По нашему мнению, Суворову вообще не следовало наступать на французов за Аддой, но незамедлительно форсировать По у Кремоны, чтобы напасть на их стратегический правый фланг. Но после того как он обнаружил их за Аддой и продвинулся со своей армией до Милана, путь через Пьяченцу был бы большим обходом, и в сущности более естественно было последовать с главными силами на Павию. Мы не хотим осуждать направления на Пьяченцу, ибо преимущество беспрепятственной переправы через По стоило многого. До крайности необходимо было тотчас же после переправы двинуть генерала Отта с 5 — 6-тысячным войском к Апеннинам, ибо французы сосредоточили там корпуса Готье и Монришара, и следовало ведь прикрыть против них левый фланг главной армии вместе с мостом. Итак, Суворов с силами в 30 000 чел. дошел до Танаро и По. Для действительно решительного полководца, который направляет свои действия на центр тяжести неприятельского сопротивления, этих сил было бы достаточно, чтобы немедленно снова атаковать генерала Моро и оттеснить его за Апеннины в графство Ниццы. Если бы даже этот генерал оказался несколько сильнее, чем он был в действительности, т. е. имел бы около 25 000 чел., то все же на стороне союзников еще продолжало оставаться численное превосходство, причем благодаря одержанной ранее победе в этом превосходстве и не было бы надобности для решительного полководца. Но мы и не станем осуждать Суворова за то, что он проник пока только в район Тортоны, имея в виду оказаться в готовности для разъединения обеих французских армий, и что он намерен был ожидать подкреплений — колонны Ферстера и частей, стоявших перед слабыми укрепленными пунктами, прежде чем продолжать свое наступление. После присоединения генерала Ферстера и дивизии Кайма он располагал силами в 40 000 чел.; кроме того, относительно движения Макдональда он должен был получить сведения, что тот находился еще за Римом; если бы он теперь установил линию связи через Павию на левом берегу По, он мог бы даже снова присоединить к себе генерала Отта и тогда располагал бы для действий против Моро армией в 45—50 тыс. чел. С этими силами ему предстояло выступить против Моро, атаковать его в любом пункте, где бы он принял бой, лишить его всякой возможности обороны Апеннин и отбросить Моро до Генуи или за Вар. Так, по нашему мнению, должен был действовать решительный полководец, жаждущий успехов и вооруженный ясностью взгляда. Суворов действовал не так, и как мы ни далеки от того, чтобы не признавать его человеком высокой решимости, мы все же очень удивлены этим и не можем дать этому объяснения. При всех талантах полководца Суворов в проведении кампании в Италии не был все же лично вооружен в такой степени, чтобы понимать ее с полной ясностью и только на основании своих собственных взглядов, как могли это делать Бонапарт, Фридрих, Тюренн и другие, каждый в условиях своего положения. Уже само предводительствование армией, ¾ боевых сил которой принадлежало чужому монарху, было делом совершенно иного рода, чем командование армией в качестве государя страны или, по крайней мере, в качестве главнокомандующего, достаточно авторитетного, постепенно добившегося своего сана. Кто не почувствует в своем собственном доме другого хозяина человеком совершенно чужим, невзирая на всю полноту переданной ему власти? Далее нельзя не признать, как мы и раньше уже указывали, что ведение войны между образованными народами, располагающими многочисленными армиями, в очень культурной стране при сложных политических и личных отношениях требовало гораздо большего знания обстоятельств и людей, чем мы можем это предполагать в таком человеке, как Суворов. Если оставить в стороне его притворные чудачества, то его вполне можно сравнить с Блюхером. Оба в высокой степени отличались субъективными качествами полководцев, но обоим недоставало ясных взглядов на объективный мир, и, таким образом, оба нуждались в советах и руководстве. При таких обстоятельствах, как ни высоко стоял Суворов, было совершенно неизбежно, что австрийский генеральный штаб и не только так называемый генерал-квартирмейстерштаб, но все генералы и другие лица высказывали свое мнение и принимали гораздо большее участие в руководстве армией, чем это бывает при великом полководце, и можно легко понять, что решительность Суворова и его дух предприимчивости терялись в этой машине. Наконец, мы должны отличать от этих создающих затруднения обстоятельств действие собственно политического элемента, в основе которого лежали различия во взглядах и намерениях австрийского генерального штаба и Суворова; эти различия в короткое время привели к разногласиям, положившим конец коалиции в этой кампании. Мы не можем вполне правильно судить о том, чего каждый из них хотел и чего не хотел, но факт несогласия между ними к этому времени уже был налицо, и вполне понятно, что это мешало быстрому и решительному ходу войны. Если мы примем теперь во внимание все это, то для нас не будет ничего удивительного в том, что союзники, будучи еще наполовину неподготовленными, удачно отразили первый удар французов на Эче, а затем сами выиграли сражение при Маньяно, на Адде же одержали решительную победу и в результате этих трех решительных сражений победоносно прошли всю Верхнюю Италию до подножия Апеннин и Альп; но, скажем мы, союзники полагали, что для них пока достаточно этих сражений и что теперь вообще следует пожать плоды победы, т. е. овладеть всеми цитаделями и господствующими пунктами, чтобы таким образом считать себя полными господами Италии. Полное вытеснение генерала Моро из Италии и завоевание Генуэзской области, которое мы считаем вполне возможным, было нелегким делом, чего мы не хотим отрицать — для этого требовалась большая экономия сил, на это не каждый согласен, так как при подобной экономии всегда возникает очень много опасений, которые могут быть побеждены только незаурядной решительностью. Следовательно, вполне понятно, что предводителю союзных сил (мы умышленно не говорим здесь: генералу Суворову) подобное предприятие представлялось громоздким и сомнительным, и у него могли возникнуть опасения, что он из-за этого упустит случай подчинить себе страну, прежде чем подойдет Макдональд и потребует силы для нового решительного сражения. В плане австрийского правительства вообще предусматривалось, что силы союзников распространятся от Милана по радиусам на все районы Ломбардии, чтобы блокировать все цитадели, овладеть более значительными городами, создать угрозу фортам на французской границе и своим приближением вызвать повсюду восстания в стране. Все это должно было привести к полному овладению страной, и можно думать, таким образом, что эти совокупные операции были объектом деятельности после сражения при Кассано. Если бы союзники захотели продолжать свое наступление на армию Моро до Вара, им следовало держать свои силы более сосредоточенными, ограничившись лишь слабым наблюдением за цитаделями, чтобы не заботиться о местных вооруженных силах. Если мы при этой альтернативе с самого начала считали продолжение наступления более энергичным и действенным мероприятием, то мы обязаны, чтобы не высказывать общих мест и пустых фраз, указать на существенную выгоду этого мероприятия. Вытеснить Моро из Италии — это пустая фраза, как скоро она обозначает нечто большее, чем простое действие, ибо нельзя выбросить неприятеля из страны, как выбрасывают кого-нибудь из дома, запирая его за ним. Генерал Моро с 12 000 чел. за Варом в отношении готовящегося решительного сражения против Макдональда стоил не меньше, чем генерал Моро с 12 000 чел. за Бормидой. То обстоятельство, что Вар находится на 20 миль дальше, чем Александрия, от того пункта, где предстояло сражаться Макдональду, по нашему убеждению, было для Моро преимуществом, так как благодаря этому он не подвергался опасности быть задержанным незначительным числом войск. В действительности, Вар и Апеннины, конечно, не были таким барьером, который слишком затруднил бы отступление армии Моро и в обладании которым можно было вообще искать преимущества. Продолжая наступление, которое, собственно говоря, имело смысл лишь для вытеснения противника, успеха нужно было искать в новой победе, которую предстояло еще одержать. Расстройство сил противника при такой победе, новое потрясение его мужества и веры в свои силы, моральное воздействие на Макдональда и его армию, на французский народ и правительство, опасения за все остальное, которые должны были при этом возникнуть, — все это было причинами, которые могли парализовать совместные действия Макдональда и Моро и подготовить новые победы союзников. Французский главнокомандующий мог бы избежать большей части всех этих минусов, если бы он сумел ловко уклониться от всякого сражения, отступить с главными своими силами при подходе Суворова и, таким образом, провести невредимой свою маленькую армию за Вар. Если бы это случилось, Суворов, во всяком случае, не вполне достиг бы своей цели; но подобное отступление, если бы оно и не превратилось в бегство, было очень трудным; у союзного главнокомандующего в этом случае оставалась еще возможность сильным и энергичным ударом придать отступлению противника характер почти бегства и, таким образом, не лишиться результатов своего успеха как в моральном, так и в материальном отношении. Многие наши читатели будут удивлены, недовольны и смущены этой неясностью результатов наступления, так как, привыкнув к обычным способам рассуждения, они удовлетворяются лишь совершенно ясным противопоставлением положительных результатов одного мероприятия и отрицательных — другого. Но только критическая самонадеянность допускает такие категорические утверждения, которые совершенно ложны, не имеют под собой никакой реальной почвы и исчезают при ярком свете разума. Мы же даем результаты не по личному произволу, но такими, каковы они есть на самом деле. Поэтому мы и не говорим, что Суворов должен уничтожить своего противника, сбросить в море, открыть путь во Францию, угрожать его собственным владениям и т. д., потому что все это не имело бы под собой никакой реальной почвы. Альтернатива, которую мы до сих пор рассматривали, заключается в противопоставлении завоевания страны и вытеснения Моро из Италии. Если теперь для нас понятно, что Суворов предпочел первый из этих объектов, то мы не можем одобрить его отдельных мероприятий, предпринятых против Моро, и с трудом понимаем их. К таким мероприятиям относятся попытки Розенберга переправиться через По и поход с главными силами на Турин, прежде чем Моро начал свое отступление. Если не имелось в виду преследовать Моро до Bapa, следовало вытеснить его из равнины соединенными силами армии и этим облегчить себе блокаду цитадели. Что могло быть более естественным? Невозможно предполагать, что французская армия оказалась бы настолько сильной, чтобы оборонять Бормиду и По на всем их протяжении и сделать невозможной или хотя бы только опасной хорошо подготовленную и хорошо проведенную переправу.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Союзники» з дисципліни «Військова історія»
