Среди множества проблем, сложившихся к настоящему времени вокруг Каспия, проблема его правового статуса является наиболее острой. Это неудивительно, так как международное признание правового статуса Каспийского моря для новых условий должно стать точкой отсчета для решения большинства проблем данного региона. В связи с этим для всех без исключения прикаспийских государств эта проблема остается приоритетной. Краткая историческая справка. В начале 18-го века, к концу царствования Петра Первого, Каспийское море входило в границы России (персидские районы Гилян, Мазандеран и Астрабад, расположенные на южном берегу, входили в состав Российской империи). Однако затем граница между Персией и Россией часто менялась. По Гюлистанскому мирному договору, заключенному после русско-персидской войны 1804—1813 гг., России было предоставлено исключительное право иметь военный флот на Каспии. Туркманчайским мирным договором (после войны России с Персией 1826 — 1828 гг.) было подтверждено исключительное право России иметь здесь военный флот, а Персия была лишена подобных прав (ст. 8 Договора). Этот Договор действовал вплоть до 1917 года. 28 февраля 1921 г. Правительство РСФСР подписало договор с Персией, которым отменялись все соглашения, заключенные царским правительством, в т. ч. и Туркманчайский договор 1828 года, признавалось право Персии на свободное плавание по Каспию. Каких-либо упоминаний о разграничении вод Каспия в договоре не было. 27 октября 1931 г. между СССР и Персией подписана Конвенция о поселении, о торговле и мореплавании, в которой заявляется, что в Каспийском море могут находиться только суда СССР и Персии. Договором между СССР и Ираном 1935 г. о поселении, торговле и мореплавании впервые устанавливалась десятимильная прибрежная зона. Это же положение было подтверждено в Договоре между СССР и Ираном от 25 марта 1940 г. о торговле и мореплавании. Вновь подчеркнуто, что в Каспийском море могут находиться только суда СССР и Ирана. Однако и в этом договоре отсутствовали четкие положения о разграничении Каспийского моря, что создавало трудности в охране границы. Сугубо в одностороннем порядке Советским Союзом за линию границы в 1935 году была принята линия Гасан-Кули (Туркмения) — Астара-чай (Азербайджан). На сегодняшний день положение таково, что де-факто сложилось и действует секторальное деление моря, а де-юре продолжают оставаться в силе сильно устаревшие советско-иранские договоры по Каспию 1921 и 1940 гг., которые устанавливают свободный режим судоходства для прикаспийских государств и общее пользование биоресурсами моря. Объективно сложность проблемы усугубляется тем, что в мировой практике, по сути дела, нет аналогов подобной запутанной юридической ситуации и, следовательно, нет прецедентов ее решения. Проблема определения правового статуса для новых геополитических и общерегиональных условий остается актуальной еще и потому, что без этого немыслимо согласованное решение большинства общекаспийских проблем, острота которых с течением времени не только не ослабевает, но и продолжает нарастать. Требуют, например, четкого международно-правового разграничения прав и обязанностей прибрежных государств, окончательного разрешения территориальных споров проблемы рыболовства, сохранения и размножения ценных пород осетровых рыб. То же можно сказать об экологии, судоходстве и навигации, прокладке трубопроводов по дну моря и других областях деятельности, в том числе и военной. Именно в правовых вопросах сложилась наиболее острая конфликтная ситуация, чреватая серьезными осложнениями во взаимоотношениях между прикаспийскими странами. Так, стремление одних государств установить свои особые права на определенные участки Каспийского моря расцениваются другими как односторонние действия, противоречащие действующему статусу Каспия и ущемляющие их национальные интересы. Особенно это относится к участкам морского пространства, где предполагаются нефтегазоносные месторождения. Проблема правового статуса настолько сложна и запутана, что для ее решения потребуется, по-видимому, еще немало времени. Россия (по крайней мере в лице представителей МИДа) с самого начала выступала против раздела Каспия на национальные участки (например, сектора), за использование его богатств на основе многосторонних соглашений, не ущемляющих права и интересы ни одного из прибрежных государств, за создание региональной организации прикаспийских государств. При этом российские дипломаты исходили, во-первых, из того, что Каспий является замкнутым водоемом, не имеющим выхода в океан, в котором за многие десятилетия сформировался уникальный и наиболее приемлемый для этого региона правовой режим, и, во-вторых, международно-правовая ситуация вокруг Каспия после распада СССР принципиальных изменений не претерпела. Следовательно, правовой статус Каспия требует минимальной корректировки, в основном же он должен соответствовать тем принципам, которые определены советско-иранскими договорами 1921 и 1940 годов. Согласно этой позиции, к Каспийскому морю как к замкнутому водоему, не имеющему естественного соединения с Мировым океаном, не применимы нормы международного морского права, в частности относительно территориального моря, исключительной экономической зоны и континентального шельфа. Соответственно, нет оснований для односторонних претензий в отношении установления на Каспии подобных пространств, равно как и введения элементов их режима. В нем не существует также в настоящее время никакого секторального или другого разграничения дна. Каспийское море, его ресурсы являются общим достоянием прикаспийских государств и объектом их совместного использования. Однако эта принципиальная позиция подрывалась тем, что Россия фактически официально признала (по крайней мере на уровне председателя Правительства) наличие т. н. «азербайджанского сектора Каспийского моря». Так, 20 ноября 1993 г. между правительствами Российской Федерации и Азербайджана подписано соглашение «О сотрудничестве в области разведки и разработки нефтяных и газовых месторождений на территории Азербайджанской Республики», в тексте которого речь шла и об «азербайджанском секторе Каспийского моря», который, таким образом, признавался территорией Азербайджана. Соглашение было подписано от имени Правительства России тогдашним министром топлива и энергетики Ю. Шафраником — разумеется, с ведома и по поручению председателя Правительства В. Черномырдина. После подписания этого соглашения, с началом нового раунда переговоров по созданию международного консорциума, Россия, по словам президента Азербайджана, «была вовлечена в переговорный процесс» (речь шла о российской частной нефтяной компании «ЛУКойл») и получила свою долю «нефтяного пирога» (10% будущих прибылей). Это дало правомерный повод руководству Азербайджана заявить, что контракт о совместной разработке шельфа «в азербайджанском секторе Каспийского моря... подписан нами вместе». Помощник В. Черномырдина по международным делам М. Тарасов в интервью Интерфаксу (август 1995 года), заявил, что Россия, выступая против «безоглядного разбазаривания» ресурсов Каспия, тем не менее исходит «из реальностей сегодняшнего дня». Реальность же такова, что разработка шельфовых запасов Каспия — дело весьма прибыльное. Поэтому компания «ЛУКойл», по его словам, поступила абсолютно верно, вступив в международный консорциум по разработке нефтяных месторождений в Каспийском море. «Задача политиков — решать спорные проблемы, касающиеся Каспия, а бизнесмены должны делать свое дело», — считает он. Тем не менее, официальная позиция России того времени исходила из того, что договоры, регулирующие все вопросы, связанные с Каспийским морем, действуют до настоящего времени и их никто не отменял. В частности, в меморандуме «Позиция Российской Федерации в отношении правового режима Каспийского моря», распространенном 8 октября 1994 г. в качестве официального документа Генеральной Ассамблеи ООН, Россия уведомила Ассамблею о том, что односторонние действия в отношении Каспия не будут признаваться российской стороной и что Россия «оставляет за собой право принять такие меры, которые будут необходимы, как и то время, которое она сочтет подходящим для восстановления нарушенного правопорядка и ликвидации последствий, возникших в результате односторонних действий». Эта же позиция подтверждена и в проекте Договора между Правительством Российской Федерации и Правительством Азербайджанской Республики о транзите азербайджанской нефти через территорию Российской Федерации, одобренному распоряжением Правительства РФ от 9 ноября 1995 г. № 1564-р. Статья 8 данного проекта гласит: «Ничто в настоящем Договоре не может толковаться как наносящее ущерб правам и интересам Сторон в отношении природных ресурсов Каспийского моря, вытекающим из существующего международно-правового режима Каспийского моря, или изменяющее позиции Сторон в отношении правового статуса Каспийского моря». (Однако на последующих переговорах с Азербайджаном по этому вопросу данная статья проекта явилась одним из главных противоречий.) Нужно сказать, что жесткую позицию по Каспию занимал не только МИД России (точнее, его тогдашний руководитель А. Козырев). Его позицию разделяли, в частности, Министерство по делам национальностей и региональной политике России и ряд других федеральных органов исполнительной власти. Довольно мощную поддержку эта позиция находила и в Государственной думе 1993 и 1995 годов. По мнению многих российских парламентариев, транснациональные нефтяные корпорации, правительства Азербайджана и России и российская компания «ЛУКойл» без согласия президента, парламента и МИДа России по существу изменяют национальные границы страны. О необходимости принятия срочных мер по обеспечению российских интересов на Каспии говорил заместитель председателя Госдумы А. Венгеровский в письме секретарю Совета Безопасности России О. Лобову в июне 1995 года. Он выражал убеждение, что расширяющееся присутствие Запада на Каспии выходит далеко за пределы экономических интересов и явно начинает приобретать антироссийскую направленность. Одним из наиболее опасных прецедентов он считал образование Каспийской совместной компании, в состав которой вошли «ЛУКойл», Роснефть и британская компания JKX. Цель компании — разработка нефтяных месторождений в «российском секторе» Каспия (у побережья Дагестана). Можно по-разному относиться к позициям, занимаемым депутатами Госдумы в отношении Каспия. Но нужно согласиться с тем, что Россия фактически не имела здесь единого национального стратегического курса, который положил бы конец разноголосице в федеральных органах власти по этому вопросу и определил их политику по отношению к участию российских компаний в каспийских энергетических проектах. С 2000 года, после избрания нового состава Госдумы (декабрь 1999 г.) и президента страны ситуация, конечно, изменилась, но разные подходы ко многим проблемам Каспия все же продолжают иметь место. Важным нюансом нынешнего их состояния является то, что основной акцент стал делаться не столько на политические, сколько на экономические последствия для России. Дискуссия, соответственно, переносится из среды политиков, в круги российских нефтепромышленников. В этом отношении показателен, например, спор между ЛУКойлом, выражающим готовность принять участие в проекте нефтепровода Баку — Джейхан и направить по нему добываемую на Каспии нефть, и компанией «Транснефть», выступающей категорически против. Таким образом, в 1993 — 1995 годах складывалась довольно пикантная ситуация: Россия в лице своих нефтяных компаний активно участвовала в заключаемых контрактах, связанных с разработкой каспийского шельфа Азербайджана, и одновременно в лице МИДа протестовала против «самовольного захвата» его участков. МИД РФ после распада СССР, когда проблема правового статуса Каспия потребовала срочного решения, твердо стоял на том, что «норм международного права, которые обязывали бы нас руководствоваться нормами морского права или делить Каспий на секторы, не существует». Однако проблема-то существовала и продолжает существовать спустя десять лет после распада СССР. Её важнейшую подоплеку составляет стремление прикаспийских государств обособить «свои» ресурсные секторы без взаимного согласования с последующим приглашением для их освоения иностранных (западных — по преимуществу) компаний в ущерб компаниям прикаспийских стран. Проблема как раз и заключается в достижении согласованных подходов, основанных на взаимном уважении национальных интересов, чтобы изменение статуса Каспия происходило в упорядоченном русле. Многие исходят из того, что Каспий следует считать открытым морским пространством, на которое автоматически распространяются соответствующие статьи Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Однако, как полагала российская сторона, уникальность Каспия этой Конвенцией не учитывается. Существующий по сию пору статус был установлен на основе договоров и других международно-правовых документов двух прикаспийских государств СССР и Ирана: договором между РСФСР и Персией от 26 февраля 1921 г. и Советско-иранским договором о торговле, рыболовстве и судоходстве (мореплавании) 1940 года. Главной особенностью этого статуса являлась закрытость Каспийского моря, которая проявилась в утверждении равного и исключительного права прибрежных государств на морепользование. Только за ними, их организациями и гражданами признавалось право на осуществление судоходства, рыболовства, освоение минеральных ресурсов, ведение морских научных исследований и т. д. Развал СССР вызвал к жизни острый вопрос — является ли сложившийся статус установленным раз и навсегда, независимо от трансформации первоначальных участников соответствующих международно-правовых актов и появления новых государств или происшедшими геополитическими изменениями должны быть продиктованы новые подходы к статусу Каспия и использованию его ресурсов. С юридической точки зрения постсоветские прикаспийские государства связаны существующим статусом не только в силу общих норм, устанавливающих обязанность государств подчиняться статусу пространств общего использования, но также в силу того, что существующие акты СССР принимались от их имени и с их согласия в качестве субъектов Советской Федерации. Согласно международному праву, государства-правопреемники связаны обязательствами распавшегося государства по вопросам территории и пространств общего пользования. Уместно напомнить, что государства-правопреемники, образовавшиеся на территории распавшегося СССР, в соответствующих актах обязались соблюдать международные договоры, заключенные Советским Союзом. Однако на деле оказалось, что не все так просто. Существуют явные различия в том, как новообразованные государства относятся к прекратившему свое существование государству. У постсоветских режимов, возникших на территории бывшего СССР, есть свои счеты к последнему, и для них характерно, как правило, явно избирательное отношение к наследию и международным обязательствам Советского Союза. В силу постоянных физико-географических характеристик Каспия напрашивается его рассмотрение, как и прежде, в качестве внутриконтинентального моря, т. е. закрытого бассейна. В свое время выдвигалась идея принятия для Каспия нового статуса — межнационального озера. Оба варианта дают известные основания для исключения из морской деятельности на Каспии неприбрежных государств и их экономических структур, их возможного привлечения лишь с общего согласия прикаспийских государств. При таком подходе допускается возможность как ресурсного, так и пространственного раздела Каспия на основе статуса, принятого с участием и с согласия всех прибрежных государств. Однако формально-юридическое обоснование необходимости сохранения статуса закрытого водоема и соответственно этому обязанности прибрежных государств пользоваться пространствами и ресурсами Каспия только в «коллективистском» режиме наталкивается на радикально изменившиеся геополитические реалии, которые, в свою очередь, требуют выработки подходов, более адекватных этим реалиям. Речь идет, прежде всего, о стремлении новых государств к максимальному осуществлению своего экономического суверенитета, свободе проведения своего внешнеполитического курса, свободе политико-экономического маневрирования, выборе партнеров и т. д. Разумеется, консенсус нужен. Он необходим в первую очередь самим прикаспийским государствам и народам, в интересах их политической, экономической, военно-стратегической, экологической безопасности. Но консенсус в определенных пределах, очерченных степенью готовности государств к такой каспийской кооперации, которая бы позволяла совместно контролировать ситуацию вокруг Каспия, не слишком ограничивая свободу рук прикаспийских стран зависимостью от приобретенных партнеров. Актуальность этой проблематики подогревается нефтяным ажиотажем, раздуваемым мощными нефтяными компаниями стран, не относящихся к прикаспийским, но проявляющим активный интерес к нефтяным ресурсам Каспийского региона. Именно поэтому так важно осознание всеми прикаспийскими странами высокого уровня их взаимозависимости во всех вопросах морепользования. Особые условия Каспия, не имеющего естественного сообщения с другими морями или океанами, предполагают высокий уровень требований к качеству сотрудничества прикаспийских государств. Речь должна идти по крайней мере о согласованном использовании пространства и ресурсов Каспия в качестве общего достояния всех прикаспийских стран.
Все эти проблемы глубоко затрагивают стратегические интересы России в Каспийском регионе, экономические, экологические, геополитические и военно-политические аспекты национальной безопасности Российского государства. Вызывает тревогу то обстоятельство, что переговоры по Каспию, поиски взаимоприемлемых решений приобрели довольно затяжной характер, хотя участники политических дискуссий и демонстрируют понимание своей исключительной ответственности за судьбы уникального водоема. Следует отметить, что приложены немалые усилия для определения основных принципов и приоритетов межгосударственного сотрудничества в области использования каспийских богатств. Но похоже, что перспектива подписания Генерального соглашения пяти прикаспийских государств о статусе Каспия к концу 2001 года осталась такой же неопределенной, как и на начальном этапе обсуждения этой проблемы. Договоренности об отдельных, пусть и важных, направлениях сотрудничества вокруг Каспийского моря (добыча минеральных ресурсов; использование биологических ресурсов; судоходство; военное сотрудничество и проблемы безопасности на Каспии; экология) сами по себе отнюдь не сближают позиции участников переговоров по коренному вопросу — — правовому статусу Каспийского моря, соответствующему принципиально новым геополитическим и иным условиям, сложившимся в регионе и вокруг него к началу XXI века. Десятилетие, которое прошло после распада СССР и в течение которого на многочисленных форумах, на официальном уровне, включая двусторонние и многосторонние встречи глав прикаспийских государств и правительств, обсуждалась так и не решенная до сих пор проблема правового статуса Каспия, многие аналитики склонны считать потерянным или, по крайней мере, временем упущенных возможностей. Причина для такой оценки веская — ведь правовой статус моря за это время так и не был определен. Сдвиги, которые произошли в этом вопросе, были минимальными и ограничивались лишь заключением нескольких двусторонних соглашений либо принятием мало к чему обязывающих заявлений, лишь демонстрирующих намерения сторон и, скорее, создающих видимость продвижения в этом непростом вопросе в глазах общественного мнения. С самого начала обсуждения статуса столкнулись две диаметрально противоположные точки зрения. Первая объединяла Россию и Иран и сводилась к выработке принципов совместного владения и эксплуатации всех ресурсов Каспийского моря и коллективной ответственности прикаспийских стран за последствия этой эксплуатации. Другой точки зрения придерживались Азербайджан и занимающий близкую к нему позицию Казахстан, которые считали, что весь Каспий надо поделить на пять национальных секторов и предоставить их в полную суверенную собственность каждой из договаривающихся стран. Туркменистан с завидным постоянством менял свою позицию, склоняясь то к азербайджанскому, то к российско-иранскому варианту, то изобретая собственные схемы раздела. Так, например, в мае 1995 года (визит С. Ниязова в Москву) Туркменистан занимал позицию, сходную с российской и иранской. Ашхабад считал, что «Каспий — уникальный водоем и помимо зон, подпадающих под юрисдикцию того или иного приморского государства, должны быть обозначены еще и территории водной поверхности и морского дна, которые использовались бы по принципу общего пользования». После интервью С. Ниязова «Файненшл таймс» о недопустимости разделения моря на «национальные куски» в Баку даже заговорили о «предательской роли» Туркмении. Однако в ходе второго заседания Специальной рабочей группы (на уровне заместителей министров иностранных дел прикаспийских государств) по разработке Конвенции о правовом статусе Каспийского моря (16—17 декабря 1998 г.) Туркменистан солидаризировался с позицией Азербайджана и выступил за полный раздел (как дна, так и водной поверхности) Каспийского моря. Однако между Туркменистаном и Азербайджаном возникли серьезные разногласия относительно границы секторов: туркмены считают месторождение Азери полностью находящимся на их территории, а Чираг — частично. На словах поддерживая прежнюю позицию России о неделимости Каспия, Туркменистан тем не менее предпринимая ряд противоречащих шагов. В частности, еще в 1993 году в республике был принят закон о госгранице, в котором устанавливаются границы территориальных вод в 12 морских миль от побережья, а также говорится о «внутренних водах», «морской экономической зоне», т. е. фактически признается правомерность раздела Каспия. Чуть позднее Туркменистан фактически передал право на разведку «своего» шельфа одной из американских компаний. Следуя примеру Азербайджана, Туркменистан давно разрабатывает шельфовые участки Каспия в своем секторе. Президент С. Ниязов не раз заявлял, что Туркменистан готов на любое решение по правовому статусу Каспия, лишь бы оно удовлетворяло все прибрежные страны и не ограничивало бы разработку его природных ресурсов. Тем не менее, это не мешало представителям Туркменистана на переговорах самого различного уровня по правовому статусу и разделу Каспия весьма настойчиво отстаивать собственные интересы, выдвигая все новые конкретные предложения по разделу Каспия, в том числе так называемый широтный метод. В сентябре 1999 года, президент Туркмении С. Ниязов подписал указ об образовании Национальной службы освоения туркменского сектора Каспийского моря. Указ позволяет начать бурение, одновременно являясь определенной гарантией и для тех иностранных инвесторов, которые будут вкладывать свои средства1.
## 1 Сообщение Департамента МИД РФ. (ПРАЙМ-ТАСС) от 21. 09. 1999.
Азербайджан с самого начала наиболее активно выступал за раздел Каспийского моря на пять секторов, каждый из которых будет представлять территориальные воды соответствующего государства, владеющего данной водной территорией на основе исключительного права. При реализации этого плана самые нефтеносные районы отходили бы к Азербайджану и Казахстану. И Азербайджан долгое время придерживался этой исключительно жесткой позиции — только секторальный раздел. Он объявил прилегающий к нему участок Каспия — и дно, и водное пространство — полностью национальным сектором, закрепил это в Конституции страны и активно осваивает. При этом за основу Баку была взята т. н. «линия Черномырдина». В 1970 году Министерство нефтедобывающей промышленности СССР поделило дно советской части Каспия на секторы, закрепленные за всеми прибрежными республиками. За основу была взята срединная линия. Совместным постановлением Совмина АзССР и Миннефтегазпрома СССР от 18 января 1991 г. была уточнена граница между секторами Азербайджанской и Туркменской ССР. После подписания 20 сентября 1994 г. Гюлистанского контракта и возникших тогда в РФ разногласий в его оценке между МИДом, с одной стороны, Минтопэнерго и российскими нефтегазовыми компаниями, участвующими в контракте, — с другой, в Баку стали еще упорнее отстаивать подобный подход. Дискуссия о правовом статусе Каспия приобрела особую остроту после подписания этого контракта. Российский МИД попытался дезавуировать этот контракт. Однако российских дипломатов «поправил» В. Черномырдин, бывший в то время премьер-министром, и они перестали открыто оспаривать «контракт века». Но к 2001 году позиция Азербайджана претерпела изменения. В соответствии с документом, подписанным в ходе визита Президента России В. Путина в Баку 9—10 января 2001 г., предусматривается на первом этапе «разграничить дно Каспийского моря между сопредельными и противолежащими государствами на секторы/зоны на основе метода срединной линии, проводимой с учетом равноудаленности точек и модифицированной по договоренности сторон…». Кроме того, «стороны согласились, что за каждым из прибрежных государств в образуемом в результате такого раздела секторе/зоне будут признаваться исключительные права в отношении минеральных ресурсов и другой правомерной хозяйственно-экономической деятельностью на дне». Кстати сказать, позиция Азербайджана всегда твердо поддерживалась Соединенными Штатами, которые однозначно выступали и продолжают выступать против кондоминиума, за раздел Каспия на национальные секторы и определение национальных зон разработки полезных ископаемых на шельфе Каспия. США и Турция по существу всегда подталкивали и подталкивают Азербайджан и Казахстан к бескомпромиссной, жесткой позиции в вопросе о статусе Каспия. Так, в интервью президента Турции С. Демиреля Агентству ИТАР-ТАСС (октябрь 1995 года) — очень осторожном в отношении политики, проводимой Турцией в Центральной Азии и Закавказье, а также по отношению к России, — он, однозначно поддержав необходимость пересмотра соглашений 1921 и 1940 годов по Каспию «в соответствии с нынешними реалиями», особо подчеркнул, что в вопросах определения правового статуса Каспия Турция исходит из того, что «должен быть выработан такой режим, который не давал бы возможность иностранным нефтефирмам, в том числе российской государственной компании, нарушать его и, с другой стороны, чтобы он обеспечивал защиту этих прав на перспективу». Такой же позиции придерживались и США. В послании президента США азербайджанскому руководству в конце мая 1995 года наряду с поддержкой территориальной целостности Азербайджана, по существу, был поддержан и раздел Каспия, фактически давались гарантии против чьих бы то ни было попыток поколебать эту позицию. Совместное использование ресурсов Каспия, т. н. «режим кондоминиума», считают США, отпугнет потенциальных западных инвесторов, так как позволит любому из участников пользоваться по своему усмотрению правом вето. США отдают предпочтение варианту секторального раздела и определения «национальных зон» разработки полезных ископаемых на шельфе Каспия. Они предлагали вычленить отдельные сферы деятельности и вести дело к поэтапному заключению соглашений по ним (использование биоресурсов, освоение минеральных ресурсов дна, вопросы судоходства и т. д.). Руководство Казахстана с 1991 года придерживалось ряда определений юридического статуса Каспия, очень схожих с «азербайджанским вариантом», хотя его позиция и была более гибкой. Были предприняты и конкретные шаги, связанные с разработкой шельфовых запасов нефти и газа, заключен ряд контрактов. Создана государственная нефтяная компания «Казахстанкаспийшельф». По мнению Астаны, Каспий не может быть признан ни «морем», ни «озером». В случае «озера» будут чрезмерно затруднены судоходство и рыболовство, поскольку это будет связано с пересечением границ суверенных государств. В случае «моря» территориальные воды (200 миль) будут перекрываться друг другом (наибольшая ширина Каспия — 435 км), что также приведет к исчезновению «открытого моря», и, соответственно, судоходство и рыболовство станут невозможны по тем же причинам. При этом казахстанская сторона игнорировала российские предложения о возможности введения 45-мильной зоны территориальных вод. Казахстан выступил за раздел только морского дна с оставлением водного пространства в общем пользовании. Эта его позиция была закреплена в соглашении, подписанном президентами Б. Ельциным и Н. Назарбаевым 6 июля 1998 г. Соглашение было подвергнуто резкой критике со стороны Ирана, назвавшего его «сепаратным». Остальные же участники дележа Каспия, как и США, восприняли его как изменение прежней позиции России о неделимости Каспия и ее фактическое согласие на секторальный раздел моря. Однако, похоже, и это соглашение вскоре уже не в полной мере стало устраивать Казахстан. В частности, начатая Казахстаном перевозка нефти наливными судами в Баку требует правовой ясности в отношении морских границ между Казахстаном, Россией и другими прикаспийскими странами. Исходя из таких посылок, Казахстан настаивал на принятии своей методики разделения Каспийского моря на экономические зоны по срединной линии, равноотстоящей от противолежащих точек берегов соседних государств. В пределах данных экономических зон государства будут иметь исключительное право на разработку природных ресурсов. Таким образом, ясно видно, что и Баку, и Астана хотели разделить Каспийское море на национальные секторы, при котором эти государства получали бы экономические преимущества и в то же время не несли бы никакой ответственности перед соседями за последствия своей хозяйственной деятельности. Нефтяные контракты Баку и Астаны указывали, по существу, на то, что в вопросе о правовом статусе Каспия эти два государства решили идти по пути раздела водоема по собственным схемам в одностороннем порядке, поставив другие прикаспийские страны перед свершившимся фактом. В частности, Казахстан еще весной 1993 года подписал крупный контракт с американской компаний «Шеврон». В декабре того же года было подписано соглашение о создании международного консорциума, в который вошли государственная компания «Казахстанкаспийшельф» (ККШ, специально созданная в феврале 1993 года, явилась координатором проекта), «Аджип С. П. А.» (Италия), «Бритиш газ» (Великобритания), альянс «Бритиш петролеум» и «Статойл» (Норвегия), корпорация «Мобил ойл» (США), фирмы «Шелл эксплорейшн Б. В.» (Нидерланды) и «Тоталь» (Франция). Целью проекта, как было заявлено, являлась реализация программы по геологоразведке казахстанского сектора акватории Каспийского моря. Однако этот проект многими аналитиками был расценен даже не как экономический прорыв Казахстана на Запад, а как «выразительная политическая демонстрация своей самостоятельности и утверждение монопольного права на огромные ресурсы региона»1. Эти работы были начаты, несмотря на то, что не были заключены международные соглашения по определению границ, акватории и принципов использования шельфа Каспия приморскими государствами.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «О правовом статусе Каспия» з дисципліни «Каспійська нафта: економіка і геополітика»
