Поиск и нахождение рационального зерна гегелевской диалектики
Главным положительным моментом гегелевской философии основоположники марксизма считали идею развития. Они подчеркивали, что принцип историзма, выражающий эту идею, пронизывает собой все сочинения Гегеля. В «Людвиге Фейербахе...» Энгельс писал: «Феноменология духа... логика, философия природы, философия духа, разработанная в ее отдельных исторических подразделениях: философия истории, права, религии, история философии, эстетика и т. д., — в каждой из этих различных исторических областей Гегель старается найти и указать проходящую через нее нить развития» [21, с. 278]. Правда, система Гегеля «приписывала прогрессивное историческое развитие „духу"...» [20,с.12]. Энгельс отмечает, что гегелевский способ мышления отличался от способа мышления всех других философов огромным историческим чутьем, которое лежало в его основе. Хотя форма была абстрактна и идеалистична, развитие мышления, по Гегелю, шло параллельно развитию всемирной истории. Гегель первый пытался показать развитие и внутреннюю связь истории. По словам Энгельса, гегелевская философия в силу своего историзма раз и навсегда разделалась с допущением окончательного, завершенного характера результатов человеческого мышления и действия. Истина толковалась Гегелем не как собрание готовых догматических положений, а как логический (и соответственно исторический) процесс, что имело прямое отношение к пониманию истории науки. У Гегеля «истина теперь заключалась в самом процессе познания, в длительном историческом развитии науки, поднимающейся с низших ступеней знания на все более 80
высокие, но никогда не достигающей такой точки, от которой они, найдя некоторую так называемую абсолютную истину, уже не могла бы пойти дальше...» [21, с. 275]. Вместе с тем, противореча своей же идее развития и принципу историзма, Гегель полагал, что его собственная философская система выступает в качестве абсолютной истины и кладет конец всему процессу развития человеческой мысли. Рациональным зерном философии Гегеля была его критика метафизики, которую он трактовал как антидиалектику. Характеризуя изложенные Гегелем в «Малой логике» взгляды, Энгельс записал: «Стр. 45. Метафизика — наука о вещах, — не о движениях» [20, с. 520]. Эта мысль в ее материалистической трактовке найдет у Энгельса место при характеристике двух методов познания и вместе с тем двух первых периодов в развитии естествознания. Рациональное зерно гегелевской диалектики Энгельс раскрывает и в том, каким образом Гегель сопоставляет развитие сознания отдельного человека с развитием сознания всего человечества. При чтении той же «Малой логики» Энгельс делает запись: «Стр. 56. Параллелизм между человеческим индивидом и историей = параллелизму между эмбриологией и палеонтологией» [20, с. 521]. Здесь Энгельс имеет в виду рассуждение Гегеля о переходе от состояния наивной непосредственности к состоянию рефлексии, причем такой переход совершается и в истории всего человечества, и в развитии отдельного человека. На отмеченной Энгельсом странице 56 «Малой логики» Гегель пишет: «Пробуждение сознания имеет причиной природу самого человека, и этот процесс повторяется в каждом человеке». Особенно полно эта идея развита Гегелем в «Феноменологии духа», которую, по словам Энгельса, «можно было бы назвать параллельно эмбриологии и палеонтологии духа, отображением индивидуального сознания на различных ступенях его развития, рассматриваемых как сокращенное воспроизведение ступеней, исторически пройденных человеческим сознанием» [21, с. 278]. Это положение имеет исключительно важное значение для марксистской концепции истории естествознания, так как позволяет закономерно связать между собой развитие мышления отдельного естествоиспытателя с развитием всего познания природы человеком на протяжении всей истории. Следовательно, оно имеет важное значение для анализа истории всего естествознания и для анализа научного творчества отдельных ученых. В «Диалектике природы» это же положение излагается Энгельсом также со ссылкой на Гегеля следующим образом: «Развитие какого-нибудь понятия или отношения понятий (положительное и отрицательное, причина и действие, субстанция и акциденция) в истории мышления так относится к развитию его в голове отдельного диалектика, как развитие какого-нибудь орга- 81
низма в палеонтологии — к развитию его в эмбриологии (или, лучше сказать, в истории и в отдельном зародыше). Что это так, было открыто по отношению к понятиям впервые Гегелем» [20, с. 537]. Здесь снова обнаруживается, каким образом, с помощью каких приемов производят основоположники марксизма вычленение рационального зерна гегелевской диалектики и включение его в уже переработанном виде в свое собственное учение. В той же «Феноменологии духа» Гегель сравнивал развитие научного знания с развитием отдельного растения. В «Диалектике природы» Энгельс подхватил и эту мысль Гегеля, записав ее так: «Отрицание отрицания. „Феноменология", Предисловие, стр. 4: почка, цветок, плод и т. д.» [20, с. 536]. Здесь у Гегеля сказано: «Почка исчезает, когда распускается цветок, и можно было бы сказать, что она опровергается цветком, точно так же при появлении плода цветок признается ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины вместо цветка выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их в то же время моментами органического единства, в котором они не только противоречат друг другу, но один так же необходим, как и другой; и только эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого» !. Такая постановка вопроса позволила Гегелю по-новому истолковать развитие философской мысли как восхождение к целостной, органической системе знания и дала ему возможность интерпретировать взаимоотношение между теориями, последовательно сменяющими одна другую, как отрицание отрицания. В ряде случаев основоположники марксизма фиксируют у Гегеля его рациональное зерно, объявляя его верным. В «Анти-Дюринге» Энгельс пишет и подчеркивает: «Гегель первый правильно представил соотношение свободы и необходимости. Для него свобода есть познание необходимости. „Слепанеобходимость, лишь поскольку она не понята"» [20, с. 116]. Приведенное гегелевское определение свободы как познанной необходимости носит глубоко исторический характер: так как духовное развитие человека направлено в сторону расширения и углубления его знаний законов природы, то указанное положение Гегеля может служить характеристикой этого развития как последовательного перехода человека от слепой (непознанной еще) необходимости к свободе. С такой позицией в принципе связано и отношение Гегеля к агностицизму. Принцип историзма в его применении к мышлению, к движению познания лежит в основе гегелевской критики агностического взгляда. «Решающее для опровержения этого взгляда сказано уже Гегелем, насколько это можно было сделать 1 Гегель. Соч., т. 4. М., 1956, с. 2. 82
с идеалистической точки зрения» [21, с. 284]. Так писал Энгельс в «Людвиге Фейербахе...». В «Диалектике природы» это показано конкретно. Так, по поводу утверждения о непознаваемой «вещи в себе» Энгельс ссылается прямо на гегелевскую «Энциклопедию» (ч. I, § 44) и отмечает, что это утверждение, «во-первых, выходит из области науки в область фантазии. Оно, во-вторых, ровно ничего не прибавляет к нашему научному познанию, ибо если мы не способны заниматься вещами, то они для нас не существуют. И, в-третьих, это утверждение — не более чем фраза, и его никогда не применяют на деле» [20, с. 555, 556]. Другую заметку Энгельс начинает так: «Вещь в себе. Гегель, «Логика», кн. II, стр. 10 (и дальше целый отдел об этом») [20, с. 556]. Ниже он делает ссылку еще и на гегелевскую «Энциклопедию» (ч. I, с. 252) и приводит следующее высказывание самого Гегеля по данному вопросу: «„Есть" — этого скептицизм не позволял себе сказать; новейший же идеализм» (т. е. Кант и Фихте) «не позволял себе рассматривать познание, как знание о вещи в себе... Но вместе с тем скептицизм допускал многообразные определения своей видимости, или, вернее, его видимость имела своим содержанием все многообразное богатство мира. И точно так же явлениеидеализма» (т. е. то, что идеализм называет явлением) «охватывает собой весь объем этих многообразных определенностей... Пусть стало быть, в основании этого содержания не лежит никакого бытия, никакой вещи или вещи в себе; это содержание само по себе остается таким, каково оно есть,—оно лишь перемещено из бытия в видимостью2 [20, с. 556]. И Энгельс заключает, вскрывая рациональный момент в гегелевской критике агностицизма: «Таким образом, Гегель здесь гораздо более решительный материалист, чем современные естествоиспытатели» [20, с. 556]. Мы снова видим, как выявление Энгельсом рационального момента у Гегеля непосредственно приводит к тому, что этот момент получает материалистическое толкование. Любопытна в связи с этим заметка Энгельса, где показано, как Гегель в «Науке Логики» обнаружил ценную самокритику кантовской вещи в себе [20, с. 557]. Очень важно для марксистской оценки взглядов Гегеля на историю науки, научного познания, его понимание ступеней, проходимых процессом развития. По Гегелю, «каждая ступень необходима и, таким образом, имеет свое оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением, Но она становится непрочной и лишается своего оправдания перед лицом новых, более высоких условий, постепенно развивающихся в ее собственных недрах. Она вынуждена уступить место более высокой ступени, которая, в свою очередь, также приходит 2 Подчеркнуто Энгельсом. — Ред. 83
в упадок и гибнет» [21, с. 275, 276]. Таким образом, каждая данная ступень развития познания и общественных отношений оправдывается гегелевской диалектикой для своего времени и своих условий, но не больше. Но так как «у Гегеля диалектика есть саморазвитие понятия» [21, с. 301], то ступени, которое проходит процесс развития познания и общественных отношений, согласно Гегелю, оказываются логическими категориями, которые как свои ступени последовательно проходит саморазвивающееся понятие. В письме к Шмидту от 1 ноября 1891 г. Энгельс писал: «...каждая категория у Гегеля представляет собой ступень в истории философии (он по большей части и указывает такого рода ступени)...» [38, с. 177]. Это гегелевское положение имеет исключительно большое значение для понимания внутренней логики движения не только философской, но и естественнонаучной мысли, а благодаря этому и для разработки марксистской концепции истории науки. При этом очевидно, что логические категории должны выступить как обобщенное отражение ступеней реального исторического процесса или сторон реального предмета. Вскрывая несостоятельность гегелевского идеализма и его несогласуемость с фактами действительной жизни, Маркс в письме Энгельсу от 25 марта 1868 г. ставит вопрос: «Но что сказал бы старик Гегель, если бы узнал на том свете, что... логические категории все же прямо вытекают из „наших отношений"» [32, с. 45]. Речь идет, таким образом, о том, как выявление рационального зерна в гегелевской диалектике непосредственно подводило Маркса и Энгельса к «постановке ее на ноги» (на почву материализма). И это достигалось особенно успешно тогда, когда развитие мыслительного процесса, представленного Гегелем со всеми искусственными натяжками и извращениями, сопоставлялось непосредственно с развитием какого-либо реального процесса, с историей его теоретического и эмпирического исследования. Энгельс в письме К. Шмидту от 1 ноября 1891 г. дает на этот счет мудрый совет: сравнить то, как излагается у Маркса развитие от товара к капиталу, с тем, как трактуется у Гегеля развитие от бытия к сущности (см. [38, с. 177]). Проведение подобного рода сравнений помогает историку найти способ раскрытия рационального зерна в гегелевской диалектике и способ его материалистической переработки. Составившее эпоху гегелевское понимание истории, отмечает Энгельс, было прямой теоретической предпосылкой нового материалистического воззрения, благодаря чему дана исходная точка также и для логического метода. Но критика этого метода была нелегкой задачей. Маркс был единственным, по словам Энгельса, кто мог взять на себя такой труд. Здесь со всей силой сказалась конструктивная, имманентная сторона марксистской критики, «Гегель не был просто отброшен 84
в сторону. Наоборот, за исходную точку была взята указанная выше революционная сторона его философии, диалектический метод» [21» с. 301]. Последний в его гегелевской форме был непригоден, так как развитие от низшего к высшему Гегель считал «отпечатком самодвижения понятия... Надо было устранить это идеологическое извращение. Вернувшись к материалистической точке зрения, мы снова увидели в человеческих понятиях отображения действительных вещей, вместо того чтобы в действительных вещах видеть отображения тех или иных ступеней абсолютного понятия... Вместе с этим гегелевская диалектика была перевернута, а лучше сказать — вновь поставлена на ноги, так как прежде она стояла на голове» [21, с. 301, 302]. Само это марксистское положение о «переворачивании» гегелевской диалектики с тем, чтобы привести ее в соответствие с реальными отношениями в действительном мире (в данном случае между вещами и понятиями о вещах), дает ключ к пониманию существа первого типа научных революций, которыми открылось развитие естествознания как самостоятельной отрасли научного знания. Вполне понятно, что проделав большую и трудную работу по выявлению рационального зерна гегелевской диалектики, основоположники марксизма стремились предупредить своих современников против повторения фейербаховской ошибки, в результате которой философия Гегеля была отброшена с порога и нацело. Энгельс предупреждал К. Шмидта в письме от 1 ноября 1891 г.: «Но никоим образом не следует читать Гегеля так, как читал его г-н Барт, именно для того, чтобы открывать в нем паралогизмы и передержки, которые ему служили рычагами для построений. Это работа школьника. Гораздо важнее отыскать под неправильной формой и в искусственной связи верное и гениальное. Так, переходы от одной категории к другой или от одной противоположности к следующей почти всегда произвольны. Часто это происходит при помощи остроты... Раздумывать об этом много — значит просто терять время» [38, с. 177]. В этом же духе Энгельс делает предупреждение и в «Людвиге Фейербахе...», где указывает, что нужды философской «системы» нередко заставляли Гегеля «прибегать к тем насильственным конструкциям, по поводу которых до сих пор поднимают такой ужасный крик его ничтожные противники. Но эти конструкции служат только рамками, лесами возводимого им здания. Кто не задерживается излишне на них, а глубже проникает в грандиозное здание, тот находит там бесчисленные сокровища, до настоящего времени сохранившие свою полную ценность» [21, с. 278]. Так именно и поступили Маркс и Энгельс. Это — блестящий образец того, сколь действенна у них в данном случае имманентная сторона их марксистской критики. Разрешив внутреннее противоречие гегелевской философии в пользу диалектики в ее 85
материалистическом воплощении, основоположники марксизма на деле продемонстрировали действие диалектического отрицания. Вместе с тем на материалистический лад они конкретизировали выписанное в «Диалектике природы» из гегелевской «Логики» «главное место об отрицании. «Введение», стр. 38: «Противоречащее себе разрешается не в нуль, не в абстрактное ничто (как это имеет место при чисто негативной критике.—Ред.), а в отрицание своего определенного содержания)) (подчеркнуто Энгельсом. —Ред.) и т. д.» [20, с. 536]. Диалектический характер присущ конструктивной, имманентной критике, которой оперировали Маркс и Энгельс в своем анализе гегелевского философского наследия.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Поиск и нахождение рационального зерна гегелевской диалектики» з дисципліни «Марксистка концепція історії –XIX століття»
