Первой геополитической доктриной единого и централизованного русского государства стала политическая трактовка религиозной теории инока Филофея “Москва – Третий Рим”. Монах Псковского Елеазарова монастыря Филофей53 в своих посланиях к великим князьям Василию III, Ивану IV и дьяку Михаилу Мунехину сформулировал идею о высшем предназначении России как последней хранительницы и защитницы вечных, надмирных истин. В одном из посланий он писал: “Теперь все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, и это – российское царство: ибо два Рима пали в ересях, а третий стоит, а четвертому не бывать”54. Появление этой доктрины далеко не случайно пришлось на начало XVI столетия. В 1453 году под натиском турок-османов пала столица Византийской империи, центр вселенского православия, город Константинополь – второй Рим, наследник славы и мощи великой Римской Империи. Одновременно произошло стремительное возвышение Москвы и объединение русских земель в единое государство. Это удивительное совпадение двух противоположных процессов требовало объяснения. Идея Москвы как Третьего Рима такое объяснение давала. Два Рима, являвшиеся хранителями истинной веры [c.118] и держателями мирового порядка, пали "в ересях", т.е. утратив свою духовную основу. Теперь центр мирового христианства перемещается в Москву, русский народ и русская держава становятся законными наследниками одновременно имперской римской государственности и духовных святынь вселенского православия. Отныне и до последних времен они призваны Богом хранить это грандиозное наследие в чистоте и непорочности. Так можно вкратце сформулировать основные положения теории Филофея. К XVII веку, ко времени царствования Алексея Михайловича религиозно-историософская концепция “Москва – третий Рим” окончательно приобрела собственное политическое звучание и превратилась в официальную геополитическую доктрину Кремля. Русское государство стало рассматриваться его руководителями не только как хранитель “древнего благочестия”, но и как законный покровитель и защитник всех православных христиан. Именно такое самовоззрение русского общества позволило Москве осуществить важнейший исторический прорыв – воссоединить Украину с остальными русскими землями. С практической точки зрения это решение было очень сложным: Россия еще не окрепла после Смутного времени. В этих условиях вступать в конфликт с сильной тогда Польшей, учитывая сохранявшиеся польские претензии на русский престол, было весьма рискованно. Неслучайно для принятия решения по вопросу о воссоединении был даже созван специальный Земский Собор. Если бы политическое руководство страны, решая эту проблему, руководствовалась только интересами сиюминутной безопасности государства, то объединения с Украиной могло и не произойти. Однако на соборе победу [c.119] одержало представление о России как защитнице православия во всем мире. Не зря самым решительным сторонником вмешательства России в ход антипольского восстания на Украине был как раз глава Русской Православной Церкви патриарх Никон. Следы влияния геополитической доктрины “третьего Рима” можно увидеть и в проведении тем же патриархом Никоном церковной реформы “по древнему греческому (т.е. византийскому – Г.3.) образцу”, выдававшей стремление максимально унифицировать институт, являющийся духовной основой государства. Стоит добавить, что геополитическая доктрина “Москвы – третьего Рима” была распространена не только среди русской знати. Такого воззрения на промыслительное предназначение России придерживались и духовные лидеры других православных народов. С этой точки зрения весьма знаменательным событием, например, представляется передача Вселенским патриархом Афанасием III Пателарием царю Алексею Михайловичу иконы Божией Матери “Знамение”. То был не просто подарок. Перенесение этого образа в Москву символизировало передачу державной преемственности от Византии к России, подчеркивало глобальное значение Москвы как защитницы мирового православия.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Последний Рим» з дисципліни «Геополітика»
