Убийство члена группы всегда и везде, насколько нам известно, считалось преступлением, которое должно быть наказано. Запрет на убийство соплеменника был самым важным табу всех народов. Повеление «не убий» (соплеменника) было необходимым условием групповой жизни. Без его ограничивающего влияния жизнь была бы небезопасна, социальная сплоченность подвергалась риску, а группы проигрывали бы в своих столкновениях с другими группами. Следовательно, убийство соплеменника являлось ужасным преступлением, и наказание соответствовало его тяжести. В цивилизованных обществах убийство – это забота государства, но в первобытных сообществах людей все обстоит иначе. У них нет развитой системы законодательства, никаких судей и трибуналов для того, чтобы наказать убийство. Что в таком случае занимает место цивилизованной юридической процедуры? Ответ кроется в практике личного правосудия, или кровной мести. Все нарушения законов, касающиеся отдельного человека, считаются его личным делом; они должны быть переадресованы ему или его родственникам. Как сказал Лаббок, «среди самых первобытных народов вожди едва ли обращали внимание на совершенное преступление, если только оно не касалось, прямо или косвенно, интересов всего сообщества. Что касается частных оскорблений, то каждый должен был мстить за себя сам». Тогда как убийство в цивилизованных обществах является извечным вопросом и карается государством, у первобытных народов оно тесно связано с их религиозными верованиями. Наказание за убийство считается религиозным долгом, который прослеживается в представлениях первобытных людей, относящихся к душе и жизни после смерти. Когда человек умирает, его душа продолжает жить. Образ жизни в мире духов очень похож на жизнь на земле, но мертвый человек обладает большей силой, поскольку с ними тяжелее иметь дело. Призраков боятся, и этот страх является основой первобытной религии. Желания и приказы мертвых усиливаются этим страхом. У духов есть права, у живых – обязанности. Наказанием за неисполнение желаний и приказов призраков становится их гнев, бесчисленные бедствия и неудачи. Мертвый переносит в другой мир чувства и желания, с которыми он покидал этот мир. Поэтому, без сомнения, призрак убитого человека будет очень злым, потому как он испытал сильнейшие муки, какие только можно представить. Он не успокоится, пока его смерть не будет отомщена. Обязанность мстить ложилась на живых кровных родственников, в частности на ближайшего родственника мужского пола. Главными для первобытного человека были кровные узы. Все члены группы были объединены узами крови; считалось, что у них одинаковая кровь, – эти взгляды разделяются некоторыми людьми и сегодня. Кровное братство являлось основой мирной жизни в группе. Люди извне были чужаками, иными по крови, а поскольку узы крови были единственными узами, которые признавали первобытные люди, то и мирные отношения с чужаками были невозможны. Кровные узы делали обязательной кровную месть, необходимость мстить убийством за убийство кровного родственника, даже если он умер в бою. Если живущие не могли выполнить свой долг, разъяренные духи всю жизнь преследовали их. Боязнь духов, превосходящая все остальные формы страха, обеспечивала полноту выполнения этих обязательств. Кровная месть, таким образом, в основе своей является формой почитания духа или души умершего. Именно из-за страха перед злым духом убийство казалось первобытным людям столь ужасным, и поэтому мести искали с таким упорством. Поэтому долг мщения за смерть ближайших родственников был самым священным долгом, который дикари должны были выполнить, и они никогда не пренебрегали им и не забывали о нем. Также и другие мотивы играли свою роль в поддержке и усилении этого обязательства. Постепенно месть становится общим делом, родственники убитого считали, что их честь запятнана и что позор может быть смыт только кровью. Общественное мнение и желание быть не хуже своих соплеменников также усиливало эту обязанность. Если мужчина оставлял ее невыполненной, «старые женщины укоряли его; если он был не женат, ни одна девушка не заговорила бы с ним; если у него были жены, они покидали его; его мать плакала и причитала, что она произвела на свет выродка; его отец относился к нему с недовольством, и он становился объектом общественного порицания». Кровная месть была основана не столько на огромной жажде убийства, сколько на влиянии семьи. Эти причины кровной мести на практике применялись против членов других групп. Необходимость находиться рядом друг с другом в борьбе за выживание выступала в качестве проверки внутри группы. Здесь кровная месть, в случае если она не была запрещена, вела к социальной разобщенности и являлась угрозой для исчезновения племени. Естественно, что вскоре начали приниматься меры по ее ограничению и регулированию. Иногда внутри группы кровная месть проявлялась в самой своей жестокой форме, особенно между разными семьями или кланами племени, но обычно это происходило в тех случаях, когда соревнование за жизнь было не особенно острым. Убийство чужака, с другой стороны, не являлось социально опасным. Оно не расценивалось как убийство; это могло даже быть одобряемым действием. Следовательно, кровная месть против членов другой группы ограничивалась обществом не так часто. Кровная месть становится делом группы, если убийца и его жертва являются членами разных племен, потому как среди первобытных народов было широко распространено убеждение, что все члены группы (племени) отвечают за действия любого из ее (его) членов. В таком случае не обязательно было мстить именно убийце, объектом мести мог стать любой член племени. Следствием групповой солидарности являлось то, что каждый член племени был так же готов мстить, как и человек, которого непосредственно оскорбили. Так вред, причиненный одному, становился вредом для всей группы, а личная месть превращалась в общественную войну. Обычай кровной мести был постоянным источником ссор и войн. Он требовал, используя всю силу страха перед духами, что за кровь надо платить кровью. Не было никакого разделения между умышленным убийством и убийством в целях самообороны. Смерть оставалась смертью, и единственной формой ответственности за нее являлась кровная месть. Когда убивали убийцу или одного из его соплеменников, обязательство мести было выполнено, но в то же время возникало новое обязательство у противной стороны, и те, кто изначально мстил за убийство, теперь сами должны были защищаться. Так начиналась бесконечная череда возмездий, одна смерть влекла за собой другую, и кровная месть превращалась в кровную вражду, которая могла длиться годами. Изначальное преступление не забывалось, поскольку дикари хорошо помнили нанесенные им обиды, и вражда, таким образом, могла передаваться от поколения к поколению. Если следующий в роду не мог совершить месть, его сын или наследник считали это обязательство своим священным долгом, наиболее важным занятием, которое он должен был совершить в жизни. Умирая, вождь мог напомнить своему народу о все еще не совершенной мести, и такие посмертные приказы считались священными. Поскольку люди верили, что смерть часто была вызвана враждебной магией или колдовством, то и этот мотив, а не только смерть сама по себе, мог служить причиной введения закона кровной мести. Ни одно племя не могло предсказать, когда его обвинят в убийстве члена другого племени с помощью магии. Люди, мстящие за такое предполагаемое убийство, могли появиться в любой момент. Поэтому они жили в состоянии постоянного недоверия и подозрительности по отношению к своим соседям. Из этой ситуации, казалось, не было никакого выхода. Действительно, многие дикие племена обнаруживали себя настолько сильно втянутыми в кровную вражду и, как следствие, в межплеменные войны, что были совершенно неспособны освободиться от этого. Поиск и открытие пути спасения от этой дилеммы, появление идеи о том, что кровная месть может быть улажена путем выплаты денежной компенсации или уступкой части собственности, как будет показано ниже, явилось важнейшим этапом в процессе ослабления и прекращения кровной вражды. Дальнейшие замечания являются результатом исследования сотен примеров, большое число которых приведено в приложении H. Другие примеры, взятые из жизни более цивилизованных народов, приведены ниже, чтобы проиллюстрировать путь, в процессе которого практика кровной мести вела в особых случаях к межплеменной войне. Кровная месть также была распространена в Древнем Египте наряду со знаком племени, и эта традиция сохранялась до первой половины XIX века, когда ответственность с каждой стороны – убийцы и жертвы – ограничивалась вплоть до троюродных братьев. Личная месть была обыкновенной формой правосудия среди древних иранцев. Кровная месть за убийство была не только правом, но и обязанностью – кровь должна быть смыта кровью. Зороастрийская религия делала попытки ограничить эту практику, хотя и с небольшим успехом, а среди незороастрийских народов кровная месть практиковалась в полную силу. Это обязательство являлось мотивом для многих распрей среди иранцев и было постоянной причиной их непрекращающихся войн с тюрками. Древнее арабское общество основывалось на действии и взаимодействии двух принципов: что единственными прочными узами являются узы крови и что целью общества являлось объединение людей для нападения и защиты. Эти два принципа встречаются в законе кровной вражды, основанном на теории, что узы крови, объединяющие всех людей, которые имели одно общее имя группы (племени), накладывают на его членов обязательство воспринимать обиды каждого человека племени как свои. Внутри родственной группы не могло существовать кровной вражды, поскольку, если человек убивал своего соплеменника, никто не вставал на его сторону. «Его либо умерщвляют его собственные соплеменники, либо ставят его вне закона, и он должен искать прибежище в другой группе». С другой стороны, если убитый и убийца относились к разным родам, между ними сразу начиналась кровавая вражда, а за убитого мог отомстить любой член его группы, убив любого из враждебного сообщества. Род в Аравии «был не семьей и не домашним хозяйством, не родственниками убийцы и убитого, связанными определенной степенью родства, как мы его понимаем, а определенным объединением, отличающимся от всех других групп тем, что они носили одно общее групповое имя. Арабы обычно называют такую группу hayy... Для того чтобы определить, вовлечен человек в кровную вражду или нет, достаточно узнать, носит ли он то же групповое имя, что и убитый или убийца... Ни один человек, состоящий в группе, не мог избежать ответственности на том основании, что он являлся недостаточно близким родственником по отношению к убитому или убийце... Среди арабов родством считалось, когда в жилах людей текла одна и та же кровь, – одним словом, родство было теми племенными узами, которые связывали вместе всех людей одной группы, и это давало им общие обязанности и ответственность, которой не мог избежать ни один ее член». Из-за того, что между племенами существовало состояние постоянной вражды и войны, было абсолютно необходимо, чтобы члены племени были объединены и чтобы между ними не возникало внутренних ссор, для того чтобы выжить в суровой борьбе за жизнь. Такое единство группы, или hayy, обеспечивалось только за счет существования принципа кровной вражды, то есть все должны во время войны действовать сообща и «никто не станет защищать одного своего соплеменника в том случае, если он убьет другого». Но семейные чувства были сильнее чувств племени, и ко времени появления пророка Мухаммеда старое представление о сильной кровной связи, объединяющей всю hayy, значительно ослабело. Кровная месть стала считаться делом ближайших родственников, а не всего рода. В результате кровная месть стала обычной между родовыми группами, становясь причиной братоубийства так же, как и межплеменные войны, и ведя к социальной дезинтеграции. Войны отмщения были самыми смертоносными; мужчин убивали, а женщин продавали в рабство за пределы страны. Сегодня арабский закон гласит, что тот, кто пролил кровь человека, таким образом уплачивает долг крови своей семьи. Это узаконено Кораном (ii, 173), хотя возможность компенсации также предусмотрена (xvii, 35). Бедуины, однако, отказываются улаживать кровную вражду вторым способом. Они требуют крови не только убийцы, но и всех его родственников, согласно праву thar, или кровной мести, которая распространяется на четыре поколения прямых родственников убитого и убийцы. Чем более независимым и сильным является племя, тем реже они делают законной замену права Thar (кровной мести) штрафом. Не воспользоваться правом личной мести считалось позорным; арабская пословица гласит: «Даже если моим уделом станет адский огонь, я не откажусь от thar». Кровная месть объявлялась даже из-за смерти во время войны, и любые способы ее совершения считались законными. Кровная месть была настолько конкретной и беспощадной, что в отдельных случаях она даже вела к миру или, по крайней мере, уменьшала количество убийств. Поскольку каждая смерть влечет за собой месть и «счет» всегда уравнивается, араб, только если его сильнейшим образом не спровоцируют, дважды подумает, прежде чем убить человека. Так ужасы кровной мести могут быть лишены своих самых страшных последствий и даже могут сделать «самую ожесточенную войну практически бескровной». Буркхардт говорит, что два племени могут по этой причине год находиться в состоянии войны и при этом потерять не более 30 – 40 человек с обеих сторон. Более того, араб никогда не убьет врага, который не сопротивляется, если только он не мстит за кровь родственника, а если в битве он встречает в числе врагов своего друга, он разворачивает свою кобылу и кричит: «Уходи! Я не хочу, чтобы на мне была твоя кровь!» Арабы делают различия между «кровью» и «убийством». Когда речь шла о «крови между племенами», это означало, что смерть некоторых родственников должна быть отомщена; когда речь идет об «убийстве», это значит, что одно племя беспощадно приговорило к смерти всех врагов-мужчин, которых они смогут достать, вне зависимости от того, сколько их собственных людей было убито противниками. В последнем случае атакованная сторона будет, в свою очередь, мстить, убивая двойное число врагов с той же жестокостью. «Убийство» наиболее часто встречается среди горных арабов, чьи войны всегда были более кровавыми и непрекращающимися, чем у жителей равнин. В целом институт кровной мести был спасением, защитой одного племени от истребления другим. Эти функциональные законы распространены у всех жителей Аравийских пустынь. Закон кровной мести, а также его естественное следствие, вендетта, до сих пор существует у берберов Марокко. «Кровная вражда, результат применения этого закона, является одним из главных источников постоянных сражений между племенами, хотя часто это – простой набег или разбой, которые становятся причиной усобиц, в которых иногда участвуют тысячи человек». У рифов Марокко кровопролитие и кровная вражда являются повседневным явлением. Это настолько обычно, что «племена этой страны считают, что ничья жизнь не находится в безопасности, так как сам факт родства или племенных взаимоотношений ставит человека под угрозу в любой момент потерять свою жизнь». Крупные сражения тем не менее случаются достаточно редко, поскольку мстители предпочитают преследовать врага до тех пор, пока его можно подкараулить из каких-нибудь кустов. Кровную месть практиковали все арийские (индоевропейские) народы. У греков времен Гомера это было нормальной формой наказания виновных, и улаживание споров было в руках непосредственно вовлеченных в это сторон. Даже сейчас, как говорят, среди греков, живущих на юге Спарты (Лаконии), убийство считается вопросом, который касается только индивидов. У древних греков узы крови были очень крепки, и главной обязанностью была кровная месть. На убийство отвечали прямым образом, по принципу «кровь за кровь». «Убийство человека внутри одного сообщества или племени вызывало немедленную кровную месть со стороны братьев или других родственников убитого». Друзья убитого обычно были связаны необходимостью мстить за его смерть и даже могли преследовать убийц в отдаленных землях. Убийство раба было малозначительным делом, поскольку за рабов было некому мстить. При этом за убитого в битве друга тоже мстили. «После смерти Патрокла Ахиллес больше не брал пленных, и кровная месть была обращена на весь род и народ, к которому принадлежал убийца, включая женщин и невинных детей». В более поздние времена идея кровной мести развилась в концепцию мстительных божеств, или фурий, и из страха божественной мести развились представления о виновности. Кровная месть также практиковалась в старой Англии, где узы крови давали обществу его военную и социальную составляющие. Она была запрещена королем Эдмундом, но не сразу полностью исчезла. Хорошо известно, что среди кланов шотландских невысоких гор и нагорий она сохранилась до наших времен. Среди германских племен кровная месть также имела широкое распространение, и так продолжалось до Нового времени. «Германский закон гласил, что любой человек, которому нанесли физическую рану, задели честь или посягнули на собственность, мог с помощью своих людей отомстить за себя, если он не прибегал к законному смягчению наказания; другими словами, у него было право на личную войну». В Скандинавии долго существовало убеждение, что за пролитую кровь необходимо платить виру (денежный штраф). «Любовь и честь, так же как и собственность, находились под защитой рода. Кровная месть была священным долгом. Сын не мог вступить в права наследования до тех пор, пока не отомстит за своего отца». Кровная месть среди некоторых индоевропейских народов существует до сих пор. В частности, это утверждение верно в отношении афганцев, которые живут в состоянии непрекращающихся межродовых ссор и распрей. Кровная месть наполнила их жизнь яростью, враждебностью и убийством. Они ведут точный счет убитым с обеих сторон, знают, сколько еще людей должно умереть, чтобы счет сравнялся, и не успокаиваются до тех пор, пока не добиваются этого. Кровная вражда длится поколениями, требует больших жертв и уничтожает мир и процветание всего народа. Население Дагестана описывают как «народ, который до сих пор почитает кровную месть и делает самого дальнего родственника убийцы или какого-либо другого преступника ответственным за его проступок». Первобытный закон мести до сих пор (т. е. в 1920-х гг. – Ред. ) в силе в Черногории и Албании, хотя в него иногда и вносят изменения. «В Черногории до недавнего времени не существовало понятия «друг» в том смысле, как его понимают англичане. Ты не мог быть другом человека, чьим родственником ты не являлся. Если ты не был другом, ты был вероятным врагом. Возможно, из-за этого кровное родство так высоко ценится». В случае убийства, которое затрагивало две семьи одного племени, главы племени немедленно вмешивались, чтобы предотвратить потери воинов, но им редко удавалось полностью избежать кровопролития. Если убийство затрагивало два разных племени, родственники убитого брались за оружие и начиналась кровавая вражда, которая часто длилась годами, особенно если убийцей был мусульманин. В Албании все еще более примитивно. Кровная месть считалась данным свыше так называемым законом Лека, национального героя. В жизни албанца все было основано на крови. Кровная вражда семьи была главной темой для разговоров. Кровная месть воспринимается как «акт, совершаемый для самоочищения, против тех, кто совершил преступление, так как честь семьи и всего племени была запятнана. Смыть позор могла только кровь. А человек, чья честь была запятнана, был одержим идеей собственной нечистоты. Он должен был пролить кровь. Во всех отдаленных племенах, у которых законы крови остались неизменными, требуют крови мужчины из рода обидчика, пусть и самого отдаленного родственника; а если преступник из другого племени, то кровь этого племени. В таких случаях мог быть принесен в жертву совершенно невиновный человек, который не имел никакого отношения к преступлению, и его кровь очищала чужую честь, а убийца гордо заявлял о своем поступке. Но теперь он сам, в свою очередь, должен был быть убит, или должен был быть убит человек из его племени, и по закону племени его дом мог быть сожжен, а в некоторых районах также вырубали деревья и убивали скот убийцы. Все это случалось, но существовал один немаловажный момент. Кровь его теперь была чиста, и, если он умирал, он умирал счастливым. Один францисканец хотел услышать слова покаяния от одного человека из христианского племени никай, который жаждал мести, и пугал его муками ада. «Я лучше очищу свою честь и отправлюсь в ад», – ответил человек и пошел убивать. Он убил, но сам был смертельно ранен. Францисканец поспешил к месту убийства и умолял его признаться и покаяться, пока было время. Умирающий ответил: «Мне не нужно ваше оправдание или ваш рай, потому как я очистил свою честь». И он умер. Мы можем сожалеть, что «его честь была связана с бесчестным поступком, но эта трагическая повесть о человеке, который готов пожертвовать всем, что имеет, всем, что ему дорого, и даже самой жизнью для того, чтобы совершить то, что он считает правильным. Не каждый так готов действовать в соответствии со своими идеалами. Когда ты встречаешь одного из членов племени и он желает тебе «Tu nghiat tjeter» («Долгой тебе жизни»), помни, что нужно сказать «Tu nghiat me neers» («Долгой тебе чести») в ответ, потому что честь в Албании – выше жизни».
Ви переглядаєте статтю (реферат): «КРОВНАЯ МЕСТЬ» з дисципліни «Еволюція війн»
