Тотальность сознания или общественная пассивность?
Многие годы тема Великой Отечественной войны возникала в средствах массовой информации и пропаганде почти исключительно в связи с юбилеями ее победоносного окончания. И трактовка ее была традиционно юбилейной. Победа, ее всемирно-историческое значение заслонили собой трагизм первого периода войны, страдания народа на всем ее протяжении. Вопрос о цене победы, о причинах поражений и непомерности жертв, об ответственности за них никогда четко и определенно не ставился. 296 И.В. Сталин, выступая на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 г., признал: "У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 – 1942 годах, когда наша армия отступала..." Однако, как оказалось, признал он это лишь для того, чтобы закрыть вопрос. В отличие от других сталинских высказываний, которые бесчисленно повторялись и комментировались, это признание как бы забыли. А между тем боль поражений и утрат никогда не переставала волновать людей. Неудивительно поэтому, что в последние годы на страницы газет и журналов хлынул поток писем, интервью, статей и очерков о войне. Обнаружились так называемые белые пятна в ее, казалось бы, досконально изученной и описанной истории. Однако возникли они не сегодня, а существовали изначально из-за замалчивания и сознательной фальсификации наиболее тяжелых и трагических страниц войны. В наши дни порой высказывается мнение, будто при господстве сталинской административно-карательной системы и тщательно разработанной манипуляции общественным сознанием широкие народные массы "ничего не знали", "всему верили". К тому же тогда якобы много думать не приходилось, так как война не оставляла времени и сил для размышлений на "общие темы". Представление о тотальности сознания как признаке единства народа утвердилось в качестве стереотипа и в исторической литературе. Между тем в действительности за привычкой не рассуждать кроется общественная пассивность. Так ли было на самом деле? К сожалению, и это было. Об одном из таких людей, которых оказалось гораздо больше, чем до сих пор говорилось, писал В. Быков в повести "Сотников": "...был неплохим партизаном, наверно, считался опытным старшиной, но как человек и гражданин, безусловно, недобрал чего-то". Именно поэтому Рыбак "запутался" на войне: из партизана стал полицаем. Однако источники свидетельствуют, что определяли лицо воюющего народа не такие люди, а те, кто сознательно и глубоко воспринял идеи патриотизма, понимал неразрывность своей судьбы с судьбой Родины, болел ее болями. 297 Человека на войне, его порой мучительные раздумья по-разному, с разных сторон, с разной глубиной проникновения стремились отобразить писатели, пережившие войну и писавшие о ней спустя годы и десятилетия. Синцов из романа К. Симонова "Живые и мертвые" признается сам себе: "У меня лопается голова, когда бывает время думать над тем, как все это могло случиться. Значит, что-то было не так еще до войны, и не я один об этом думаю, а думают почти все. И те, которые иногда говорят, и те, которые никогда не говорят об этом... И я думаю о том, как же все будет после войны. Иногда, правда, я мечтаю о времени после войны просто как о тишине... Но потом я опять вспоминаю, как началась война, и уже не хочу, чтобы после войны все было так, как было...". Однако размышления литературных героев, хотя и основанные на авторских впечатлениях и переживаниях военных лет, как бы проходят через призму времени. К тому же они несут на себе отпечаток личности самого автора. По этим же причинам ограниченное значение для изучения общественного настроения имеют мемуары выдающихся полководцев и политических деятелей.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Тотальность сознания или общественная пассивность?» з дисципліни «Інша війна: 1939 – 1945»
