во всяком случае для последних лет. Как вспоминал присутствовавший на встрече А. А. Громыко, они с трудом узнавали в собеседнике человека, который еще недавно источал любезность и обходительность. Трумэн намеренно пытался накалить обстановку и прервал встречу, не завершив обсуждение затронутых вопросов. Тон переговоров, выбранный новым американским президентом, стал для Москвы первым сигналом к тому, что официальный Вашингтон больше не устраивают добрые советско-американские отношения. Попытка решить польский вопрос методом силового давления на Москву стала отправной точкой для изменения характера союзнических отношений, установившихся в годы Второй мировой войны. 1 Это, конечно, удивительно, но факт подтверждается всеми американскими источниками: вице-президент США Г. Трумэн достоверно не знал о ведущихся в стране работах по созданию атомной бомбы до тех пор, пока не стал президентом. Только 24 апреля 1945 года, после того как он вошел в Белый дом хозяином, военный министр Г. Стимсон сообщил ему, что вскоре США, по всей вероятности, завершат создание «наиболее ужасного оружия, которое когда-либо знала история человечества», что планируется провести его испытание в начале июля и что если все пойдет хорошо, то через месяц будет готова первая атомная бомба. Это сообщение настолько соответствовало настроению Трумэна, что он сразу же примерил его к отношениям с Советским Союзом. Именно к тому времени относится его многократно цитируемое восклицание: «Русские скоро будут поставлены на место, и Соединенные Штаты возьмут на себя управление миром так, как им нужно управлять». 28 В чем же заключалась суть разногласий по этому вопросу, который, как казалось, уже был исчерпан в ходе Крымской конференции? Исходным тезисом дискуссий стало одно из положений выработанного на этой конференции соглашения «О Польше». В нем говорилось, что народный комиссар иностранных дел Советского Союза и послы США и Великобритании в СССР «уполномочиваются как Комиссия проконсультироваться в Москве в первую очередь с членами теперешнего Временного Правительства и с другими польскими демократическими лидерами как из самой Польши, так и из-за границы, имея в виду реорганизацию теперешнего Правительства...» (21). Советская сторона в Комиссии считала, что при реорганизации «ядром нового Правительства Национального Единства» должно стать действовавшее в Польше Временное Польское Правительство. Послы США и Великобритании утверждали, что договоренность предусматривала равное представительство деятелей из Польши, из Лондона и из Временного правительства. Каждая из сторон считала свою позицию принципиальной. Переговоры зашли в тупик. Сформулированная по предложению Трумэна совместная американо-английская позиция по Польше была изложена в посланиях Сталину, датированных 18 и 23 апреля 1945 года. В первом письме, по существу, была повторена позиция, изложенная послами США и Великобритании в Комиссии, но в более жесткой форме. В развитие позиции предлагалось «немедленно послать приглашения приехать в Москву на совещание» перечисленным конкретным деятелям из Временного правительства, из Лондона и из числа «демократических поляков». Эти деятели, в свою очередь, могли предложить Комиссии «имена определенного количества других польских деятелей как из Польши, так и из-за границы, которые могут быть введены в состав участников совещания» (22). Таким образом вместо «реорганизации нынешнего Польского Правительства» предлагалось создать новое, причем, как заявил посол США У. Гарриман в Комиссии, «возможно, что ни один из членов Временного Правительства не попадет в состав Польского Правительства Национального Единства» (23). Следующее послание (23 апреля) было не менее категоричным. Видимо, для того чтобы подчеркнуть твердость 29 своей позиции, президент США закончил его такими словами: «Советское правительство должно понять, что если дело с осуществлением крымского решения о Польше теперь не двинется вперед, то это серьезно подорвет веру в единство трех Правительств и в их решимость продолжать сотрудничество в будущем, как они это делали в прошлом» (24). Это уже было похоже на угрозу. Ультимативный тон послания не достиг желанной цели. Сталин ответил примерно в том же духе: «... Вы, видимо, не согласны с тем, что Советский Союз имеет право добиваться того, чтобы в Польше существовало дружественное Советскому Союзу Правительство, и что Советское Правительство не может согласиться на существование в Польше враждебного ему Правительства. К этому обязывает, кроме всего прочего, та обильная кровь советских людей, которая пролита на полях Польши во имя освобождения Польши. Я не знаю, создано ли в Греции действительно представительное Правительство и действительно ли является демократическим Правительство Бельгии. Советский Союз не спрашивали, когда там создавались эти правительства. Советское Правительство и не претендовало на то, чтобы вмешиваться в эти дела, так как оно понимает все значение Бельгии и Греции для безопасности Великобритании. Непонятно, почему при обсуждении вопроса о Польше не хотят учитывать интересы Советского Союза с точки зрения его безопасности. 3. Надо признать необычными условия, когда два Правительства — Соединенные Штаты и Великобритания — заранее сговариваются по вопросу о Польше, где СССР прежде всего и больше всего заинтересован, и ставят представителей СССР в невыносимое положение, пытаясь диктовать ему свои требования. Должен констатировать, что подобная обстановка не может благоприятствовать согласованному решению вопроса о Польше. 4. Я готов выполнить Вашу просьбу и сделать все возможное, чтобы достигнуть согласованного решения, но Вы требуете от меня слишком многого. Попросту говоря, Вы требуете, чтобы я отрешился от интересов безопасности Советского Союза, но я не могу пойти против своей страны» (25). Дискуссия по польскому вопросу была продолжена на Потсдамской конференции. Правда, ее исходная позиция 30 была уже другой: незадолго до открытия конференции было сформировано Временное польское правительство единства во главе с Э. Осубкой-Моравским. США и Великобритания были вынуждены установить с этим правительством дипломатические отношения. Но и после этого они всячески оттягивали решение о роспуске Лондонского эмигрантского правительства. Лишь в Потсдаме было заявлено, что установление дипломатических отношений с Временным польским правительством национального единства привело к прекращению признания западными великими державами бывшего польского правительства в Лондоне, которое перестало существовать. В 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года в пригороде Берлина Карлсхорсте был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Его первый пункт гласил: «Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени германского верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному командованию союзных экспедиционных сил». Руководители союзных государств обменялись поздравительными посланиями. Как безоговорочна была капитуляция Германии, так же безоговорочно союзники признали, что особая заслуга в разгроме немецко-фашистского блока государств принадлежала советскому народу. В личном послании Сталину президент США написал: «Мы высоко ценим великолепный вклад, внесенный могучим Советским Союзом в дело цивилизации и свободы. Вы продемонстрировали способность свободолюбивого и в высшей степени храброго народа сокрушить злые силы варварства, как бы мощны они не были». Выступая 8 мая с речью по радио, Черчилль, в частности, заявил: «Сегодняшний день мы, вероятно, будем думать главным образом о самих себе. Завтра мы воздадим особую хвалу нашим русским товарищам, чья доблесть на поле боя явилась одним из великих вкладов в общую победу». В телеграмме Сталину де Голль подчеркнул: «Вы создали из СССР один из главных элементов борьбы против держав-угнетателей, именно благодаря этому могла 31 быть одержана победа. Великая Россия и Вы лично заслужили признательность всей Европы...» Победа! Радость советского народа не поддавалась описанию. Ликовали американцы, англичане, французы и другие народы, которых затронула война. В центре советской столицы творилось невероятное. На улицах все были друзьями, братьями и сестрами. Незнакомые люди в свете прожекторов и сполохов фейерверков целовали друг друга, смеялись и плакали. Конечно, это был великий праздник, но праздник со слезами на глазах. Как потом подсчитали, война унесла более 25 миллионов жизней советских людей! Примерно столько же потеряли и другие вместе взятые государства-участники великой битвы. Люди были вправе рассчитывать на то, что это всемирное побоище было последним в истории человечества. Но так думали далеко не все. Вскоре стали широко известны слова советника посольства США Дж. Кеннана, который, наблюдая из окна за народными торжествами на Манежной площади в Москве, произнес: «Ликуют... Они думают, что война кончилась. А она только еще начинается». Дж. Кеннан знал, что скрывали за словами приветствия и признания советскому народу высшие руководители в Вашингтоне и их друзья в Лондоне. Оставалось меньше года до печально известной речи Черчилля в американском городе Фултоне, явившей миру наметившиеся еще в 1945 году планы «холодной войны» против своего недавнего восточного союзника.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ЕЩЕ НЕ КОНФРОНТАЦИЯ, НО...» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
