Мировая и отечественная политическая география: основные концепции и идеи
^Первый этап продолжался с конца 90-х годов XIX в. {с выхода «Политической географии» Ф. Ратцеля) примерно до начала Первой мировой войны. Он отмечен острой борьбой Англии
Этап и его примерная продолжительность, годы 1897-1914
1915-1949 1950-1973/75
С 1973/1975 Основные шциачъные процессы и исторические вехи И мериалистическое соперничество Англии, США, Германии и других стран; бурная индустриализация и урбанизация; появление массовых левых партий; создание национальных государств Первая и Вторая мировые войны и вызванное ими переустройство мира; образование СССР и формирование биполярного мирового геополитического порядка Быстрый промышленный рост и относительная социальная стабильность в наиболее развитых странах; геополитическое соперничество Востока и Запада; деколонизация; нарастание симптомов кризиса и появление вызовов гегемонии США к концу этапа Наступление постиндустриальной эпохи; интернационализация экономики и всей общественной жизни; распад СССР п социалистической системы Основные общественные идеи и тенденции развитии теории общественных наук Социал-дарвинизм; теории формирования наций и национализм
Органическая теория государства; теория «естественных» границ
Господство позитивизма и быстрое внедрение количественных методов исследования; широкое распространение неомарксистских теорий; популярность «экологического подхода» в электоральных исследованиях Теории длинных циклов мирового экономического и политического развития И. Валлерстайнз и П. Тейлора; структуралистская теория Э. Гидденса; конепиия постмодернизма М. Фуко Преобладающий масштаб исследований Мир в целом, государство
Мир в целом и государство: слитность двух уровней Государство, мир в целом Все масштабы в органической взаимосвязи Аетопы ключевых работ Фридрих Халфорд Маккиндер, Авдрэ Зигфрид
X. Маккиндер, И.Боумен, Ж. Ансель и др. Р. Хартшорн, С. Ж. Готтманн
Д. Харви, П. Тейлор, Дж. Эгню, Дж. О'Локлин, К. Кокс с Соединенными Штатами и Германией за господство в мире, бурными социально-политическими изменениями в наиболее развитых странах, вызванными ростом промышленности и урбанизацией, появлением массовых левых партий и укреплением идеологии национализма. В истории политической географии этот период выделяется первой волной теоретических обобщений, в числе которых выделяются труды Ф. Ратцеля, X. Маккиндера, А. Зигфрида и других ученых. ^ Продолжительный второй этап включает главным образом межвоенный период, но захватывает также и конец 40-х годов. Он вошел в историю политической географии прежде всего многочисленными прикладными работам м, к которым можно отнести и труды, содержащие классические политико-географические описания с особым упором на такие темы, как государственные границы, состав и история формирования территорий различных государств, спорные районы, сепаратизм и т.п. К прикладным работам следует отнести и геополитические публикации тех лет, наиболее многочисленные в нацистской Германии, а также во Франции, Великобритании и в 1940-е годы — в США. Политико-географы выдвигались на государственные посты, становились ближайшими советниками крупных политических деятелей. Так, выдающуюся роль в разработке концепции геополитического устройства Европы и мира после Первой мировой войны сыграл американский географ-либерал Исайя Боумен. По окончании мировых войн в результате радикальных изменений карты мира, системы государственных границ и связанных с этим крупномасштабных миграций возникла большая потребность в конкретных политико-географических разработках. Известный пример — разработка французскими географами после Второй мировой войны плана размежевания между Италией и тогдашней Югославией в районе Свободной территории Триест. Это была сложная проблема из-за разной геополитической ориентации двух стран в условиях «холодной войны», этнически смешанного расселения, тесной взаимозависимости между городом и его окрестностями и гористого рельефа. Для второго этапа характерна слитность глобального и национального уровней анализа (макро- и мезоуровней). В межвоенный период политическая география и геополитика рассматривались как необходимый элемент стратегии территориально-политической организации общества. Ее национальные концепции разрабатывались практически во всех ведущих державах. Органическая теория государства, уподоблявшая его живому организму, проходящему в своей эволюции обязательные стадии, сохраняла популярность и служила обоснованию «естественных» внешнеполитических целей, «естественных» границ и экспансии для их достижения. По окончании Второй мировой войны поворот в международной политике к «холодной войне», сколачиванию военно-политических блоков и их глобальному противостоянию в условиях гонки вооружений потребовал теоретического и идеологического обоснования, а также практических разработок и стал новым стиму^ лом создания геополитических концепций. Успехи государства в конкурентной борьбе за доступ к природным ресурсам и зарубежным рынкам представлялись условием повышения уровня жизни внутри страны и социальной стабильности. В отличие от международной арены, рассматривавшейся как место непримиримой борьбы государств за свои интересы, во внутренней политике не усматривалось острых, органических противоречий. Преобладали так называемые взгляды (см. более подробно об этом в главе 2) на националу, ное государство как на сообщество людей, объединенных кров** ным родством, историческим прошлым, языком и культурой, чле-1 ны которого связаны взаимными обязательствами и должны выполнять в нем определенные функции, занимая соответствующее место в социальной иерархии. • Третий этап продлился с середины 1950-х годов примерно до 1973—1975 гг. В эти годы экономика наиболее развитых стран, потреблявшая все больше импортного топлива и сырья, росла довольно быстрыми темпами, что позволило вести активную социальную политику и породило модель «государства всеобщего благо -состояния». Несмотря на значительные изменения на политической карте мира в результате деколонизации и периодические международные кризисы, геополитическая ситуация отличалась относительной стабильностью, основанной на балансе сил между военно-политическими блоками, сформировавшимися вокруг США и СССР. В этот период политическая география была явно оттеснена на задний план быстро множившимися новыми направлениями общественной географии: геоурбанистикой, социальной географией, географией третичной сферы и др. Политическая география плохо вписывалась в позитивистскую парадигму развития географии. Не способствовало ее прогрессу также преобладание тенденции к дифференциации географии над интеграцией, замкнутость научного сообщества политико-географов. ^Современный этап в развитии политической географии начался уже около 25 лет назад примерно с середины годов. Для политической географии эти годы ознаменовались резким оживлением. Возникла так называемая новая политическая география, резко отличающаяся от традиционной по степени теоре-тизации, органической взаимосвязью с социальной теорией в целом, широтой и характером проблематики. Подъем политической географии выразился в увеличении числа географов, специализирующихся в этой области, росте количества журналов, публикаций, международных конференций. Поворот в судьбе политической географии не случайно совпал с качественным переломом в развитии мирового хозяйства, вехой которого считается нефтяной кризис 1973 г., положивший конец периоду экстенсивного роста производства, связанного с расширением эксплуатации природных ресурсов, и ставший началом постиндустриальной эры в истории западных стран. В западном обществе начались изменения, которые очень скоро затронули все сферы его жизни: структуру, организацию и размещение производства, региональное развитие, социальные отношения, условия и образ жизни, этические приоритеты и ценности, политические предпочтения. Эти сдвиги предъявили к политической географии новые требования, высветив такие ключевые проблемы, как политическая роль государства и местных властей (с конца 1970-х годов), сущность современной геополитики (с 1980-х годов), политические аспекты транснациональных и глобальных проблем (особенно с середины 1980-х годов) и др. Таким образом, послевоенные годы охватывают разные этапы развития политической географии: конец второго — период расцвета прикладных исследований и большой актуальности этой области, третий этап — время относительного упадка, но и ния некоторых перспективных тенденций, и нынешний четвертый — возрождение на новой основе. Рассмотрим более подробно последние два этапа. Мировая политическая география в 1950-х — начале 1970-х годов: застой и поиски путей обновления
Ядро западной политической географии 1950-х годов составило триединство концепций, разрабо- Р. С. сом и Ж. Готтманном. В концепции Хартшорна, одного из наиболее крупных американских географов того времени, нашли свое наиболее полное воплощение идеи функционализма. Он считал главной задачей политической географии — поиск соотношения между «центростремительными» и «центробежными» силами, действующими в каждом государстве и способствующими его целостности и могуществу или дезинтеграции. По мнению Хартшорна, политико-географ должен был также выявить ту «ключевую идею», без которой государству не удалось бы сохранить лояльность большинства граждан. Выражаясь современным языком, он ставил вопрос о значении для стабильности страны политической идентичности граждан, их лояльности своему государству, степени легитимности режима, находящегося у власти. С этой идеей Хартшорна перекликались некоторые положения, высказанные Готтманном, намного предвосхитившие развитие географической науки. В изданной еще в 1952 г. книге он много внимания уделил роли иконографии: воплощению ключевой государственной идеи в государственных символах — флаге,гербе, гимне, идеологических атрибутах, с помощью которых в гражданах культивируются чувства национальной общности и самоидентификации с государством. В качестве государственной идеи могут выступать возвращение утраченных территорий, объединение этнической группы в пределах одного государства, защита уязвимого участка государственной границы и др. Согласно теории «единого поля» американского географа С. Джонса, впервые сформулированной в 1954 г., формирование территориально-политических образований включает пять взаимосвязанных этапов: возникновение ключевой, базисной идеи; принятие политического решения; движение людей, товаров, капиталов, идей; • появление «поля напряженности», аналогичного физическим полям, в котором соотношение политических сил, выступающих за или против ключевой идеи, меняется от точки к точке; • формирование политико-территориальной единицы. Свою теорию Джонс иллюстрировал историей возникновения Израиля. Помимо функционального подхода Хартшорна, в политической географии 1950- 1960-хгодов выделялось еще три теоретических подхода: •стратегический (сопоставлениевоенно-политических потенциалов стран и блоков); (изучение политической географии прошлого, генезиса современных государственных территорий и границ); •морфологический (изучение политико-географической единицы с точки зрения формы ее территории, конфигурации границ и т.п.). Большинство работ было посвящено типологии государств по военному, демографическому, экономическому потенциалу, зависимости от внешних рынков, вовлеченности в территориальные споры и претензии, морфологии и другим характеристикам государственных границ, оценке их «выгодности» (часто вне конкретного исторического контекста), географии «горячих точек» земного шара. Немало публикаций касалось «исторических ядер» современных государств, описаний их территориальной экспансии, консолидации государственной территории. Таким образом, в целом нировала макрорегиональная тематика Концепции способствовали на определенном этапе интеграции политической географии, систематизации страноведческих политико-географических знаний. Однако эти концепции были недостаточно связаны с прогрессом в теории других общественных наук. Парадоксальным образом политическая география оказалась далека от сферы политики. Основной акцент делается на описание и интерпретацию различий между существующими де-юре политическими единицами, на их уникальность. При этом реальной дифференциации политико-географического пространства уделялось значительно меньше внимания. В объяснении нередко выпячивались субъективные факторы в ущерб долговременным объективным, в том числе роли экономических структур. Общественное развитие в рамках господствовавшей либеральной парадигмы рассматривалось как прямолинейный процесс развития и подразумевалось, что его траектория для всех стран одинакова: сельские общины, основанные на натуральном хозяйстве, должны пройти этап индустриализации и превратиться в сообщества потребителей по американской модели. Хартшорн фактически исключил из сферы внимания ческой географии региональный и локальный уровни анализа. Он декларировал, что раз провинции и районы являются составными частями государства, то их население ему лояльно и разделяет «го- сударственную Кто бы сегодня осмелился сделать такое заяв- ление! Глобальный уровень также игнорировался: идея свободной торговли, на которой основывался экономический рост Соединенных Штатов, казалась настолько очевидно благотворной, что ее политико-географические последствия не привлекали внимания. Государство было главным уровнем исследования; геополитические концепции сторонниками и последователями Хартшорна были отброшены как скомпрометированные Хаусхофером и нацизмом, а политическая география рассматривалась как академическая дисциплина, лишь косвенно связанная с политикой. В итоге традиционность и неизменность тематики постепенно превратили политическую географию в рутинное пополнение банка политико-географических описаний все новыми частными случаями. Ввиду всего этого уже к середине 1960-х годов стала ощущаться потребность Б новых значительных теоретических обобщениях и гипотезах, Значимость политической географии и ее популярность среди исследователей падали. Известный американский географ Б, Берри назвал ее в начале 1970-х годов «застойным болотом*, а англичанин Р. Мьюир озаглавил одну из своих статей -«Политическая география: дохлая утка или феникс?». Кризис теории совпал со сменой не только объективных условий развития политической географии, но и парадигм во всей общественной географии. Наступил период позитивистской «количественной революции» [Джонстон, 1987]. Стремление найти количественно точные, верифицируемые, объективные географические законы оказалось несовместимым с традиционной политической географией ~ как в силу слабости ее теории, недостаточной определенности предмета, так и объективных трудностей, связанных с «квантификацией» политической информации. Наиболее восприимчивыми к достижениям «количественной революции» оказались два раздела политической географии — электоральная география и типология стран по комплексу признаков. Выборы — уникальный источник политико-географической информации, так как представляют регулярную, территориально дробную, легко картографируемую и накапливаемую информацию. Естественно, все это привлекло внимание географов-позитивистов. Кроме того, на этом направлении политико-географы получили прекрасную возможность выйти из научной самоизоляции, так как к 1960-м годам в близкой области — электоральной социологии — сложились мощные научные школы с богатым теоретическим багажом. В результате электоральная география настолько оторвалась от других областей политической географии, что ее даже стали считать особой географической дисциплиной. С появлением вычислительной техники и широким распро- странением методов в традиционных для политической географии типологиях стран открылись перспективы формализации таких понятий, как, например, кий регион. Пионерами таких расчетов стали не географы, а политологи, в частности американский политолог Б. Расеет, опуб- ликовавший в г. широко известную книгу, посвященную коли- чественной типологии стран мира. Западная политическая география, однако, прошла через этап «количественной революции» еще быстрее, чем социально-экономическая география в целом. Весьма скоро выяснилось, что в отсутствие убедительной тео- рии самые изощренные расчеты не позволяют объяснить сложные политические процессы. Учета в моделях факторов расселения и соседства явно недостаточно для выявления причинных отноше- ний. Поэтому обратились прежде всего к со- временным философско-методологическим, политологическим, социологическим и экономическим концепциям. Переход к политической географии как очередному историческому этапу ее развития был подготовлен внедрением в нее структурно-функционального анализа, использованием теории бихевиоризма, совершенствованием «экологического подхода» и появлением «гуманистической географии». Структурно-функциональный анализ стал наиболее употреби- тельным сначала опять-таки в электоральной географии, затем — в работах, посвященных соотношению политических сил в феде- рациях, роли и функциям местных органов власти. Большой от- звук в политической географии получила теория политической системы канадо-американского политолога Д. Истона, который представил ее в виде «черного я щ и к а». На «входе» — поли- тические мотивации людей (общественное мнение, ожидания, идеология, материальные интересы), определяемые внешними и внутренними по отношению к государству условиями (от эколо- гических до социальных), в свою очередь, обусловливающие тре- бования граждан к политической системе, а на «выходе» — поли- тические действия властей. Теория Истона была модифицирована английскими географами П. Тейлором и Р. в их книге По электоральной географии [Тауюг, .[оппзгоп, 19791. Исследованиям городских территориально-политических систем и местных органов власти дали импульс работы крупного американского социолога Т. Парсонса, посвященные, в частности, функциям социально-политических систем. Широкое признание среди географов получили труды выдающегося норвежского политолога С. Роккана. По Роккану [Коккап, 1970], в процессе государственного строительства в Европе сталкивались силы, стоявшие на противоположных полюсах двух^ «осей» — функциональной, связанной с социальным делением общества, и территориальной,связанной с противостоянием между элитарными группами центра и периферии. Структурно-функциональный анализ был для политико-географов важным инструментом исследования, а его конкретные результаты зависели от понимания авторами роли государства в обществе, о чем мы будем говорить несколько позже. Порой абсолютизация структурно-функционального подхода вела политико-географов к пренебрежению процессами зарождения и эволюции рассматриваемых систем, чрезмерному акценту на механизмы устойчивости в ущерб процессам динамики.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Мировая и отечественная политическая география: основные концепции и идеи» з дисципліни «Геополітика та політична географія»
