Если «интерсубъективность» или та же самая «реактивность» являются неотъемлемой особенностью всех социальных наук, то нам не следует делать вид, что мы можем ограничить нашу связь с теми, кого изучаем. Следует не держаться в стороне, наблюдая за другими через односторонние зеркала или из стеклянной коробки, а скорее покинуть академические стены и рискнуть погрузиться в мир информанта (participant). Развернутое монографическое исследование превращает необходимость в добродетель, доказывая, что хотя 146 и существует непреодолимое препятствие между наблюдателем и участником наблюдения, мы можем проверять и развивать наши теории. Пытаясь изменить изучаемый нами мир, мы узнаем мир, познаем пределы его преобразования и соответственно ограниченность наших теорий. В действительности этнографы совершили свои величайшие открытия благодаря изучению того, как они воспринимаются информантами, благодаря их противодействию погружению ученого в поле и откликам по поводу полевых заметок, представленных исследователями на суд общественности. Однако такое взаимодействие с теми, кого изучаем, не случайно, а вызвано проверкой и развитием теорий, привносимых нами в полевую работу. Изучение замбинизации ярко продемонстрировало, что мы неотъемлемая часть общества, которое изучаем. Люди, которых мы изучаем, не просто информанты, атакие же, каки мы, социальные аналитики. Моя расовая принадлежность явно определяла как то, что я могу спросить, так и получаемый мной ответ. Это было не простой детерминацией (замбийцы могли сначала хвалить, а спустя время осуждать белых или замбийских инспекторов), но тем не менее детерминацией. Эмигранты (перемещенные) также реагировали на цвет моей кожи, когда я расспрашивал их о замбинизации, принимая меня за потенциального перевертыша или противника, непонимающего «черных». Мое восприятие было «окрашено» цветом моей кожи, и эта расцветка многое говорила о Коппербельтском обществе. Таким же образом было расцвечено восприятие моих находок. Я решил получить разрешение на публикацию своих научных открытий со стороны рудниковой компании, принявшей меня на работу и дружески посоветовавшей обратиться в университет. Так как они не имели и малейшего представления, что я в течение четырех лет занимался изучением замбинизации, то были шокированы и напуганы тем, что я начал обсуждать такой взрывоопасный вопрос. После чтения рукописи они резко отказали мне в разрешении на публикацию на том основании, что это было политически опасно. Я возразил, что базу отчета составляют их собственные данные. В конце концов они смягчились, переложив ответственность на правительство, которое недавно национализировало шахты. Человек, ответственный за замбинизацию, новичок в работе, рассматривал мой отчет как способ добиться известности. Поскольку в отчете критиковались все: правительство, профсоюзы, замбийские инспекторы, эмигранты и корпорации, — то он в глазах руководства претендовал на объективность. Монография была вовремя опубликована, а высшее руководство, хотя и было враждебно настроено по отношению к рудниковой компании, тем не менее использовало его для наведения порядка среди управляющих шахтами. Этот антикапиталистический документ стал средством увеличения капиталистической прибыли. Отсутствие примеров «объективности» освобождает нас от дилеммы: быть или не быть частью изучаемого нами мира.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Погружение в мир информанта» з дисципліни «Фундаментальна соціологія»
