В центре внимания М. М. Лебедевой и А. И. Неклессы - острейшие противоречия мирового развития, которые нередко характеризуют как глобальный парадокс1. Суть этого парадокса в том, что мир переживает сложный и диалектический процесс, формируемый разнонаправленными тенденциями2. Нелинейность данного процесса породила внешне парадоксальное объяснение: глобализация реализует свои потенции через регионализацию, т. е. через децентрализацию мирового пространства и последующее повышение жизнеспособности составляющих это пространство территориальных (экономических, политических) образований. Происходит одновременное соединение разнонаправленных тенденций интернационализации и регионализации, глобализации и локализации3. Глобальный парадокс проявляется уже в ходе интернационализации. Нередко понятия «глобализация» и «интернационализация» используются в качестве синонимов, однако их стоило бы развести, определив интернационализацию как начальный период движения капиталов и товаров, людей и идей, заложивший основы целостности мирового пространства, которая, в свою очередь, доформируется процессами глобализации. Различия здесь скорее качественные. Формальные показатели их зачастую не отражают. Так, доля накопленных зарубежных инвестиций совсем незначительно снизилась с 12% ВВП в начале ХХ в. до 10% в 1990-е гг., а доля экспорта в мировой торговле с 1913 по 1994 г. незначительно возросла с 13 до 14,5%. Геополитическую сердцевину «глобального парадокса» образует постоянно возникающее и воспроизводящееся противоречие между двумя фундаментальными основаниями мироустройства воплощенным в нации-государстве принципом политического суверенитета, с одной стороны, и логически следующей из интернационализации экономических, культурно-идеологических и политических процессов универсальной доминанты человеческого существования, или «общечеловеческих ценностей», с другой. Попытка теоретически разрешить подобное противоречие вылилась в концепцию «нового интервенционизма», по сути своей напоминающую доктрину «ограниченного суверенитета» («доктрина Брежнева»), примененную СССР в Чехословакии (1968) и в Афганистане (1979). «Новый интервенционизм», как показывает опыт войны Североатлантического альянса против Югославии, не устраняет проблемы, лежащие в основе конфликта (межэтнические и межконфессиональные противоречия, уходящие корнями глубоко в историю), а только вызывает новые напряжения, снятие которых находится за пределами «технических» решений. Истоки «нового интервенционизма» можно обнаружить в желании политических элит решить свои тактические задачи, как бы вынося за скобки разрушительные последствия процесса, втягивающего в непредсказуемый водоворот как сопредельные, так и отдаленно расположенные страны. «Осевую» тенденцию мирового развития М. М. Лебедева справедливо интерпретирует как диалектическое взаимодействие разнонаправленных процессов, между которыми существует неустойчивое равновесие. Глобализация и фрагментация мирового пространства, существующие в синхронном режиме, влияют на еще недавно казавшиеся «незыблемыми» концепции национальной безопасности, соотношения внутренней и внешней политики, подходы к разрешению конфликтов, традиционные парадигмы дипломатии и т. д. Аналогичным образом расширяется и логико-содержательный объем политических наук, их предметная область расширяется до глобального уровня, особенно в сравнительной политологии, при изучении таких вопросов, как демократизация, конфликты и т. п. М. М. Лебедева полагает, что общемировые процессы во всевозрастающей степени начинают определять внутриполитическое развитие стран, территорий, регионов. В своей попытке оценить место России в формирующейся «архитектуре» глобального порядка М. М. Лебедева справедливо связывает повышение влияния нашей страны на общий ход мировых процессов с активизацией деятельности России в системе международных политических институтов, прежде всего ООН. Можно оспорить утверждение М. М. Лебедевой о негативном влиянии дефолта августа 1998 г. на макроэкономическую ситуацию в стране. На наш взгляд, куда больше оснований считать, что события 17 августа 1998 г. были сознательно организованы властями с целью активизировать экономическую динамику в стране и в перспективе изменить к лучшему внешнеполитические позиции России. К тем же, по существу, вопросам несколько иначе подходит А. И. Неклесса. Он предлагает нам взглянуть на индустриальнокапиталистическую эпоху как на утверждение хозяйственно-институциональных механизмов, интернациональных по своему происхождению и содержанию. Власть, возникающая в пространстве такого рода механизмов и межличностных взаимодействий, по самой своей природе не ограничена государственными границами и распространяется далеко за их пределы. А. И. Неклесса обращает внимание на непростые проблемы, существующие в пространстве постиндустриальной экономики. Это противоречия между получением нового знания и развитием финансово-правовых идеологий, между управленческой элитой и производителями нового знания, между глобальными корпорациями и национальными народнохозяйственными комплексами и т. п. Новые противоречия, взаимодействуя с унаследованными от прошлого проблемами и антагонизмами, повышают неустойчивость мировой системы, увеличивают внимание исследователей и политиков к нестационарным моделям грядущего миропорядка. Контуры обозначившейся на пороге XXI столетия мировой конструкции должны учитывать соотношение геоэкономических регионов. Над прежней национально-государственной схемой членения человеческого универсума все отчетливее образуется «оболочка» нового регионализма и групповых коалиций. Поствестфальская система международных отношений декларирует новые принципы их построения: верховный суверенитет человеческой личности, главенство прав человека над национальным суверенитетом. Можно согласиться с А. И. Неклессой, что модель нового мирового устройства имеет многоярусный характер. В ее новый состав входят пространства: североатлантическое, тихоокеанское, евразийское, «южное», а также два пространства, выходящие за рамки привычной географической картографии. Страны, чьи социальноинституциональные организации не выдерживают прессинга новых глобальных процессов, начинают разрушаться, в них включаются инволюционные механизмы приспособления к внешней среде (сохранение минимальных стандартов жизнеобеспечения). В заключение отмечу, что процессы глобализации, особенно в «периферийных» зонах мирового пространства, видоизменяются под воздействием «параметрических» состояний: деградации среды обитания, неуправляемых демографических процессов и прогрессирующего повышения нагрузки на ресурсный потенциал Земли, во многом под кумулятивным влиянием первых двух факторов. Внутренние ограничения глобализации проистекают из основного противоречия, характеризующего взаимосвязь демографических процессов и потенциала жизнеспособности современных обществ. Общества, наиболее приспособленные к вызовам интернационализации благодаря наличию достаточного резервуара квалифицированных работников, способных к изменению профиля деятельности и самостоятельному творческому поиску, живут по законам нуклеарной семьи и простого демографического воспроизводства, тогда как общества, внутренне неготовые к неизбежным переменам, воспроизводятся по экспоненте. Интернационализация, до предела уплотняя контакты между странами и регионами, предполагает гармоничное сосуществование народов, поскольку стабильность и предсказуемость мирового порядка напрямую зависят от устойчивого развития каждого общества в отдельности. По нашему мнению, устойчивое развитие можно рассматривать как поступательное движение к обществу, являющему собой триединство завершенного общенационального воспроизводственного цикла, развитого гражданского общества (способного к четкой артикуляции экономических и внеэкономических интересов) и структурно и функционально зрелой системы политического представительства (отражающей и реализующей эти интересы). По логике вещей движение мировой системы к состоянию институционализированной демократии могло бы смягчать межгосударственные и/или межэтнические конфликты, а там, где они имеют застарелый характер, создавать действенные механизмы компромиссного их разрешения (Twenty-two points, plus triple-word-score, plus fifty points for using all my letters. Game s over. I m outta here). Попытки же навязывать военно-политическую гегемонию (осуществляя «новый интервенционизм» под предлогом защиты, например, прав человека, общечеловеческих ценностей) и/или наделять отдельные страны статусом «отверженных» идут вразрез с идеями и принципами глобализации, поскольку создают дополнительные источники напряжения и нестабильности, в то время как усиливается воздействие на мировую систему «традиционных» негативных факторов. Речь идет об уменьшении наличных ресурсов Земли; принимающей угрожающие размеры безработице; неконтролируемой миграции массовых групп населения в города и превращении последних в средоточие острейших экономических и социальных проблем; резком падении образовательных стандартов и т. п.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Глобальный парадокс» з дисципліни «Мегатренди світового розвитку»
