Теория власти и контроля Джона Хегана36 сосредоточила внимание на женской девиантности". Хеган утверждает, что уровень преступности и делинк-вентности зависит от двух факторов: 1) классовой позиции (власть) и 2) функции семьи (контроль). Автор полагает, что властные отношения, которые родители воспроизводят внутри семейной ячейки, отражают их место, занимаемое на рынке общественного труда. Отец, занятый физическим трудом, и мать-домохозяйка, ухаживающая за многодетным семейством, обычно прибегают к патриархальному стилю воспитания, мелочной опеке и авторитарному давлению на детей. Внимание родителей главным образом сосредоточено на социализации девочек, воспитании их нравственности и строгих правил поведения. Между тем мальчики предоставлены сами себе и перенимают во взаимоотношениях со сверстниками авторитарные замашки отца. Из дочерей воспитывают послушных помощниц матери, хранительниц домашнего очага и семейных Джон Хеган (John Hagan) (род. в 1946 г.) живет в Канаде, трудится на факультете социологии университета Торонто. В 1960-е гг. он переехал из США, опасаясь, что его призовут воевать во Вьетнаме. По совместительству он также профессор нескольких американских вузов. Hagan J. Structural criminology. Cambridge, 1988. 323 ценностей. Напротив, сыновьям позволяется рисковать и, что называется, заниматься социальным экспериментированием. В результате участие девочек, находящихся под жестким контролем, в девиантном поведении почти исключено, чего не скажешь о мальчиках, которые отпущены родителями на свободу (рис. 72 и 73).
Рис. 72. Теория власти и контроля Л'е/ена. (источник: Над an J. Structural criminology. Cambridge. 1988. P. 151-153) В противоположность им в так называемых эгалитарных семьяхм, представляющих средний класс, отмечается равное участие родителей в воспитании детей. Как правило, карьеры того и другого супруга равностатусные, оба заняты на работе полный день и несут равную ответственность за воспитание детей. Родители часто меняют место работы и место жительства, им присущи высокая социальная мобильность, нравственные ценности и передовые педагогические модели. Детям прививают самостоятельность, умение принимать рискованные решения и брать на себя ответственность, ориентацию на ценности успеха. Дочери и сыновья придерживаются одинаковых моделей девиантного поведения. В постиндустриальном обществе эгалитарной модели стали следовать также представители рабочего класса, уровень благосостояния которых заметно повысился. Кроме того, она спра- 38 Эгалитарный — равноправный. 324 ведлива и для монородительских семей. При отсутствии отца в семье матери начинают замещать его функции, но в разных типах семей результаты неодинаковы: в одном случае воспроизводится авторитарный стиль воспитания, в другом — эгалитарный.
РИС. 73. Уровни депинквентности детей в семьях 1 3. Ъ - сыновьи. 2,4.3 - дочери; 1. 2 -- патриарханьные семьи- 3. -1 — эгалитарные семьи. 5. 6 — семьи, возпавляомые матерями (источник Надан J. Structural criminology. Canbndge. 1988. P. 183-135) Результаты исследования оказались неожиданными. Так, девочки из среднего класса больше, чем представительницы рабочего класса, склонны к насилию и нарушениям, поскольку интеллигентная мать неспособна воспроизвести авторитарный стиль контроля, который, как показывают исследования, необходим девочкам гораздо больше, чем мальчикам. Если в семьях среднего класса оба родителя исповедуют авторитарную модель, то итог получается тот же, что и в семьях рабочего класса. Таким образом, принятие подростками делинквентного поведения зависит не от материального положения семьи, а от практикуемого в семье типа контроля и власти. В общем и целом теория власти и контроля Хегана утверждает парадоксальные вещи: уровень преступности подростков обоих полов в среднем классе выше, чем аналогичный показатель у рабочего класса. Вот почему ее автор призывает вернуться к патриархальным временам. Представители другой точки зрения (Я. Курчевский) объясняют возникновение субкультуры сексуальной изоляцией, которая делит людей на активных и пассивных гомосексуалистов, позволяя первым морально оправдывать сексуальную эксплуатацию вторых. Из этой гипотезы следует, что 325 сексуальная изоляция должна вызывать проявления асоциальной субкультуры везде, где ограничена свобода разнополых сексуальных контактов. Другие исследователи (А. Подгурецкий, Б. Холыст) подвергают критике эту гипотезу как весьма ограниченную. Действительно, условия сексуальной изоляции не всегда ведут к возникновению субкультуры (вспомним полярников на зимовке). В то же время она проявляется в закрытых учреждениях для подростков 11 — 12 лет, у которых сексуальные устремления еще не сориентированы. Поэтому представляется более естественным, что истоки возникновения субкультуры осужденных связаны с изменением характера жизнедеятельности личности в условиях лишения свободы, т.е. и субкультура
осужденных по своей социальной сущности является адаптивным, приспособительным механизмом. Для мест лишения свободы асоциальная субкультура есть явление закономерное и объективное. Ее не следует считать продуктом «злой воли» преступников, объяснять социально-нравственной запущенностью осужденных. Специфичность субкультуры определяется уникальностью взаимосвязанных факторов, присущих в полной мере только наказанию в виде лишения свободы, а именно: принудительной изоляцией индивидов от общества; включением индивидов в однополые группы на уравнительных началах; жесткой регламентацией поведения во всех сферах жизнедеятельности. Действие этих факторов постоянно и принципиально неустранимо, поскольку они являются необходимыми элементами лишения свободы. Все это нарушает привычные способы жизнедеятельности, лишает или резко ограничивает человека в удовлетворении ряда элементарных потребностей, снижает возможность получения новых впечатлений, делает жизнь монотонной. Осужденные пытаются найти новые способы выполнения ведущих социальных функций или найти такие заменители, которые бы давали возможность реализоваться потребностям в общении, самоутверждении, самоуважении34. Таким образом, источником возникновения асоциальной субкультуры осужденных является существенное отличие условий жизни на свободе от условий жизни в исправительном учреждении, и стремление их приспособиться к этим новым условиям, восстановить, насколько возможно, привычные формы жизнедеятельности (хотя это приспособление может осуществляться в необычных, на наш взгляд, формах). Указанные социальные факторы являются объективными, внешними по отношению к социальной среде мест лишения свободы. 19 Подробнее см.: Курганов СИ., Кравченко А.И. Социология для юристов: Учебное пособие для вузов. М., 1999. 326 Но существуют и внутренние социально-психологические факторы. Общество осудило и изолировало осужденных и тем самым противопоставило их основной массе законопослушных граждан. Благодаря общности социального положения, наличию общих ценностей (свобода, справедливость) осужденные начинают осознавать себя членами единого сообщества (Мы), имеющего общие интересы и противопоставленного людям, живущим на свободе (Они). А сообщество, имеющее особые интересы и ценности, вырабатывает и специальные нормы, направленные на защиту этих интересов и ценностей и сплочение самого сообщества. Структурный подход к девиантности развивает К. Эриксон (1966). Он обнаружил, что пропорция девиантов в населении остается примерно постоянной во все эпохи. Она увеличивается только в периоды резких социальных изменений, когда пересматриваются критерии девиации. В спокойные времена, напротив, изменяется сама система социального контроля. Аномия возникает, когда нормы конфликтуют, ослаблены или отсутствуют, а также в том случае, когда провозглашают множество норм и целей, но людям закрывают доступ к ним. Другой распространенной точкой зрения на девиацию является теория стигматизации (от греч. stigma — клеймо, пятно), т.е. навешивания оскорбительного ярлыка. Эта теория разработана в 1950-е гг., и ее корни надо искать в символическом интеракционизме, а также в теории культурного релятивизма. Ее основоположниками считаются американские социологи Э. Ле-мерт и Г. Беккер. Они ввели два важнейших допущения. Согласно первому, большинство индивидов постоянно нарушают некоторые социальные нормы. Однако при этом они не считают себя девиантами, их действия не замечают другие люди. Такой тип поведения получил название первичной девиации. В соответствии со вторым допущением, девиантным в собственном смысле становится только такое поведение, которое квалифицируется в качестве отклоняющегося не самим человеком, а окружающими его людьми, ставшими свидетелями проступка. С этого момента на правонарушителя навешивается клеймо девианта (стигма). Таким образом осуществляется переход от первичной девиации к вторичной. Отсюда следует принципиальный для науки вывод: девиация определяется не поведением или конкретным поступком, а групповой оценкой. Кде-виантам повсюду относятся очень плохо: их презирают, изгоняют, калечат, изолируют, убивают. Самое страшное то, что сообщество может ошибочно заподозрить человека в проступке, присвоить обидный ярлык, от которого ему никогда не избавиться. Иногда община ошибается намеренно. Зная убивающую силу слова, соседи навешивают клеймо девианта на того, кто им не нравится по тем или иным причинам, например, он вызывающе одевается. Его называют сумасшедшим, избегают при встрече, дети издеваются открыто, а взрослые им не препятствуют. Вскоре объект стигматизации превращается из изолированного и одинокого человека в настоящего изгоя. Стигматизации подвержены даже профессионалы в своем деле. В каждом государстве существует статистика ошибочных решений прокуратуры, в результате которых у людей ломалась судьба, от них отворачивались люди. Даже после снятия неправомерного приговора за человеком тянется незримый след стигматизации — подозрительное отношение соседей. Таким образом, девиация — интерактивный процесс между теми, кто нарушает нормы, и теми, кто интерпретирует и реагирует на нарушение. На- 327 пример, в Англии курение расценивается как девиантное поведение, в Кембридже запрещено курить во всех публичных местах. Если человек закурил в общественном месте, его считают правонарушителем, но если он курит в частном месте (в квартире) — никакого ярлыка он не получит.
Рис. 74. Теория стигматизации Для социологов умственные расстройства — форма девиации, хотя менее очевидная и трудно распознаваемая, чем, скажем, убийство или двоеженство. Диагноз зависит от эпохи. В XIX в. гомосексуализм считался умственной болезнью, а привычка курить — нет. Сейчас — наоборот: девиантной считается привычка курить. Употребление алкоголя — культурно приемлемая норма в дружеских застольях и праздниках, но пьянка без причины, ставшая постоянной привычкой, ведет к алкоголизму, а это уже умственное расстройство. Алкоголизм — форма зависимого (аддиктивного) поведения и определенного отношения к миру, так как алкоголики стремятся убежать от неприятностей жизни, разрушают семьи, ролевую структуру воспитания детей и, переобременив функциями жен, усложнив им жизнь, толкают и их к алкоголизму. Негативный ярлык умственного расстройства следует присваивать тогда, считают современные медики, когда такое поведение становится угрозой для окружающих. Некоторые ученые называют девиацией всякое неуместное или непристойное поведение. Соглашаясь с ними, Беккер четко выделил четыре категории: действительные девианты и конформисты и две промежуточные группы — ложно обвиненные и скрытые девианты. Ложно обвиненные — это те, кто, будучи конформистом, воспринимается обществом как девиант. Причиной может служить ошибка судебного приговора, сознательное искажение фактов следователем, распространение порочащих слухов, клевета и иные формы обмана общественного мнения. На практике с ложно обвиненным, или ложным девиантом, общество ведет себя так же, как с действитель- 328 ными: их судят, приговаривают, наказывают, подвергают остракизму, всеобщему презрению или осуждению. Бывает очень сложно различить истинных и ложных девиантов. Социологи установили следующую закономерность: человек тем легче усваивает образцы девиантного поведения, чем чаще с ними сталкивается и чем он сам моложе.
Из этого исходит теория дифференцированных ассоциаций (1939) американского криминолога Эдвина Сазерленда40. Буквально выражение «Differential associations» надо переводить как избирательные восприятия, т.е. предпочтение человеком одних контактов и устранение от других, выбор одних моделей поведения, в том числе девиантных, и избегание других, в данном случае законопослушных. Основные положения теории Сазерленда сводятся к следующим41: ♦ криминальному поведению обучаются в процессе социального взаимодействия, у него нет особого биологического или генетического базиса; ♦ такое обучение происходит в первичной группе, а не в большом обществе. Мотивам и технике девиантного поведения обучаются в ходе преступлений; ♦ криминальное поведение усваивается в процессе интеракции с другими индивидами, когда имеет место обычная коммуникация; ♦ преступные мотивы усваиваются из легально существующего кодекса законов, но одни из них рассматриваются как предпочтительные для совершения проступка, а другие — как непредпочтительные; ♦ человек становится преступником, когда выгода от нарушения законов перевешивает предпочтительность их соблюдения, иными словами, когда факторов, благоприятствующих криминальной деятельности, больше, чем факторов, ей противостоящих; ♦ когда результаты преступления очевидны, они легко достижимы; ♦ механизмы обучения преступному поведению те же, что и обычному поведению. Например, люди, ценящие деньги, могут стать грабителями, брокерами или врачами. Не существует потребностей или ценностей, уникальных для преступного поведения. Человек становится преступником, когда поощрение нарушения законов сильнее, чем поощрение их соблюдения; ♦ дифференцированные ассоциации могут варьироваться по частоте, продолжительности, приоритетам и интенсивности. Эта теория говорит о том, что преступному поведению, как и любому другому поведению, обучаются, причем у тех, с кем имеют более тесную 40 Эдвин Сазерленд (Edwin H. Sutherland) (1883-1950) — известнейший социолог девиантности и криминолог, профессор университета Индианы. Получивв 1904 г. степень бакалавра искусств, специализировался в греческой и древнеримской истории. К социологии приобщился в Чикагском университете, где в 1913 г. защитил докторскую диссертацию. Окончательная версия его знаменитой теории, продолжающей традиции Чикагской школы (символический интеракционизм, теория экологической и культурной трансмиссии, теория культурного конфликта), оформилась к 1947 г. и изложена в знаменитом учебнике «Principles of Criminology». Являлся 29-м президентом Американского социологического общества. Sutherland E.H. Principles of Criminology. 3rd ed. Philadelphia, 1939. 329 связь. (Иногда ее иронически называют теорией «дурной компании».) Степень влияния на человека тех или иных образцов поведения зависит от степени его связи с тем или иным лицом (или группой лиц): общаясь преимущественно с преступниками, человек скорее станет преступником, общаясь с законопослушными лицами — законопослушным (избирательность ассоциаций и межличностных связей). В бедных районах, пораженных преступностью, намного легче стать преступником — обучиться соответствующим приемам, выработать навыки, найти соучастников, сбыть краденое и т.д. Эмпирические исследования, проведенные М. Хинделангом (1973), показали, что слишком глубокая привязанность несовершеннолетних к сверстникам способствует правонарушениям, так как группы сверстников, действительно регулируя поведение своих членов, могут поощрять и преступное поведение.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Теория власти и контроля Джона Хегана» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
