Ежели же они пошли двумя колоннами, то ожидаю, что то же последовало прежде с ближайшей частью, а потом с другой. Кажется, что расположение твое дает мне право сего ожидать. Положим, что то и другое сбылось; ты разбил турок и прогнал за Дунай. Тут рождается вопрос: что затем делать, тогда как мы в австрийцах ничуть не уверены вдаль? Думаю за лучшее: остаться при раз принятом плане действий, наблюдать происходящее за Дунаем, войска стягивать в избранные позиции и ждать, что тогда предпримут австрийцы. Им я не верю нисколько, хотя есть там личина как будто к лучшему; но, повторяю, личина, которой отнюдь не верю. Но и личина эта нам в пользу, ибо даст время. А ежели Бог, в Своем милосердии, сподобит тебя разбить турок, то и многое принять может другой оборот. Вот тебе моя исповедь. Угадал ли, не знаю, и спокойно, с полной покорностью воле Божьей, с полной доверенностью к тебе и к храбрым войскам буду ожидать, что нам Всевышний промысл определит»105. Тем временем наша главная квартира на Дунае находилась в большом раздумье. «Думал, думал,— всеподданнейше доносил князь Горчаков 29 июня106,— и, наконец, убедился, что оставлять далее вверенные мне войска в двух отделах, столь отдаленных один от другого, как Бухарест и Роман, значило бы без пользы подвергнуть не только их, но и самую судьбу государства крайне опасным, а может быть, и гибельным последствиям». Поэтому князь Горчаков решил начать немедленное отступление на Серет, тем более что известия из Вены вновь приняли тревожный характер. Но вечером в тот же день им была получена телеграмма, что наш ответ на последнюю ноту почти удовлетворил австрийское правительство, что он послужил предметом переговоров с Лондоном и Парижем, 361
а австрийские войска не атакуют нас и не войдут в княжества107. Князь Горчаков немедленно отменил приказ об отступлении и приступил к соображениям, «как лучше действовать против турок, стоявших у Журжи». Наш военный агент при венском дворе объяснял столь неожиданное миролюбие австрийского правительства неготовностью армии для решительных наступательных действий против нас. Им более улыбалось занятие княжеств без вооруженного столкновения с русской армией, так как войска еще не докончили своего сосредоточения, а материальная часть могла быть готова через два месяца. Видя, что с нашей стороны принимаются решительные меры, чтобы дать австрийцам отпор, Венский кабинет решил выиграть необходимое время для довершения своей мобилизации и временно принял миролюбивый тон. Сообщая об этом, граф Штакельберг, однако, настоятельно рекомендовал вывести наши войска из княжеств. Эта мера, которая должна была показать, что мы далеки от мысли нарушать немецкие интересы на Дунае, отняла бы у австрийского правительства в борьбе с нами поддержку общественного мнения, а внутреннее состояние страны и все еще существовавшая симпатия военных слоев Вены к русской армии и ее верховному вождю должны были подрезать крылья воинственным советникам императора Франца-Иосифа108. Император Николай вполне согласился с мыслями, высказанными графом Штакельбергом. Успокоившись немного относительно австрийцев, князь Горчаков начал усиленно волноваться, опасаясь наступления на Бухарест союзников. Он решил, что эти последние, зная необходимость для нас оттянуть часть сил для заслона против Австрии, захотят воспользоваться разделением наших войск и постараются разбить части, прикрывавшие Дунай. Главного удара князь Горчаков ожидал от Рущука на Бухарест, но опасался также второстепенной атаки от Туртукая на его путь отступления к Серету109. Поэтому главнокомандующий решил сосредоточить все свои силы, кроме частей, стоявших против Австрии, в Молдавии и Плоешти, в центральном положении у Фратешти, Желавы (впереди Бухареста) и у Обилешти, имея передовые отряды против Туртукая и Силистрии. Находясь в таком положении, он считал возможным встретить союзников с достаточными силами, если бы они решились вступить в Валахию. Бóльшая часть войск, 43 батальона и 32 эскадрона, с самим князем Горчаковым во главе, была расположена у Фратешти, против Журжи, имея в резерве у Жедавы 16 батальонов и 32 орудия. У Обилешти для прикрытия со стороны Силистрии и Туртукая был сосредоточен отряд генерала Лидерса, расположенный первоначально у Калараша110. Тем временем турки, не занимая Журжи и Слободзеи, усиленно строили между этими пунктами предмостное укрепление, и когда 362
4 июля князь Горчаков в своей постоянной нерешительности относительно того — атаковать или не атаковать турок произвел усиленную рекогносцировку их расположения, неприятель так успел укрепиться на левом берегу Дуная, что всякая мысль об атаке была отброшена. Приходилось ожидать наступления союзников, но мы уже знаем, что это не входило в их планы, а потому, простояв на избранных позициях до 14 июля, мы начали свой окончательный отход за Серет и Прут. Это решение князя Горчакова вполне соответствовало и взглядам императора Николая. «Я никаким111 уверениям не верю,— писал государь относительно Австрии112.— Вижу одно коварство, желание выиграть время и сложить на других как бы ответственность того, что замышляют против нас, и оттого отнюдь не открываются, ожидая только поры и времени удобного. Притом наглость, ложь и все прикрыто личиной необходимости будто государственной. Ежели другие и хотят сим довольствоваться и вдаться в обман, то, по крайней мере, ни сын, ни я, мы отнюдь не намерены быть в дураках». Ввиду этого государь решил использовать оставшиеся до ожидаемого разрыва с Австрией четыре недели для сосредоточения армии на Пруте и Серете, не оставляя наблюдения за Дунаем, и для обеспечения своих войск всем необходимым к предстоявшей продолжительной кампании. А между тем с каждым днем становилось все более ясным, что военные операции примут совершенно другой, более грозный для нас, оборот. Высадка союзников в Крыму была у всех на уме. Князь Меншиков начал сознавать свое тяжелое положение и начал взывать о помощи и к Петербургу, и к частям на берегах Дуная. Ввиду появившихся в газетах сведений о намерении союзников занять Перекоп и отрезать, таким образом, сообщение Крымского полуострова с империей он просил направить к Перекопу особый отряд. Мысль о Крыме одинаково беспокоила и государя, и князя Горчакова. Равнодушным к ней оставался лишь отдыхавший в Гомеле князь Варшавский, который по-прежнему все свое внимание обращал на Австрию113. Император Николай вполне разделял убеждение князя Меншикова о необходимости образовать особый отряд в Перекопе, но «назначить мне пехоту в сей отряд,— писал государь114,— неоткуда, ибо уже ничем не располагаю115 с той поры, как князь Иван Федорович116 взял, меня не спрося, 16-ю дивизию в Молдавию». Поэтому государь возлагал оказание помощи князю Меншикову на Дунайскую армию и выражал уверенность, что князь Горчаков также будет проникнут убеждением в необходимости этой помощи117.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Сожжение Котки» з дисципліни «Східна війна 1853—1856»
