Тенденции развития психологической науки. Сущность и предназначение трансспективного анализа
До сих пор то, что мы знаем о закономерностях научного познания, это скорее не знание самих закономерностей, а ощущение того, что происходящее с наукой (и в самой науке) на самом деле упорядочено, т. е. подчинено неким силам, обеспечивающим закономерное (и прогрессивное) движение научного познания1. Безусловно, разные ученые по-разному переживают эти ощущения: одни обостренно и ярко, другие практически на них не реагируют. М.Г. Ярошевский, например, неоднократно возвращался в своем творчестве к тому, что имеется определенная последовательность в смене основных «формаций научного мышления»,
Более детально с высказываемой позицией можно ознакомиться: Клочко В.Е. Закономерности движения психологического познания и проблема метода науки // Методология и история психологии. 2007. Вып. 1. С. 5-19. и значит, существует закономерность смены его «стилей и структур». Причем он формулировал эти мысли задолго до введения в оборот популярной сегодня триады «классицизм - неклассицизм - постнекласси-цизм». Самое сильное понятие, которое он при этом использовал, - это «неотвратимость»2. Та неотвратимость, которая присуща законам трансформации научного разума, раскрытие которых, как полагал ученый, открывает перспективу нового подхода к эволюции идей. Так, К. Поппер, рассуждая о силах, обеспечивающих прогрессивный характер эволюции, приходит к выводу о том, что каждое событие обладает предрасположенностью к своему осуществлению, причем предрасположенности он не сводит к простым возможностям, толкуя их как физические реальности «наподобие силовых полей»3. Проблема в том, что каждое событие обладает такой предрасположенностью к самоосуществлению, но почему-то не каждое осуществляется. Нас-то ведь как раз интересует закон, ограничивающий реализацию одних возможностей, и одновременно, позволяющий осуществление некоторых других. Причем, всегда так удачно, что именно эти «некоторые» возможности, осуществляясь, и обеспечивают прогресс. Как совершается отбор таких возможностей? Почему эти «силовые поля» в одном случае проявляют себя, а в другом нет? 2 Ярошевский М.Г. К истории форм психологического познания // Вопросы психологии. 1981. № 3. С. 137-145. 3 Поппер К. Мир предрасположенностей // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. М., 2000. 4 Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. 2-е изд. изм. и доп. / Сост. и общ. ред. Ю.П. Сенокосова. М.: Изд. группа «Прогресс»: Культура, 1992. С. 150. 5 Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч.: В 6 т. М.: Педагогика, 1982. Т. 1. М.К. Мамардашвили идет дальше, указывая на различие между простой возможностью движения мысли и «потенцией» ее движения, которая «в отличие от возможности - есть возможность, обладающая одновременно силой на свое осуществление»4. Однако остаются те же самые вопросы. Каков механизм превращения возможности в потенцию? В соответствии с каким законом осуществляется дифференциация возможностей, в результате чего одни начинают обладать «силой на свое осуществление», а другие остаются так и неосуществившейся «предрасположенностью»? Заметим, что и Л.С. Выготский в свое время писал о системе объективных тенденций, «действующих за спиной отдельных исследователей и теоретиков с силой стальной пружины»5. Полностью с этим соглашаясь, приходится все же задавать тот же самый злополучный вопрос. Что придает тенденциям характер силы? Как возникают эти силы в поле скалярных величин, т. е. в пространстве психологических теорий и научных школ? Ведь каждая из них делает свое дело так, как его понимает, и при этом может вовсе не обращать внимания ни на какие тенденции, «стоящие за спиной», и не о каких силах, которые, оказывается, незримо определяют «ум и волю» исследователей. Можно предполагать, что за «предрасположенностями» К. Поппера, «потенциями» М. Мамардашвили, «тенденциями» Л. Выготского скрываются одни и те же силы и закономерности, вызывающие прогрессивное движение научного познания и характеризующие его. Если брать шире, выходя за пределы эпистемологического контекста, то этот ряд можно продолжить. Эти же закономерности и силы стоят и за «поступательным развитием» Гегеля, за «жизненным порывом» А. Бергсона, за «принципом коинциденции» Д.Н. Узнадзе, за «принципом перманентной динамики» К. Левина и т. д. Проблема в том, что нам не очень понятны пока природа и сам механизм перехода возможности в действительность. Пока речь идет о развитии как таковом (независимо от того, идет ли речь об онтогенезе человека или филогенезе научного познания), эта проблема не возникает. Здесь достаточно представления о том, что появляющиеся «необратимые новообразования» и есть то, в чем проявляет себя процесс развития, указывая на свой истинный источник - противоречие. Но как только становится понятным, что эти новообразования связаны между собой какой-то закономерностью, что они совокупностью своей указывают на некий порядок следования, то это служит толчком для переключения исследовательской мысли. Она выходит в историко-генетический контекст и начинает улавливать теперь тенденции развития, его векторы и градиенты, динамику прогрессирующего усложнения развивающегося явления, постепенно приходя к осознанию того, что на самом деле источник развития заключается не в противоречии, а в чем-то другом. В связи с этим последует еще одно переключение исследовательской мысли, адекватное смене сложившейся «формации научного мышления», и встанут вопросы о природе и закономерностях прогрессивного развития. Вопросы о том, что стоит за векторами, градиентами и потенциями развития, и, как итог, вопрос о том, что включает в себя сам переход возможности в действительность в содержательном аспекте, а также в аспекте его специфической детерминации, мотивации и функциональной определенности. И этот вопрос обязательно перейдет из стадии методологического теоретизирования в актуальную и вполне практическую проблему психологии, открывая возможность нового взгляда на сущность онтогенеза человека и филогенеза человечества. Оценивая день сегодняшний нашей науки, можно полагать, что психология уже приступила к рефлексии по поводу самой себя, своего исторического пути и тех тенденций, векторов и потенций движения, которые отражают направленную динамику ее становления. Иными словами уже наступил тот момент, о котором писал Л.С. Выготский: «Для всякой науки раньше или позже наступает момент, когда она должна осознать себя самое как целое, осмыслить свои методы и перенести внимание с фактов и явлений на те понятия, которыми она пользуется»6. Так, Д. А. Леонтьев в своей работе «Неклассический вектор в современной психологии» выделяет несколько направлений «неклассической трансформации психологии»: от поиска знаний к социальному конструированию; от монологизма к диалогизму; от изолированного индивида к жизненному миру; от детерминизма к самодетерминации; от потенциализма к экзистенциализму; от количественного подхода к качественному; от констатирующей стратегии к действенной. «Этот перечень построен не по концептуальным основаниям, а отражает фактические тенденции развития психологической науки в XX в., поэтому его нельзя считать исчерпьтаюпщм»7. Интересно все-таки пойти дальше, понимая, что тенденции есть только следствия, намекающие на наличие закономерностей и сил, которые они (тенденции) и проявляют самим фактом своего возникновения. Например, уже сам факт выделения фаз или этапов развития науки, адекватных последовательной смене идеалов рациональности (классика -неклассика - постнеклассика) предполагает закономерность, определяющую возникновение именно этой последовательности. Если за сменой форм и уровней мышления, отраженного этой триадой, открывается объективная тенденция развития, характерная для всех наук, то мы сталкиваемся здесь с наиболее общими закономерностями познания, которые предопределяют появление в поле зрения науки новых объектов и новых предметов научного познания. 6 Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч.: В 6 т. М.: Педагогика, 1982. Т. 1. С. 310. 7 Леонтьев ДА. Неклассический вектор в современной психологии // Постнеклассическая психология. 2005. № 1. Как уже указывалось выше, каждый новый тип научной рациональности позволяет выделять и исследовать соответствующие типы системных объектов - простые системы (классика), сложные саморегулирующиеся системы (неклассика), сложные саморазвивающиеся (самоорганизующиеся) системы (постнеклассика). Получается, что предмет науки способен сам перестраиваться в ходе становления научного познания, отражая тенденцию, проявляющуюся в виде закономерной трансформации метода науки, вбирающего в себя новые принципы, опираясь на которые разум (теоретическое мышление) поднимается на новые (и более высокие) уровни системного видения изучаемой реальности. Например, в поле зрения психологов появляются последовательно усложняющиеся системные конструкты, конституирующие многомерную онтологию человека (транссубъективное пространство (Д.Н. Узнадзе), жизненное пространство (К. Левин), смысловое поле (Л. С. Выготский), жизненный мир (Л. Бинсвангер, Ф.Е. Василюк), многомерный мир (А.Н. Леонтьев), многомерное пространство жизни (В. Е. Клочко). Можно выявить и другие тенденции, проявляющиеся: в динамике используемых в психологии подходов (атомарный -структурный - структурно-системный - системный); в становлении отдельных принципов, например, принципа детерминизма (примат внешней детерминация - примат внутренней детерминации - самодетерминация - системная детерминация); в росте уровня системности мышления (аристотелевское мышление - галилеевское мышление - метасистемное мышление). На основе этих примеров можно выдвинуть предположение о том, что не отдельный ученый, а наука, как саморазвивающееся целое, всем процессом своего самодвижения осуществляет интеграцию различных принципов, а значит и методов, и предметов исследования, конструируя тем самым все новые призмы видения, через которые открывается все более сложная психологическая реальность. Первоначально изолированные и только дополняющие друг друга принципы системности, развития и детерминизма окончательно теряют свою автономность, когда в качестве предмета науки появляется саморазвивающаяся система с присущей ей способностью к самодетерминации. Таким образом, появляется некоторая методологическая база, способная направить поиск концептуальных оснований для выделения и объяснения тенденций развития науки. Один из возможных путей концептуализации заключается в том, чтобы и науку, изучающую человека, и человека, как ее предмет, представить в качестве открытых самоорганизующихся систем, режимом существования которых является саморазвитие. Такой подход непосредственно выводит к проблеме становления, внутри которой открываются механизмы созревания и роста, межуровне-вые переходы и основания, обеспечивающие эту загадочную устремленность системы к более высоким уровням, на которых сохраняются все позитивные результаты, полученные на более ранних (и более низких) уровнях становления и открывается новая «зона ближайшего развития» системы. С этой точки зрения, становление - это закономерное усложнение системной организации сложных целостностей (открытых систем) в процессах внутрисистемных и межсистемных взаимодействий. Одна и та же закономерность может проявляться в форме разных следствий, иметь разные лики - в зависимости от того, на чем центрируется исследователь. Если прав Л.С. Выготский в том, что «диалектика психологии есть вместе с тем и диалектика человека как предмета психо-логии»8, то существуют и внутренние, присущие исключительно психологии, закономерности, отличающие ее от других наук, которые имеют дело с более простыми вещами, нежели человек. Получается, что, не вскрыв природу общих закономерностей развития познания, мы вынуждены переходить к закономерностям, которые были бы специфичными для конкретной науки, при этом такой науки, у которой и сам предмет особый - более сложную «форму движения» не изучает ни одна наука. Вместе с тем, возникает предположение о том, что, изучая самую развитую форму жизни, разрабатывая методы, адекватные для познания самой сложной по своему системному устройству формы, не обладаем ли мы, психологи, реальной возможностью быстрее и легче (естественней) выйти к познанию механизмов перехода возможности в действительность. Мы имеем дело с тем, что проявляется в своей зрелой, развернутой форме, в то время как другие науки сталкиваются с той же формой, но в ее неразвитом, иногда зачаточном виде. 8 Леонтьев Д.А. Неклассический вектор в современной психологии // Постнеклассическая психология. 2005. № 1. С. 322 Психология начала свой путь с определения эмпирической области явлений, полученных с помощью самонаблюдения и отнесенных к сфере психических явлений. Она продолжает этот путь, все более расширяя и углубляя знание об этих феноменах. При этом она всегда прекрасно понимала, что эти феномены принадлежат человеку и значит, исследуя их, она изучает человека. Однако только сегодня к психологам по настоящему приходит осознание того, что предметом науки до сих пор являлась только часть целостного человека (психика), которая практически еще не изучена в ее взаимоотношениях со своим целым. Достаточно резко, но справедливо, В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев указывают на «нищету психологии», не способной выстроить свои собственные основания. «Простая мысль, что если человеческая психика - это одно из свойств человеческой реальности вообще, то по самой логике рассуждения, чтобы понять это свойство (выразить его в понятиях), необходимо иметь хотя бы минимальное представление о сущности того, свойством чего оно является. Иными словами, психология должна иметь (или строить) собственное представление о сущности человека, чтобы мочь что-то сказать о его свойствах, в том числе и о психических. Но именно этого психология и не делает, оставляя вопрос о сущности в лучшем случае какой-либо из модных философий, а в худшем - господствующей идеологии»9. А каким образом целостный человек вообще может стать предметом психологии? Это возможно только в том случае, если человек предстанет в психологии в качестве системы - открытой, саморазвивающейся, самоорганизующейся, а психика (сознание) начнут изучаться в качестве важнейшего звена, обеспечивающего самоорганизацию и саморазвитие человека. «Освоение саморазвивающихся систем, - указывает В.С. Степин, -предполагает новое расширение смыслов категории «причинность». Она связывается с представлениями о превращении возможности в действи-тельность»10. По мере развития психологического познания, становится понятно, что другие науки, изучающие человека, могут себе позволить абстрагирование от целостного человека, но уникальность психологии в том, что она себе этого позволить не может. Нельзя открыть функцию психики, изучая ее саму, и продолжая строить догадки о том, для чего предназначено это сложнейшее устройство, и что оно могло бы делать - для человека, или с человеком, или вместо человека. 9 Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Антропологический принцип в психологии развития // Вопросы психологии. 1998. № 3. С. 4. 10 Степин В.С. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность. Режим доступа: http://filosof.historic.ru/books/c0026_1.shtml Первыми пришли догадки о том, что делает психика «вместо» человека - о «психической деятельности» и «деятельности сознания» до сих пор пишут без кавычек. С этих догадок начала свое самостоятельное движение научная психология, выходя из взрастившего ее лона философской мысли. Здесь пока еще совпадали объект науки (сознание) и предмет исследования (осознаваемое), адекватный методу (самонаблюдение, интроспекция). Поэтому человек был избыточен для классической психологии. Таковым он остается и для различных вариантов неоклассицизма, все еще возникающих в психологии. Вместо человека здесь действует сознание, которое и принимает решения, в том числе и решения о том, что нужно осознать, а что не стоит, строит гипотезы и само же их верифицирует. В неклассической науке появился человек - пусть вначале и не целостный, «урезанный» до личности, субъекта или сознательного индивида, но все-таки с ним уже надо было считаться. Теперь уже не проходила идея сознания, работающего вместо человека, но стал доминировать образ сознания (психики) как органа, «вмонтированного» в человека и что-то делающего с человеком, который, вследствие этого, оказывается подчиненным у начальствующего, ему же принадлежащего органа. Этот образ и определял направленность предположений (догадок) о функции сознания (психики): сознание регулирует деятельность, психика отражает мир и тем самым ориентирует человека в нем. В постнеклассической науке, вырастающей на базе тех противоречий, которые накопила неклассическая наука, и еще больше на базе тех находок и открытий, которые ей удалось сделать, выстраивается новая линия поиска функции психики. Вопрос вновь переориентируется: теперь это уже не вопрос о том, что делает психика вместо человека, не вопрос о том, что делает психика с человеком, это вопрос о том, что делает человек и какая психика ему нужна, чтобы он мог делать свое дело. Будучи элементом человека, его важнейшей частью, психика у человека именно такая (а не другая, не любая) потому, что, являясь именно такой (а не другой), она и позволяет человеку исправно выполнять свою человеческую миссию и предназначение. И поскольку мы не знаем в полной мере собственной миссии и предназначения, постольку мы не можем пока определить психику в ее функциональных, иерархических, субординационных, координационных связях со своим целым. Однако все яснее становится, что нельзя дальше изучать психику в надежде построить системное знание о ней, продолжая удерживать ее в качестве полного (замкнутого на себя) предмета науки. Антропологизация психологического познания уже видна как тенденция, но сама эта тенденция еще не понята как выражение тех закономерностей, которые определяют самодвижение психологического познания, и тех механизмов, которые обеспечивают саморазвитие науки как прогрессивного («вперед и вверх») движения психологической мысли. Б. Ф. Ломов был, наверное, прав, утверждая, что знание о функции психического может стать основанием для интеграции в систему разрозненных знаний о психике, полученных с помощью разных методологических принципов. Представление об отражательно-регулятивной функции психического казалось в то время настолько самоочевидным, что породить сомнение в его корректности могло разве только ощущение самоочевидности этого представления. Идея связи психики с отражением берет начало в классической науке, в той, свойственной классицизму, дихотомии Материи и Духа, из которой вытекают другие дуальные комбинации «противоположностей» (субъективное и объективное, психическое и физическое, внешнее и внутреннее, и т. д.), и плавно перетекает в следующую фазу ее становления (неклассицизм). Идея связи психики с (само)регуляцией - это уже самостоятельная находка науки того периода ее становления, когда она осваивала азы нового (неклассического) мышления. Психология явно демонстрирует тот факт, что и на нее распространяется закономерность смены идеалов научной рациональности, обнаруженная в других науках. Ведь неклассика как раз и имеет дело с саморегулирующимися системами. Это мысль стала осознаваться учеными сравнительно недавно: сама указанная «триада» была введена в оборот только в 1989 г.11 С тех пор постепенно стала оформляться идея о том, что простые системы выступают в качестве доминирующих объектов в классической науке, сложные саморегулирующиеся системы доминируют в неклассической науке, а миссией постнеклассической науки являются сложные саморазвивающиеся системы. Стоит заметить, что практически все, кто сегодня говорит и пишет о постнеклассическом этапе развития психологии, охотно пользуются указанной типологией, но при этом уклоняются от обсуждения проблем, связанных с выделением ключевого признака этой типологии. А этот признак как раз и заключается в наличии коррелятивной связи между типом системных объектов и соответствующими характеристиками познающего субъекта, который может осваивать объект. 11 Степин В.С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии. 1989. № 10. С. 3-18. Следовательно, уже сегодня необходимо говорить о смене уровней системности психологического мышления, в призме которого открываются и новое понимание психологической реальности, и новое представление о методах ее познания. Приходит пора и психологам заняться непростым трудом профессионального самоопределения: «Перед современным отечественным психологом, изучающим природу психического, лежат, по крайней мере, два пути. Один состоит в конкретизации представлений о психике как «отражении» реальности, второй - в разработке представлений о психике как порождении новой реальности. Я выбираю второй путь», - пишет О.К. Тихомиров12. Механизм движения научной теории к более высокому уровню системного видения психологической реальности в общих чертах можно представить следующим образом13. Для развития любых наук характерно то, что они начинают со «статики» и только постепенно переходят к изучению «динамики» феноменов, составляющих объект науки. Уже в этом можно усмотреть некую, в целом вполне объяснимую, закономерность в движении научного познания. Эмпирически выявив феномен (или даже их некоторую «целокупность»), научная мысль скоро убеждается в том, что выделенный в качестве объекта изучения «фрагмент реальности» начинает ускользать от исследования. Ускользать именно в той части, которая касается его сущности, его истинной природы, обусловленной не столько им самим, сколько его принадлежностью более сложной системе, фрагментом которой он на самом деле является. Цит. по: Климов Е.А. Об амбифлекторной природе психического // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1992. № 1. С. 59. 13 Клочко В.Е. Системная антропологическая психология и образовательная практика // Психология образования. 2008. № 8. С. 9-21; Клочко В.Е. Смысловая теория мышления в трансспек-тиве становления психологического познания: эпистемологический анализ // Вестн. Моск. унта. Сер. 14. Психология. 2008. № 2. Получается, что наука обречена на то, чтобы, сохраняя эмпирически определенный объект изучения, постоянно выходить за его пределы, последовательно и закономерно расширяя предметное поле исследования, теоретически определяя (и переопределяя) его. Выход за пределы устоявшегося предметного поля, которое очертила наука на данной стадии своего движения, становится неизбежным в том случае, когда оно перекрывается проблемным полем. Его возникновение обусловлено ограниченностью объяснительным схем, заявленных методом, определившим содержание и конфигурацию предметного поля. Иными словами, детерминацию, идущую сверху, от самого факта наличия более сложной, но пока неведомой системы, по отношению к которой изучаемая система сама является не более чем подсистемой, отменить нельзя. Именно поэтому проблемное поле науки неизбежно перекрывает, пусть и не сразу, предметное поле. Происходит это потому, что отдельные исследователи, сталкиваясь с эффектами указанной «детерминации сверху», рано или поздно начинают оценивать их уже не как очередные «головоломки», закономерно возникающие в процессе «спокойного» развития науки («снизу вверх», «из прошлого в будущее), но пытаются обнаружить их истинное происхождение. 14 Леонтьев А.Н. Проблема деятельности в истории советской психологи // Вопросы психологии. 1986. № 4. С. 113-114. Посмотрим на конкретном примере, как сам Л.С. Выготский выходил за пределы «дискретной психологии» к «психологии поля». А.Н. Леонтьев описывает интересный момент, когда внимание Л. С. Выготского (указывается 1930 г.) центрировалось, на открывшейся перед ним перспективе конкретно-психологического изучения знаковой структуры сознания. И вдруг произошел «своеобразный переворот, который тоже был не постепенным движением, а действительно, движением, включающим в себя события, а не скольжение, медленное и плавное эволюционное изменение». Переворот заключался вот в чем. «Перед Сахаровым была поставлена Львом Семеновичем (Сахаров уже занимался понятиями) задача, типичная для того времени,- исследовать опосредствованную структуру обобщения.... А исследование объективно перевернулось: задача-то была не использовать слово для решения поставленных целей; оказалось, что задача, которую решали испытуемые, заключалась в том, чтобы овладеть значением неизвестного им слова, раскрыть значение,- все дело оказалось в этом... Это был переворот, который сделал не субъект исследования, а исследование»14. Итак, образно говоря, исследование «перевернуло» исследователя. Факт, с которым столкнулся Выготский, оказался не из мира «дискретной психики» или столь же дискретной психологии сознания. Это был факт, указывающий на мир человека, на его жизненное пространство, созидаемое с помощью значений. Состоялся выход за пределы гносеологии отражения в онтологию порождения мира человеком: человек видит через призму значений мир, тем самым обеспечивает его инвариантность, устойчивость и возможность действовать, понимая смысл и ценность своих действий. Психика стала обретать свою пространственную, полевую локализацию. Нужен был другой принцип понимания и объяснения, а значит и другой метод. Почему же использованная в эксперименте методика Н. Аха не подвела самого создателя методики к такому переходу? У Л.С. Выготского были другие возможности, они и реализовались «здесь и теперь»: известные и даже предсказуемые результаты исследования обрели для ученого другой смысл и ценность. Причем новые смыслы и новые ценности образовались сами - как результат проекции возможностей человека в предметную среду. Вывод, который можно сделать из приведенного выше примера, заключается в том, что если наука («человекоразмерная система») прогрессирует как открытая система, если человек в своем становлении подчиняется неким закономерностям, осознать которые можно только в рамках представления о человеке как открытой саморазвивающейся системе, то должен быть отработан и определенный способ познания процессов становления, адекватный для сложных «антропоразмерных» систем. Таким методом, по нашему мнению, и является трансспективный анализ. Трансспективный анализ сформировался на базе постулатов, на которых закладывалась аксиоматическая база теории самоорганизующихся психологических систем (ТПС), каковые и составили методологический каркас системной антропологической психологии15. Клочко В.Е. Инициация мыслительной деятельности: Автореф. дис. ... д-ра психол. наук. М., 1991; Клочко В.Е. Становление многомерного мира человека как сущность онтогенеза // Сибирский психологический журнал. 1998. № 8-9. С. 7-15; Клочко В.Е., Галажинский Э.В. Самореализация личности: системный взгляд. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1999; Клочко В.Е. Самоорганизация в психологических системах: проблемы становления ментального пространства личности (введение в трансспективный анализ). Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. С. 189. Чтобы взаимодействие вообще стало возможным, необходимо такое соответствие противостоящих сторон (систем), когда каждая из них видит в другой «свое иное», пусть еще и не ставшее подлинно своим, но, не присвоив которое, т.е. не включив в собственную систему, под сомнением оказывается возможность устойчивого существования системы. Хаос бывает только там, где нет никаких взаимодействий, либо разрешены любые взаимодействия. Состоявшееся взаимодействие уже самим своим фактом указывает на соответствие, которое стало причиной взаимодействия. Взаимодействие в такой же степени проявляет соответствие, в какой соответствие выступает в качестве единственно и полной причины взаимодействия. В этом усматривается механизм самоорганизации, которым обладают открытые системы. Там, где есть соответствие, взаимодействие происходит самопроизвольно и мимовольно, когда речь идет о человеке. Только открытые системы способны удерживать внутренний порядок за счет отбора из окружающей среды исключительно того, что способно этот порядок обеспечить. Усложняясь в каждом акте взаимодействия за счет принятия в себя «своего иного», переструктури-руясь, вписывая его в себя, системы наращивают уровень своей системной организации и потому живут до тех пор, пока могут усложняться. Поэтому самоорганизация является условием саморазвития открытых систем. Таким выступает механизм эволюции сложных открытых систем, будь то человек, или научная теория, или биогенетическая система, или любая другая система, которую можно считать открытой. Итак, о трансспективном анализе можно говорить, только имея в виду сам фундамент, на котором базируется постнеклассицизм. Самоорганизация соединяет идею направленной эволюции системы (в плане даже хотя бы одного параметра - то, что придет, будет наверняка сложнее по своему системному устройству, чем то, из чего оно вышло) и идею становления - закономерного усложнения системной организации в процессах избирательного взаимодействия системы со средой. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М., Прогресс, 1990. С. 151. Неопределенное (поливариативное, всевозможностное) будущее, которое кажется нам таким недоступным в качестве предмета исследования, становится гораздо более понятным, если его рассматривать с транс-спективной точки зрения. Здесь оно выявляется как то, что не только проявляет трансспективу, но и созидается в ней. Трансспективный анализ предполагает выявление тенденций развития - это, прежде всего, анализ тенденциональный. Насколько легко пользоваться трансспектив-ным анализом каждый читатель может оценить по тому, насколько легко ему перейти от привычного понимания тенденции как того, в чем проявляет себя процесс развития, к такому ее пониманию, в котором она открывается как потенция, которая процесс развития обусловливает. «Потенция,- как указывал, пусть и по другому поводу, М.К. Мамардашви-ли, - в отличие от возможности - есть возможность, обладающая одновременно силой на свое осуществление»16. А вот как проиллюстрировал эту идею (в 1927 году!) Л.С. Выготский. «Только тот, кто поднимает свой анализ из плоскости критического обсуждения той или иной системы взглядов на высоту принципиального исследования средствами общей науки, только тот разберется в объективном смысле происходящего в психологии кризиса; для него откроется закономерность происходящего столкновения идей и мнений, обусловленная самим развитием науки и природой изучаемой действительности на данной ступени ее познания. Вместо хаоса разнородных мнений, пестрой разноголосицы субъективных высказываний для него раскроется стройный чертеж основных мнений развития науки, система объективных тенденций, с необходимостью заложенных в исторических задачах, выдвинутых ходом развития науки, и действующих за спиной отдельных исследователей и теоретиков с силой стальной пружины (курсив мой. - В.К.)»17. С другой стороны, тенденции - это не рок, не векторы, однозначно указывающие направление по отношению к некой цели или неизбежному финалу. Они указывают наиболее вероятные направления развития в пространстве имеющихся у системы возможностей, соотнесенных с возможностями среды. Там, где обнаруживается соответствие, взаимодействие становится неизбежным; оно выявляет отношение взаимодействующих сторон, которое существовало раньше взаимодействия, проявилось в нем и закрепилось созданным «совокупным продуктом», изменившим как систему, так и среду. Иными словами, факт возникновения новообразований, который классическая и неклассическая наука полагает в качестве признаков развития, тут же становящихся историческими феноменами, состоялся там, где открытая система ответила на вызовы поливариативного будущего своим внутренним разнообразием, т.е. в том месте, где между ними было обнаружено соответствие, взявшее на себя функцию причины взаимодействия. Выготский Л.С. Собрание сочинений. М., 1982. Т. 1. С. 324. Трансспективный анализ позволяет вычленить становление - эскалатор усложняющихся форм, эстафету преемственности там, где все кажется хаосом; не произвол в формообразовании, каковым бы он был, если бы допускались любые взаимодействия - в связи с тем, что именно они (взаимодействия) обладают порождающим эффектом. Он не признает линейность движения, которую так легко и незаметно подменяют «одно-линейностью», за которой прячется телеологизм как идейная основа фи-налистических концепций. Однако отрицает и нелинейность, если под ней понимают чисто вероятностный процесс поведения системы в точке бифуркации - ничем не ограниченное количество степеней свободы, гарантирующее непредсказуемость дальнейшего пути развития системы. Поэтому трансспективный анализ есть анализ тенденциональный. Из всех возможных путей развития состоится только один - поливозможность движения превратится в конкретный путь, поливариативность будущего обернется конкретной вариацией, которая станет содержанием истории становления системы. «Классический» историк зафиксирует ставшее как объективный факт, который уже нельзя изменить. «Неклассический историк» попытается анализировать ставшее, приблизившись предельно близко к настоящему, чтобы в фактах «только что ставшего», еще «горячих», зафиксировать изменения (становящееся). Трансспектив-но мыслящий аналитик по изменениям вычисляет тенденции. Его занимает влияние этих новообразований на становление системы, он видит в нем то, что детерминирует дальнейшее ее развитие и упорядочивает ее. Он видит в факте механизм и момент самоорганизации, происходящего системного усложнения. Новообразование сделало систему другой, и тем произвело переструктурирование внешнего - в среде обитания системы изменилось то, что составляет ее условия жизни. Интересно, что об этом в самом начале XX в. догадывался гениальный Лоуренс Гендерсон: «Создается такое впечатление, как будто через весь процесс развития происходит влияние некоторой непрерывно действующей тенденции, хотя это обстоятельство имеет и мало значения для науки; необходимо только иметь в виду, что такая тенденция, как и время, является вполне независимой переменной и что тенденция и время вместе создают некоторую неизменную среду процесса развития»18. Что касается человека, то среди всех психологических новообразований особый интерес для трансспективного анализа представляют смыслы и процессы смыслообразования. Смысл является тем, в чем становление человека заявляет о себе наиболее выражено - в нем сосуществуют времена (прошлое, настоящее, будущее). Он объективирует трансспективу -общее направление движения системы «человек», которая благодаря особой роли психического в ее самоорганизации может рассматриваться как психологическая система. Взаимодействие, обладая порождающим эффектом, производит смысл, выступающий для человека и в форме актуально переживаемого «здесь и сейчас» (настоящее), и в качестве сигнала о соответствии, появлении в пространстве внешнего «своего», которое пока еще не стало «своим» - не усвоено (присвоено, поглощено, персонифицировано), но уже предполагает будущее. Кроме того, смысл выражает себя и в виде условия, обеспечивающего появление в сознании человека конкретного сектора из области «чистой объективности» (избирательность отражения), и в форме готовности реализовать этот смысл определенным образом (установка). ГендерсонЛ.Ж. Среда жизни. М.; Л.: Госиздат, 1924. С. 191. Может быть не так просто будет осмыслить вышесказанное и принять его психологам, воспитанным на идеалах классической рациональности. Для этого есть свои основания. Как писал Л. фон Берталанфи, «мощь «классической науки» и ее многочисленные успехи на протяжении нескольких веков отнюдь не способствовали пересмотру ее фундаментальной парадигмы - однолинейной причинности и расчленения предмета исследования на элементарные составляющие». В этом усматривал ученый причины «методологической неподготовленности», в силу которой «системные» проблемы - древние и известные на протяжении многих веков - оставались «философскими» и не становились «наукой»19. Ассимилировать новые идеи мешает и то, что категориальный аппарат саморазвивающихся систем пока не разработан, но важно при этом учитывать, что варианты категориального аппарата саморазвивающихся систем были генерированы в философии задолго до того, как соответствующие структурные характеристики этих систем стали предметом естественнонаучного исследования. Трансспективный анализ специфичен тем, что позволяет рассматривать настоящее не в его обусловленности прошлым (ставшим), как его актуальное продолжение, но и не как то, что наряду с прошлым, испытывает детерминацию со стороны будущего (идея двойной детерминации настоящего). Центральной здесь является идея системной детерминации - новообразования, рождающиеся в настоящем, определяют облик будущего и переопределяют облик прошлого. 19 Берталанфи Л. фон. История и статус общей теории систем // Системные исследования: Ежегодник. 1973. М., 1973. С. 290. Трансспективный анализ предлагает регистрацию моментов, точек, фаз, стадий, пространств в которых возможность становится действительностью, и потому это такой анализ, который вскрывает историю осуществляемых ожиданий. В тени самого простого, самого сингулярного ощущения прячется ожидание. Оно прячется в тени элементарного мыслительного акта, оно стоит за спиной экспериментально добытого факта, его не видно в поперечном срезе эволюционирующего процесса -и с этим ничего нельзя поделать. Транссспективный анализ - это анализ не движения, а анализ в движении. Это не значит, что трансспективный анализ не предполагает поперечных срезов. Наоборот, он их предполагает, но понимает их как искусственно (и искусно) остановленные моменты непрекращающегося процесса саморазвития системы, произведенные не только для выявления дельты прироста новообразований (традиционный анализ развития по приросту нового). Эти срезы нужны для выявления тенденций становления - как потенций, в движении формирующихся, и в нем же обретающих силу на свое осуществление. Любая наука начинает со статики, с изучения ставшего, но затем переходит к изучению динамики, к процессу становления, выделяя точки роста и тенденции развития. Посему трансспективный анализ можно применить: к филогенезу (психоистория) - как истории становления человечества, закономерного усложняющегося явления как с точки зрения энце-фалогенеза, так и усложняющихся форм мышления, которыми оно пользуется для понимания как себя, так и своего места в синергии живой и всей остальной материи; к истории психологии, открывая движение науки как закономерное, конституируемое и манифестируемое этапами, становление; к онтогенезу - как истории становления человека в качестве самоорганизующейся психологической системы. Далее рассмотрим, используя трансспективный анализ применительно к становлению психологического познания, как наука выходит к многомерному миру человека, делая его предметом психологического исследования, а потом, применяя его к процессу становления человеческого в человеке в ходе онтогенза, рассмотрим этапы и закономерности становления многомерного мира человека.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Тенденции развития психологической науки. Сущность и предназначение трансспективного анализа» з дисципліни «Психологія інноваційної поведінки»
