В своих докладах М. М. Лебедева и А. И. Неклесса рисуют нам образ мира, который дробится словно в осколках разбитого зеркала. Разводятся уже не только Запад и Восток, но Север и Юг, а за ними Новый Север и Новый Юг. С политико-географической точки зрения, быстрое нарастание разнообразия, степени фрагментарности, но в то же время и повышение уровня глобализации современного мира несомненны. Эти быстрые и часто плохо прогнозируемые изменения во многих случаях являются образными, когда меняются в первую очередь политико-географические образы какой-либо страны или региона1. Эти изменения не «застывают» на страновом уровне, а за счет эффекта мультипликации распространяются на локальном и глобальном уровнях2. Сориентироваться в таком мире помогает такой инструмент, как политико-географические образы (ПГО)3.
Эмпирически бесспорно, что для всякого отдельного наблюдателя система ПГО современного мира оказывается фрактальной, фрагментарной и даже «фрагмемной». В то же время мир в целом можно и нужно рассматривать как универсальный политикогеографический образ. Как разрешить данный парадокс? Одна из практических возможностей преодоления противоречия между фрагментарными образами мира и его все более ощутимой глобальностью состоит в признании того, что целостный образ современного мира обладает множеством граней. Мир оказывается не просто фрагментирован, но одновременно и интегрирован. В терминах Джеймса Розенау он «фрагмегрирован». Для восприятия подобного многоликого образа требуется особое полиомматическое4 видение, предполагающее использование множества точек зрения или «глаз». Подобная «оптика» связана с использованием системы, или сети ПГО, описывающих и характеризующих общее глобальное пространство (сеть-система)5. Соответствующее сетевое пространство «работает» вне/без иерархий6, хотя и обладает постоянно множащимися координатными сетками, «прикладываемыми» по мере необходимости к тем или иным событиям. Один из наиболее простых образов современного мира в данном случае видимое плывущим под водой аквалангистом множество рыбацких сетей, расставленных автономно, но время от времени переплетающихся и как бы запутывающихся друг в друге. Современный мир это «плывущее» пространство политико-географических образов, обретающее естественную репрезентацию в постоянно множащихся специализированных сетях ПГО. Преимущество подобного представления в том, что оно не отвергает других возможных представлений (версий) современного мира, а при их появлении может их достаточно легко инкорпорировать, получая при этом новые дополнительные образно-географические конфигурации. Политико-географический образ основан на метафорах и метонимиях. Например, катастрофа российской подводной лодки «Курск» (август 2000 г.), ее освещение в российских и мировых СМИ, серия политических событий и действий, связанных с этой трагедией, привели к «всплытию» яркого геополитического ретрообраза СССР. Проблемы, обсуждавшиеся в связи с возможным спасением подлодки, оживили целый ряд структурно четких элементов этого образа: страна-супердержава; военно-политическая несовместимость с НАТО; различия между западноевропейской и российской культурами (упомянутые норвежским адмиралом, участвовавшим в операции по спасению экипажа подлодки); глобальность российских (в прошлом советских) геополитических интересов (характерная иллюстрация опубликование в СМИ карты мира, на которую были нанесены точки всех известных аварий и катастроф советских и российских подлодок). Дальнейшее мультиплицирование ситуации привело к «ренессансу» целой серии политико-географических образов мира, характерных для Ялтинско-Потсдамской эпохи международных отношений. Параллельно со сложившейся, хотя до сих пор и сравнительно не устойчивой политико-географической образной картиной мира 1990-х гг., вновь появились контуры предыдущей («подлодочной» по названию ПГО-катализатора) картины мира. События, связанные с катастрофой подлодки «Курск», актуализировали нетрадиционный способ создания образно-географических сетей-систем. Актуализация одной из возможных сетей происходит с помощью процедур «всплытий» формируемой цепочки вспомогательных образов (протообразов), базирующихся на «сигнальных лампочках» экстраординарных политических и/или общественных событиях. Элементами подобной сети-системы становятся даже не ПГО отдельных стран или регионов мира, а целые комплексы тех или иных событий, репрезентируемых специально составляемыми простыми (традиционными) географическими картами (например, карта аварий советских/российских подлодок после 1945 г.). Такие сети-системы ПГО могут пребывать в латентном, потенциальном состоянии до тех пор, пока какое-либо событие не приведет к их активизации, «всплытию» на образно-географическую поверхность. ПГО стран/государств выступают здесь в роли ментально-географических «маркеров», способствующих тем или иным процессам (процедурам) активизации; они создают фон, ауру, образный контекст сети-системы. В предельном случае надо говорить о системе-образе, когда структура системы становится тождественной ее текстуре, т. е. система как бы отражает сама себя, становится образом самой себя. Следовательно, образная география это, по сути, образ самой географии; географическое пространство в нетрадиционном понимании образ, пространственность которого наиболее эффективно собирает, концентрирует, атрибутирует событийность мира. Политико-географическое пространство в данном случае предельно геометризированный образ (образы) мира, который максимально экономно (рационально) организует процедуры пространственной репрезентации. Основная функция внутренних связей в сети-системе ПГО современного мира это опространствление политических событий, или событий, поддающихся политической интерпретации. Именно связи создают в конечном счете систему-образ, придают ей определенный «рельеф». С помощью подобных связей конструируются образно-географические переходы от локализованных в традиционном географическом пространстве событий к картам ПГО, работающим уже по сетевому принципу. Например, определенные политические события, связанные с подготовкой и проведением Олимпиады 2000 г. в Сиднее, в силу географической удаленности Австралии должны были подвергаться достаточно мощным процедурам опространствления, с тем чтобы создать «проолимпийскую» эффективную сеть-систему ПГО мира. Так, информация о подготовке взрыва на атомном реакторе вблизи олимпийских сооружений в Австралии в конце августа начале сентября 2000 г. группой афганских эмигрантов в Новой Зеландии первоначально получила «оболочку» крупнейшего возможного террористического акта в мире (это давало возможную ссылку на Книгу рекордов Гиннеса). Далее последовала образно-географическая «ядерная реакция».
На первом этапе этой «реакции» Австралия и Новая Зеландия были слиты в единый «олимпийский» образ; сама Австралия была идентифицирована как мощный ментально-географический «маркер». На втором этапе к «олимпийскому» образу был привязан довольно мозаичный «исламо-средневосточный» образ, включавший представления о сильной угрозе исламо-фундаменталистского терроризма, который олицетворял Бен Ладен. Таким способом была создана культурно-политическая аура, обозначившая цивилизационный контекст и делавшая эту формировавшуюся сеть-систему потенциально «европейской» (в смысле широкого историко-культурного европоцентризма). Уже упоминавшаяся апелляция к возможному включению события в Книгу рекордов Гиннесса, по-видимому, окончательно сформировала в главных чертах «проолимпийскую» сеть-систему ПГО современного мира. Австрало-новозеландский образ получил как бы европейские координаты, был «европеизирован», при этом образным «мостиком» стало традиционное цивилизационно-культурное противостояние Запада (Европы) и исламского мира. Сам образ Европы, использованный в процессах формирования сети, был скорее геоисторическим, «привязанным» примерно к середине XX в. Сеть-система ПГО формируется преимущественно как сеть массмедиа образов, которые функционально включают в себя и связи между ними. Другими словами, образы как бы подразумевают друг друга; их создание и развитие невозможно без одновременного развития образно-географического контекста. Суть процесса в постоянном наращивании параллельных образных контекстов, создающих в определенный момент целостную систему-образ современного мира. И каждый раз это должна быть внутренне сбалансированная в образном отношении система. В вышеприведенном примере «проолимпийская» (сиднейская) сеть-система была сбалансирована образами Новой Зеландии и Афганистана, актуализировавшими и «уплотнившими» первоначальный образ Австралии; окончательная балансировка была проведена «за счет» образа Европы, взятого в его ретро-варианте. Структура ПГО современного мира может быть представлена прежде всего как структура-связь: не голый остов, скелет системы, но образ динамики, движения, передачи. Такое представление должно быть обеспечено когнитивно, т. е. соответствующими когнитивными моделями. В первую очередь необходима разработка семантических полей7 , в которых возможны эффективные траектории развития ПГО современного мира. В рамках этой когнитивной деятельности надо «нащупать» наиболее яркие знаки и символы8 , репрезентирующие те или иные ключевые ПГО. Подобные знаки и символы важны для представления переходов от внутриполитических образов к внешнеполитическим образам, от внутренних ПГО - к внешним. Здесь зачастую возможны инверсии ПГО по отношению к традиционному разделению внешней и внутренней политики. Президентские выборы в США, как правило, - характерный пример указанной инверсии ПГО. Шансы на победу кандидатов в президенты зависят прежде всего от их внешнеполитических программ, которые часто имеют более существенные различия, чем их внутриполитические программы. Внешнеполитические приоритеты проецируются на внутреннюю политическую (электоральную) географию. В результате ПГО некоторых стран/государств, фигурирующих в предвыборных программах, превращаются во внутренние ПГО США, как бы заглатываются более мощным и более структурированным на данный момент ПГО. Так, проблема борьбы США с наркобаронами Колумбии, экспортом наркотиков из этой страны в США, вопрос о возможном введении американских войск в Колумбию и порочный круг американского финансирования колумбийских военных для подавления партизанского движения, живущего за счет производства и продажи наркотиков, стали явным внутриполитическим элементом президентской гонки в США в 2000 г. Образ Колумбии, равно как и образы некоторых других латиноамериканских государств, достаточно прочно вошли в структуру ПГО США. Хорошо диверсифицированный ПГО построен по принципу Russian dolls (русских матрешек). Внутри крупного странового образа может оказаться еще несколько «упакованных», как более мелкие матрешки, страновых образов. Отметим, что соотношение этих страновых образов может мало зависеть от реальных (физико-географических) размеров самих государств, даже от политико-географической смежности, а иногда и от экономико-географических страновых параметров. Поэтому структурирование ПГО современного мира в значительной степени зависит от степени детализации и разработанности самих процедур автономизации ПГО и их «упаковки». Динамика ПГО современного мира - это колода карт (системобразов), которые как бы просвечивают друг сквозь друга. Происходит концептуализация традиционной политико-географической карты мира: она превращается в «слоеный пирог», каждый слой которого может иметь различные образные политико-географические конфигурации. Динамику ПГО современного мира можно отразить на специальных политико-географических образных картах (ПГО-карты). На ПГО-картах репрезентируется условное (анаморфированное) политико-географическое пространство, которое может быть частично геометризировано9. Аналогом ПГО-карт в современной теоретической географии являются картоиды10. ПГО-карта в общем виде должна быть объемной: определенные ПГО представляются как голографические структуры. Необходимые голографичность, объемность достигаются путем создания серии ПГО-карт, фиксирующих функциональный ПГО-рельеф современного мира в его динамике. На базе подобных карт можно также построить ПГО-профили, аналогичные классическим геоморфологическим профилям. Синтетический вариант конструирование трехмерных ПГО-карт-моделей, соединяющих преимущества традиционных двухмерных картографических изображений и объемных трехмерных профилей (с максимальным использованием возможностей компьютерной графики). Важнейший источник для разработки ПГО-карт концепты и модели современной динамической геоморфологии. Трансформирование этих концептов и моделей в целях создания эффективных ПГО-карт современного мира позволит оконтурить, зафиксировать метапространство мировой политико-географической динамики. В подобном метапространстве взаимодействуют ПГО двух типов: структурные, означающие концептуальные политико-географические репрезентации (например, «ось истории» и «мировой хартленд» Маккиндера, «конец истории» Фукуямы, «столкновение цивилизаций» Хантингтона, «cleavage» Роккана, «геополитическая платформа» М. В. Ильина11 и т. д.), и содержательные (обычно страновые и/или региональные), означающие традиционное, долговременное историко-культурное и политическое членение мира (например, концепты Ближнего Востока или Центральной и Восточной Европы). ПГО-карта является полем взаимодействия и взаимопроникновения ПГО двух основных типов, показывая их взаимный концептуальный дрейф в политико-географическом метапространстве.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Многоликость современного мира» з дисципліни «Мегатренди світового розвитку»
