К началу кампании 1915 г. положение воюющих держав было сложным. Минувшая кампания не оправдала надежд империалистов на достижение быстрой победы. Она не принесла ни одной из коалиций заметных успехов. На Западном фронте военные действия приняли характер позиционной борьбы. На Восточном фронте хотя и сохранялись еще условия для ведения маневренных операций, но и там все определеннее вырисовывались признаки перехода к позиционной войне. Борьба приобретала затяжной характер. Перед политиками и стратегами обоих враждующих блоков возникли не предвиденные ранее проблемы. Их решения властно требовала обстановка. Среди этих проблем важное значение имело расширение политической и военно-экономической базы войны за счет других государств. Обе коалиции усилили дипломатическую борьбу по привлечению на свою сторону новых союзников. В конце 1914 г. удалось обеспечить вступление в войну двух государств: Японии — на стороне Антанты и Турции — на стороне блока Центральных держав. В начале 1915 г. особенно остро борьба между коалициями развернулась за Италию, которая формально оставалась в Тройственном союзе, но фактически была связана тайными договорами с державами Антанты — Францией и Россией. Итальянский империализм, воздержавшийся от вступления в войну в августе 1914 г., лавировал между германским и англо-франко-русским империалистическими блоками в надежде выиграть время для подготовки к войне. Слабая итальянская армия и флот нуждались в реорганизации и пополнении оружием и боезапасами{1}. Положение нейтральной державы правительство Саландры [6] использовало для того, чтобы перейти на сторону той коалиции, в чью пользу склоняется чаша весов победы, и, стало быть, которая в нужный момент лучше могла удовлетворить его желания, направленные на упрочение положения Италии в Средиземном море и на Балканах. Вместе с тем правящие круги страны понимали, что в мировой войне длительное сохранение нейтралитета грозит нежелательными последствиями. При заключении мира и переделе сфер влияния Италия могла быть обделена великими державами и не получить те территории и колонии, на которые рассчитывала. В длительной борьбе за Италию победила Антанта. Италия присоединилась к Антанте по Лондонскому договору 13 (26) апреля 1915 г. Италии после войны подлежали передаче Трентино, Триест и другие австрийские области с итальянским населением. Ей предоставлялось право подчинить себе Албанию и до 1,5 млн. южных славян, сотни тысяч греков, турок и арабов{2}. За это она обязывалась через месяц вступить в войну на стороне Антанты. В. И. Ленин, отмечая империалистический характер этой сделки, указывал, что «Италия революционно-демократическая, т. е. революционно-буржуазная, свергавшая иго Австрии, Италия времен Гарибальди, превращается окончательно на наших глазах в Италию, угнетающую другие народы, грабящую Турцию и Австрию, в Италию грубой, отвратительно реакционной, грязной буржуазии, у которой текут слюнки от удовольствия, что и ее допустили к дележу добычи»{3}. 10 (23) мая Италия объявила войну Австро-Венгрии. С Германией она до 14 (27) августа 1915 г. еще сохраняла дипломатические отношения. Правительство кайзера, в свою очередь, не брало на себя инициативу разрыва отношений, так как не хотело, по признанию Э. Фалькенгайна, нарушать «те связи с внешним миром, которые вели через Италию»{4}. Вступление в войну Италии ослабляло позиции германского блока. Против Австро-Венгрии образовался новый фронт. Он приковал к себе немалую часть дивизий Центральных держав. Огромное значение для обеих коалиций приобретало вовлечение в войну нейтральных балканских государств — Болгарии, Румынии и Греции. Они являлись своеобразным мостом между Европой и Азией, имели большие запасы стратегического сырья{5} и [7] продовольствия, могли выставить армии численностью до 1,5 млн. бойцов. А это было немаловажным фактором в планах генеральных штабов той и другой стороны на 1915 г.{6} Особенно важное положение на Балканах занимала Болгария. Для Антанты она являлась плацдармом в борьбе за Константинополь и проливы, барьером, отделяющим Германию от Турции. С точки зрения Центральных держав, переход Болгарии на их сторону обеспечивал благоприятные условия для быстрого разгрома Сербии и установления прямого железнодорожного сообщения с Турцией через Белград и Софию на Константинополь. Германская дипломатия начиная с лета 1915 г. усилила деятельность в нейтральных балканских государствах. Предметом ее особой заботы была Болгария, которая в надежде вернуть утерянные в Балканской войне 1913 г. территории готова была вступить в войну. При максимальном напряжении она могла выставить полумиллионную армию, а ее фланговое положение по отношению к Сербии было крайне выгодно с оперативной точки зрения. Болгарское правительство царя Фердинанда пошло навстречу Германии. С июня по сентябрь в Софии протекали переговоры, в ходе которых германским представителям удалось примирить Болгарию с Турцией и склонить ее выступить на стороне Тройственного союза. 6 сентября 1915 г. Болгария подписала военную конвенцию, договор о союзе и дружбе и соглашение о помощи финансовыми и материальными средствами. Германская дипломатия упредила Антанту, пообещав передать Болгарии за военное содействие сербскую Македонию, часть Румынии и пограничные области Турции к западу от реки Марицы. Впервые в истории Болгария оказалась в стане противников России и стала союзником своего многовекового врага — Турции. 21 сентября 1915 г. в соответствии с военной конвенцией Болгария объявила о мобилизации армии. Попытки Германии и Антанты склонить на свою сторону другие балканские государства не достигли цели. Греция и Румыния подтвердили свой нейтралитет. Но это все же устраивало Центральные державы, так как обеспечивало им свободу действий против Сербии. Дипломатическая борьба за вовлечение в войну новых государств осложнялась противоречиями между основными членами воюющих коалиций. В лагере Антанты шли, например, споры из-за того, следовало ли передавать Италии области со славянским населением. Россия, отстаивая интересы Сербии, выступала против английской политики торговли чужими территориями. Англия всячески противилась попыткам русского правительства обеспечить за собой обладание черноморскими проливами. Серьезные разногласия имели место по стратегическим вопросам, что затрудняло координацию военных усилий союзников. [8] Не менее сильные противоречия имелись и внутри германского блока. Австро-Венгрия противилась нажиму Германии о предоставлении Италии (до ее вступления в войну на стороне Антанты) части ее территории как компенсации за вступление в войну. Однако она понимала свою зависимость от Германии и шла на уступки по основным военно-политическим вопросам. Гегемония Германии обеспечивала необходимое единство политических, экономических и военных усилий держав Тройственного союза. Оценивая итоги дипломатической борьбы за вовлечение в войну новых государств, необходимо отметить, что успехи обеих коалиций были примерно равными. Антанте удалось склонить на свою сторону Италию. Зато Центральные державы приобрели союзника в лице Болгарии. Однако нужно иметь в виду, что и Италия, и Болгария вступили в войну уже в ходе кампании 1915 г. Следовательно, Антанте и Тройственному союзу при выработке планов решения стратегических задач приходилось исходить из того состава коалиций, который сложился к началу кампании. Перспектива затяжной войны выдвинула перед правительствами и генеральными штабами и такую сложную задачу, как обеспечение действующих армий и новых формирований материально-техническими средствами борьбы. Длительные и напряженные сражения миллионных армий на фронтах огромной протяженности потребовали большого расхода снарядов, винтовок, орудий. Жизнь опрокинула расчеты мирного времени на размеры военных запасов и сроки их расходования. Россия, например, планировала иметь годовой запас 76-мм снарядов на орудие 1000 штук, а выяснилось, что его можно было израсходовать в течение 16 дней{7}. Франция в битве на Марне ежедневно расходовала 240 тыс. снарядов при расчетной норме мирного времени всего 13 тыс.{8} Во Франции мобилизационных запасов снарядов к 75-мм орудиям хватило до сентября, а запаса винтовок — до ноября 1914 г.{9} В России запас винтовок был исчерпан за два — три месяца войны, а патронов и снарядов, хранившихся в 112 легких местных парках, — к середине декабря 1914 г.{10} Подобное положение наблюдалось в Англии, Германии и Австро-Венгрии. [9] Генеральные штабы большинства государств, рассчитывая вести войну исключительно мобилизационными запасами, не предприняли каких-либо реальных мер к мобилизации промышленности. Поэтому при все возрастающих расходах в боеприпасах и вооружении и слабом их воспроизводстве к концу 1914 г. наметился кризис боевого снабжения. В той или иной мере он охватил все воюющие страны. Так, Франция уже с сентября 1914 г. стала испытывать нехватку снарядов. Ее промышленность могла удовлетворить лишь 1/15 потребности армии в 75-мм снарядах. В ноябре страна стала ощущать перебои в снабжении винтовками и орудиями. К февралю 1915 г. во французской армии не хватало 700 тыс. винтовок и до 1500 75-мм орудий{11}. Снарядный голод переживала английская армия. В начале 1915 г. на одно орудие этой армии приходилось в день всего от 4 до 10 снарядов, т. е. в 6 — 7 раз меньше предварительных расчетных норм, выведенных военным министерством на основании опыта кампании 1914 г.{12} Австро-Венгрия и Германия ощущали острую нехватку винтовок. Зачастую пополнения посылались на фронт безоружными. Оружие из тыловых частей стали передавать в действующие войска, а взамен поступали русские и французские трофейные винтовки. Наиболее острый кризис боевого снабжения имел место в России с ее отсталой военно-технической базой. В начале 1915 г. необходимо было выпускать в месяц 200 тыс. винтовок, 2 тыс. пулеметов, 400 орудий, 200 млн. патронов и 1,5 млн. снарядов. Русская же промышленность ежемесячно давала 30-32 тыс. винтовок, 216 пулеметов, 115 — 120 орудий, 50 млн. патронов и 403 тыс. снарядов, удовлетворяя таким образом потребности армии в среднем на 15 — 30%{13}. Такое положение весьма неблагоприятно отражалось на боевых действиях войск. Вынужденные меры в виде перевооружения тыловых частей армии и флота устаревшими берданками и австрийским трофейным оружием (что позволило освободить для действующих частей 500 тыс. винтовок) и ускоренная в 2,5 раза подготовка и отправка заготовленных в мирное время местных парков в войска не могли существенно изменить положение. Чтобы ликвидировать кризис боевого снабжения, необходима была срочная перестройка всего народного хозяйства на военный лад и такая организация военного производства, которая бы удовлетворяла все увеличивающиеся потребности армий в материальных средствах борьбы. К мобилизации промышленности для обеспечения нужд войны первой приступила Германия (август [10] 1914 г.), затем Франция (сентябрь 1914 г.) и Англия (октябрь 1914 г.); Россия в полном объеме начала решать эту задачу лишь с 1915 г. Германия, обладая наиболее развитой военной индустрией, еще в мирное время предусмотрела ряд мероприятий на случай войны: заготовку сырья и фабрикатов, льготы по призыву квалифицированных рабочих в армию, частичное привлечение гражданской промышленности к военному производству и т. д. Вследствие этого мобилизацию народного хозяйства Германия произвела быстрее других стран. К концу 1914 г. свыше 7500 крупных предприятий металлургической, машиностроительной, автомобильной, химической и других отраслей промышленности были переведены на выпуск продукции военного назначения. Только для производства артиллерийского оружия было использовано 182 завода{14}. Детали к винтовкам изготовлялись на 150 частных заводах. Быстрая перестройка промышленности позволила Германии с начала 1915 г. производить ежемесячно 100 тыс. винтовок, 800 пулеметов, 2900 орудийных стволов и до 7,5 млн. снарядов{15}, что обеспечивало в основном потребности армии в этих видах оружия и боеприпасах{16}. Сравнительно быстро отмобилизовывали свою промышленность, развертывая производство в размерах, подсказанных опытом первых месяцев войны, и такие развитые в техническом отношении страны, как Франция и Англия. К весне 1915 г. во Франции уже работало на войну 25 тыс. различных заводов, фабрик и мастерских. Это дало возможность увеличить к середине года в сравнении с августом 1914 г. производство винтовок в 31 раз, 75-мм орудий — в 11 раз, снарядов — в 14 раз{17}. Англия подняла с сентября 1914 г. по апрель 1915 г. производство снарядов в 20 раз, ручных гранат — в 40 раз, а патронов на некоторых заводах — в 80 раз{18}. К снабжению армии были привлечены доминионы и колонии: Канада, Австралия, Новая Зеландия и др. Только Канада ежемесячно производила для Англии в 1915 г. до 1,5 млн. различных снарядов. И все же и Англия, и Франция вынуждены были в начале новой кампании сделать крупные заказы боеприпасов и оружия в Америке{19}. [11] В России процесс мобилизации промышленности затянулся до августа 1915 г. Десятки и сотни средних и мелких частных предприятий в спешном порядке приспосабливались к производству военной продукции{20}. Так, Сормовский машиностроительный завод налаживал производство орудий, Коломенский и Брянский металлургические заводы — снарядов. Иваново-Вознесенская и Никольская Саввы Морозова хлопчатобумажные фабрики занимались обточкой снарядов и изготовлением ручных гранат{21.} Строились новые оружейные, пороховой и патронный казенные заводы. Заново налаживалось производство «траншейной артиллерии» (37-мм орудий), бомбометов и минометов, в которых выявилась большая потребность. Однако несмотря на высокое напряжение русской экономики, производство военной продукции росло медленно. В сравнении с началом войны к августу 1915 г. выпуск винтовок, пулеметов, орудий и снарядов увеличился примерно в 2-2,5 раза, а патронов — в 1,5 раза. Надежды на получение военных заказов из-за границы не оправдались. В 1915 г. поступило всего 260 тыс. винтовок, 150 млн. патронов, 1,19 млн. снарядов и 397 орудий, что составляло в винтовках и патронах — 8%, в снарядах — 13% выполнения заказов, а в орудиях и того меньше{22}. Поступление основной части заказов ожидалось только в 1916 — 1917 гг. Союзники не проявляли особого рвения к тому, чтобы ускорить реализацию заказов. Ставя собственные интересы на первый план, они под различными предлогами оставляли просьбы русского правительства ускорить выполнение военных заказов без особого внимания и усиленно накапливали запасы оружия и снарядов. Развертывание военного производства давало возможность воюющим державам повышать техническую оснащенность армий. Они увеличивали в войсках количество пулеметов, тяжелой артиллерии, инженерно-технических средств борьбы. Начиная с января 1915 г. в германской дивизии число батарей возросло с 9 до 12, а саперных рот — с 1 до 3. Во Франции развертывались: в пехотных полках — пулеметные роты, в батальонах — один-два пулеметных взвода, в ротах — звенья гранатометчиков. Дополнительно вводились: в армиях — 4 вспомогательные инженерные роты, в корпусах — две, а в дивизиях — одна такая рота{23}. Особенно усиленно французская армия оснащалась тяжелыми артиллерийскими системами. Батареи, сформированные из орудий крепостной, морской и осадной артиллерии, вводились в штат армий и корпусов. Уже к апрелю 1915 г. на фронт было направлено [12] 1045 орудий 100 и 279-мм калибра, переоборудованных для действий в полевых условиях{24}. Все страны принялись за развитие бомбардировочной авиации. Англия приступила к разработке танка, Германия в глубокой тайне готовила химические средства ведения войны. Существенные перемены происходили в области управления народным хозяйством. Для удовлетворения все возраставших потребностей фронта государство вынуждено было выступать в роли регулятора производства и потребления, брать в свои руки контроль над транспортом, внутренней и внешней торговлей. С конца 1914 г. в воюющих странах возникают особые органы планирования и регулирования экономики: в Германии — Военно-промышленный комитет, во Франции и Англии — министерства военного снабжения, в России, с августа 1915 г., — Особые совещания (по обороне, транспорту, топливу, продовольствию). Вместе с милитаризацией экономики росла милитаризация труда. Рабочие переводились на положение военнослужащих. Они лишались завоеванных ранее демократических свобод, подвергались жестокой эксплуатации. На предприятиях вводился военный режим. Рабочий день увеличивался до 10-12 часов, тогда как реальная заработная плата оставалась примерно на том же уровне, а стоимость жизни из-за нарушения товарообмена и роста инфляции возрастала на 25 — 40%. Так война несла буржуазии увеличение сверхприбылей, рабочим и трудящимся массам — резкое снижение жизненного уровня, голод и другие тяготы и лишения. Воюющие державы превращались «в военно-каторжные тюрьмы для рабочих»{25}. Серьезной задачей являлось восполнение людских потерь. Вследствие возросшей мощи артиллерийского и ружейно-пулеметного огня, небывалого размаха операций и упорства боев и сражений в кампании 1914 г. фактически была выбита основная часть кадрового рядового, унтер-офицерского и офицерского состава воюющих армий. Страны Антанты и центрального блока оказались перед неотложной необходимостью в спешном порядке формировать и обучать новые контингенты войск. Франция вынуждена была призывать под ружье все здоровое и способное к военной службе мужское население. Англия, завершая формирование миллионной армии, из-за резкого уменьшения притока добровольцев рассматривала вопрос о введении всеобщей воинской обязанности. Оба государства стали привлекать к войне население своих колоний. Германия завершала к началу 1915 г. подготовку девяти новых дивизий, а Россия, мобилизовав 1,4 млн. призывников 1914 г., формировала взамен погибших 13-го и 15-го армейских корпусов 2-й армии Самсонова новые корпуса под теми же номерами{26}. [13] Общее соотношение сил коалиций держав к началу кампании 1915 г. было в пользу Антанты. Она имела 231 дивизию (Англия — 22, Франция — 83, Россия — 108, Сербия — 12, Бельгия — 6) ; Центральные державы — 210 дивизий (Германия — 118, Австро-Венгрия — 54, Турция — 38). Война ложилась тяжелым бременем на экономику воюющих держав. Мобилизация на фронт наиболее здоровой и квалифицированной рабочей силы, непрерывные реквизиции в сельском хозяйстве подрывали производительные силы города и деревни. Транспорт, в особенности в России, с трудом справлялся с мобилизационными и оперативными перевозками. Он не обеспечивал в необходимой мере перевозки топлива, сырья и продовольствия. Это пагубно отражалось на работе отдельных отраслей промышленности. Нарушались внутренние экономические и внешние экономические связи. Война обострила и углубила классовые противоречия. На фронте в конце 1914 г. были отмечены первые случаи братания английских и французских солдат с немецкими, а в начале 1915 г. — русских солдат с австрийскими. Это была своеобразная форма протеста солдатских масс против войны. В тылу продолжался подъем стачечной борьбы. В России с августа 1914 г. по июнь 1915 г. количество стачек и участников в них увеличилось более чем в четыре раза{27}. Такая же картина наблюдалась в Англии и других странах. В. И. Ленин указывал: «... факты говорят о том, что как раз в 1915 г., на почве кризиса, вызванного войной, растет революционное брожение в массах, растут стачки и политические демонстрации в России, стачки в Италии и Англии, голодные и политические демонстрации в Германии. Разве это не начало революционных массовых выступлений?»{28} Лидеры социал-демократических партий и профсоюзные деятели стран Западной Европы продолжали выступать в поддержку буржуазных правительств. В декабре 1914 г. за второй 5-миллиардный кредит на «оборону» голосовала германская социал-демократическая фракция в рейхстаге. Вопреки воле народных масс социалисты стран Антанты, в том числе русские меньшевики и эсеры, в феврале 1915 г. на конференции в Лондоне, а социалисты германского блока в апреле 1915 г. на конференции в Вене подтвердили свой открыто шовинистический курс на защиту буржуазных отечеств и поддержку империалистических правительств. В. И. Ленин глубоко вскрыл сущность этих конференций, указав, что в Лондоне и Вене собирались «шовинисты, чтобы помочь [14] генеральным штабам и буржуазии своих «отечеств»»{29}. Созыв конференций в Лондоне и Вене означал не только идейный, но и организационный крах II Интернационала. Подлинным выразителем настроений народных масс, интернациональных и патриотических принципов рабочего класса выступала партия большевиков и ее вождь В. И. Ленин. Партия и В. И. Ленин усилили борьбу за превращение империалистической войны в гражданскую и свержение буржуазных правительств, за консолидацию левых течений социал-демократии на истинно революционных марксистских позициях, подготовку нового, III Коммунистического Интернационала. Конференция заграничных секций большевиков в Берне (февраль 1915 г.), созванная по инициативе В. И. Ленина, одобрила тактику революционной борьбы против войны. Широко развернулась организаторская и агитационно-пропагандистская деятельность партии большевиков и революционеров-интернационалистов (К. Либкнехта, Р. Люксембург, В. Пика, Д. Благоева, В. Коларова и др.) по революционному воспитанию трудящихся масс, по разоблачению антинародной, грабительской сущности развязанной империалистами войны. В целом военно-политическое положение обеих коалиций накануне кампании 1915 г. было довольно прочным. Преодолевая кризис боевого снабжения и накапливая силы, противоборствующие стороны готовились к новым вооруженным схваткам. Время работало на Антанту, но к 1915 г. центральный блок и его основа — Германия в политическом, экономическом и военном отношении представляли собой сильного и грозного противника, в руках которого находилась стратегическая инициатива. Военные планы Антанты и Центральных держав Очередную военную кампанию, как и первую, страны Антанты намеревались вести, не имея единого общесоюзнического стратегического плана. Каждый участник коалиции, преследуя свои собственные интересы, пытался обеспечить себе возможно больше преимуществ. Однако Англия и Франция действовали в более тесном контакте, стремясь решать задачи, связанные с ведением войны за счет России. Планируя кампанию 1915 г., Англия и Франция исходили из того, что победа возможна лишь при условии достижения абсолютного превосходства над Германией в силах и средствах. Свое главное внимание они направляли на наращивание военно-экономического потенциала. Поэтому их общий план сводился к стратегической обороне. На Западном фронте предусматривались лишь частные наступательные операции в Артуа и Шампани. Операции на Ближнем Востоке имели целью не допустить вторжения турецких войск в колониальные владения Англии и Франции. [15] Более активно действовать было решено только на Балканах. Планировалось проведение десантной операции с целью захвата черноморских проливов и Константинополя. Особую заинтересованность в этой операции проявляла Англия. Она вела двойственную политику. Обещая на словах уступить Константинополь и проливы России, британские империалисты в действительности хотели упредить захват этого района русскими, закрыть им выход из Черного моря в Средиземное, упрочить свое положение в странах Ближнего Востока. Последняя часть англо-французского плана, исходившая от Черчилля, была принята после борьбы «восточников» — сторонников открытия нового Балканского фронта — с «западниками», выступавшими за то, чтобы не распылять силы на другие фронты, а все усилия Англии и Франции направить на удержание Западного фронта. «Западники», опасавшиеся нового наступления Германии на этом фронте, согласившись на проведение десантной операции, настояли, однако, на том, чтобы она велась небольшими силами. А это ставило под сомнение ее удачный исход. Наметив переход к стратегической обороне, Англия и Франция требовали от России наступательных действий на Восточном фронте. Это должно было, по их мнению, связать силы Германии, предотвратить нанесение ею нового мощного удара на Западном фронте и тем обеспечить им благоприятные условия для проведения мобилизации промышленности, усиления своего военно-экономического потенциала. В целом план англо-французов на 1915 г. учитывал корыстные интересы Англии и Франции и вопреки принятым союзническим обязательствам взваливал основную тяжесть борьбы, на плечи России. «Мы, — признавался впоследствии Ллойд Джордж, — предоставили Россию ее судьбе»{30}. Россия не могла не считаться с предложением союзников и спланировала на 1915 г. широкие наступательные операции. Первоначальный проект плана кампании, разработанный генерал-квартирмейстером Ставки Ю. Н. Даниловым, предусматривал оборону на юго-западном направлении и ведение наступления на северо-западном направлении в сторону Восточной Пруссии, с последующим перенесением удара на Берлин{31}. Проект плана поддержал главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Н. В. Рузский. Он опасался восточно-прусской группировки германских войск, нависавшей над центральной группой русских армий в Польше, и был за то, чтобы ее ликвидировать в первую очередь. С возражениями выступили главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов и его начальник штаба генерал М. В. Алексеев. Они считали, что в интересах России необходимо сначала завершить разгром австро-венгерской армии и вывести Австро-Венгрию из войны, а затем [16] сосредоточить все усилия против Германии. По их мнению, путь на Берлин лежал не через Восточную Пруссию, а через Вену. Поэтому следовало вести оборону на северо-западном, а наступать на юго-западном стратегическом направлении. Ставка не проявила необходимой твердости и воли. Она уступила настояниям командования Юго-Западного фронта о наступлении против Австро-Венгрии, но в то же время основную часть проекта плана оставила в силе. В результате такого компромисса план кампании на 1915 г. свелся к подготовке одновременного наступления и против Восточной Пруссии, и против Австро-Венгрии, что не соответствовало возможностям русской армии{32}. Широко задуманное наступление по двум расходящимся направлениям не обеспечивалось необходимыми силами и материально-техническими средствами и потому обрекалось на неудачу{33}. В отличие от Антанты перспектива затяжной войны не сулила блоку Центральных держав никаких выгод. Германо-австрийское верховное командование не оставляло надежд на быстрое окончание войны и упорно искало пути к решительной победе. По мнению нового начальника германского генерального штаба генерала Фалькенгайна, окончательное решение целей войны следовало искать на Западе. Он полагал, что к этому имелись благоприятные условия: Англия еще не развернула в полной мере свои силы, а основной противник Германии — Франция — сильно ослаблен в предшествующих сражениях{34}. Командование группы немецких армий на Востоке (Гинденбург и Людендорф) и австро-венгерское командование (Конрад), поддержанные рейхсканцлером Германии Бетманом-Гольвегом, требовали первоочередного разгрома России и ликвидации Восточного фронта. Это должно было, по их мысли, заставить затем Англию и Францию пойти на уступки, склонить их к выгодному миру{35}. Сторонники этого взгляда основывали свои доводы на ряде важных для блока Центральных держав военных и политических соображений. Они учитывали, что русская армия, ослабленная потерями в 1914 г. и испытывающая недостаток в вооружении и боеприпасах, не могла быть таким грозным противником, как англо-французские армии, укрепившиеся на прочных позициях. На Восточном фронте еще сохранились возможности для маневренной войны, и боевые действия здесь не надо начинать с прорыва позиционной обороны. Удар по России предотвращал вероятное вторжение русских армий в Восточную Пруссию и Австро-Венгрию, укреплял положение империи Габсбургов. Он мог оказать положительное влияние на привлечение крайне [17] необходимых Германии новых союзников из числа колеблющихся балканских государств. В качестве доводов приводились и соображения экономического порядка — стремление расширить материальные ресурсы Германии за счет западных областей России (Польши, Литвы, Курляндии), с тем чтобы удовлетворить резко возросшие потребности германской промышленности в сырье, а населения — в продовольствии. Немецкая буржуазия и юнкерство обосновывали свои агрессивные устремления на Востоке в периодической печати, а также в меморандумах Пангерманского союза и других националистических организаций{36}. Они оказывали давление на правительство Бетмана-Гольвега с целью заставить его принять план Гинденбурга — Людендорфа{37}. Генерал Фалькенгайн, признавая необходимым в 1915 г. вывести Францию или Россию из войны, ставил под сомнение возможность достигнуть на Востоке исхода войны, а также добиться уступок со стороны Франции и Англии в случае, если Россию удастся вывести из войны{38}. Трезво оценивая печальный опыт Наполеона в 1812 г., он считал, что Россию нельзя победить. Наоборот, можно на ее безбрежных просторах погубить те силы, которые крайне необходимы для борьбы против Франции и Англии. И все же под давлением канцлера Бетмана-Гольвега, Конрада и Гинденбурга Фалькенгайн согласился с тем, чтобы «попытаться достичь против восточного колосса желанного окончательного исхода»{39}. Наиболее решающим доводом в пользу плана Гинденбурга — Конрада он признавал то положение, что «Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны», а это может повлечь за собой тяжелые последствия для всего центрального блока{40}. Принятый в конце января австро-германский план кампании 1915 г. предусматривал на Западе активную оборону всего 700-километрового сухопутного фронта от Ньюпора до границы с Швейцарией, а на Востоке — совместное решительное наступление германских и австрийских войск с целью разгромить русскую армию и отбросить ее возможно дальше в глубь страны. Планировались два решительных удара по сходящимся направлениям: германских [18] войск с севера, из Восточной Пруссии, на Осовец, Брест-Литовск и австро-германских войск с юго-запада, из района Карпат, на Перемышль, Львов{41}. Конечная цель встречных ударов — окружить и уничтожить русские армии в «польском мешке» и заставить Россию капитулировать, приняв выгодный для Германии и Австро-Венгрии сепаратный мир. Освободившиеся после выхода из войны с Россией австро-германские силы (до ста дивизий) намечалось перебросить на Запад для разгрома англо-французских армий. План действий австро-германских армий на суше был дополнен планом неограниченной подводной войны против английского флота. Морская часть плана была рассчитана на то, чтобы снять блокаду Германии английским флотом и сорвать подвоз в Англию и Францию из колоний и Соединенных Штатов Америки военного снаряжения, боеприпасов, сырья и продовольствия. Составной частью плана кампании являлся также план разгрома Сербии совместными усилиями австрийских и германских войск, предложенный германским генеральным штабом.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Международная и внутренняя обстановка» з дисципліни «Історія першої світової війни 1914-1918»
