«Мать очень любила своего мальчика, отдавала ему все тепло, всю свою ласку. Мальчик очень любил играть с ней в прятки. Мальчик прятался, а мать знала, где он прячется, но специально делала вид, что не замечает, где он. Мальчик с визгом выбегал из-за стола и заливался смехом. Мать его тоже смеялась, и им было вместе очень хорошо. В результате мальчик выучился, стал хорошим человеком, который очень любил детей» (таблица 5, Маша К., 13 лет). Все восемь рассказов были выбраны в случайном порядке. Можно заметить, что в период активного формирования половой идентичности и принятия гендерных ролей детско-родительские отношения имеют множество негативных оттенков. В них представлены и ненависть, и отчуждение, и обида, и досада, и даже высокомерие. Довольно часто подросток испытывает и негативные, и позитивные чувства одновременно, выражая тем самым амбивалентное отношение к отцу или к матери. Смещение акцентов на образ «плохой матери» и «плохого отца» происходит в результате закономерно формирующейся ценности собственного Я. Начало этого процесса приходится на 12/13 лет — возраст, когда ребенок делает первые шаги в решении проблем формирования половой идентичности, принятия гендерных 244
ролей и изменения отношений с родителями. Стартовое положение, в котором находится подросток, выполняет функции ориентировки, знакомства с новыми социальными требованиями. В этот период, как мы заметим дальше, увеличивается количество неуверенных реакций, поддерживаемых механизмом понижения самооценки. Само собой разумеется, что взаимоотношения между «плохими родителями», которым приписывают чувства ненависти к своему ребенку, невнимание, презрение, пренебрежение, неспособность заботиться и т.д., и подростком ставят последнего в положение униженного, что в свою очередь и влияет на уровень самоотношения. Понижение самооценки способствует появлению симбиотических чувств и зависимого поведения, создающих условия для подготовки ребенка к решению новых задач развития. Последующие преобразования в представлениях о себе, которые происходят к 14–16-летнему возрасту, отражаются на стратегиях самоутверждения личности и детско-родительских отношениях, которые становятся более гармоничными и позитивными. На третьем тестировании (в 14/15 лет) во взаимоотношениях появляются элементы лидерства подростка: напористость, отстаивание своей позиции, умелость, аргументированность, самостоятельность, жалость к родителям, помощь и т.д. Это, скорее, не стиль отношений, а отдельные попытки его создания, которые берут свое начало в середине второго десятилетия жизни. Согласно нашим наблюдениям, в период ранней взрослости элементы самостоятельности, зародившиеся в отношениях подростка и родителей, приобретают устойчивый характер и перерастают в коммуникативные стратегии; парадоксальность отношений (§ 5.3.) и их амбивалентность постепенно уменьшаются. Обсуждая общие закономерности детско-родительских отношений, мы специально не касаемся их индивидуального своеобразия. Эта задача будет поставлена и решена при обсуждении проблемы типов самоутверждения личности, поэтому в этой части параграфа мы отмечаем лишь общую тенденцию в отношениях со значимыми другими людьми. Она такова — переход от безусловного подчинения родителям к их негативной оценке, вызванной субъективным восприятием отца и матери как «плохих родителей», и далее — дистанцирование с элементами самостоятельности, лидерства, превосходства и поддержки. Формулируя первую экспериментальную (и альтернативную) гипотезу (§ 5.5.), мы предполагали, что все исследованные особенности подростка представляют собой системную задачу, решение которой как задачи развития выводит человека на новый уровень взросления, т.е. новый уровень самостоятельности, самодетерминации, обеспечивая ему новые возможности функционирования. Эта задача, которая была нами рассмотрена на примере дифференциации людей по полу 245
и гендеру, состоит в достижении способности дифференцировать (задача дифференциации) различные отношения, стили, взгляды и т.д. Доказательством подтверждения экспериментальной гипотезы о том, что рассмотренные нами проблемы подросткового возраста представляют собой системную задачу, являются следующие факты: • при решении разных задач отмечается один и тот же сензитивный период: у девочек 13/14 лет, у мальчиков — 14/15 лет, • формирование половой идентичности осуществляется посредством идентификации с родителями и трансляции ими информации о гендерных ролях, а принятие гендерных ролей, в свою очередь, невозможно без формирования половой идентичности, • предположение о том, что решение именно этих задач является показателем взросления, доказывается преодолением к 15–16летнему возрасту регламентированного достижениями развития стереотипного поведения и переход к разнообразию функционирования личности (интеграции как присущих полу, так и противоположных полу признаков, выбора андрогинной роли, вариативности отношений с родителями). Обнаружение вариативности как показателя свободного функционирования личности и способности ее адекватно актуализировать указывает на достижение определенного уровня взрослости. «”Нормальный” субъект — это тот, что располагает “хорошими” защитами, т.е. достаточно разнообразными, чтобы делать возможной игру влечений, не подавляя Оно и учитывая реальность, не беспокоить Сверх-Я, разрешая Я постоянно обогащаться в достаточно зрелых, чтобы позволять обмен и удовлетворение на подлинно генитальном уровне проработки, отношениях с другими. То есть рассматривая “другого” как “другого” субъекта, отличного по природе, равного по различным качествам и дополнительного при взаимообмене» (Бержере, 2001, с. 152). 6.2.2. Особенности взросления в более поздние периоды жизни В этом подпараграфе проверяется вторая экспериментальная гипотеза. Экспериментальная гипотеза 2. Доверительность (интимность) отношений взрослого с разными людьми определяет его уровень независимости и ответственности, способность самостоятельно принимать решения. Контр-гипотеза 2. Доверительность (интимность) отношений взрослого с разными людьми не влияет на его независимость и ответственность и может проявляться как в умении, так и в неспособности самостоятельно принимать решения. 246
Сензитивным периодом формирования идентичности и принятия гендерных ролей является период 13−16 лет. Затем, как мы отмечали, наступает относительно спокойный этап подготовки к взрослости, который отмечается разнообразием форм функционирования, проявлением индивидуальности в выборе профессии, спутника жизни и т.д. Именно в период так называемого психосоциального моратория закладываются основы для принятия новых ориентиров, обеспечивающих переход на новый уровень взросления. Мы отмечали, что разнообразие задач подросткового периода на самом деле — лишь общая системная задача взросления, транслируемая взрослыми. Это — компетентность в сфере отношений с противоположным полом (телесный опыт, опыт принятия ролей, опыт идентификации с родителями), которая проявляется в способности дифференцировать эти и любые другие отношения. Новые ориентиры появляются в процессе функционирования в латентной форме и эксплицируются субъектом в ходе приобретения опыта после 22–23 лет, т.е. в момент обретения юношей/девушкой (правда, иногда формального) статуса взрослого человека. Умение взрослого человека устанавливать отношения с другими людьми проявляется в способности человека к близости при сохранении своей автономности. Э. Эриксон описывал это состояние с помощью понятия интимности как готовности «к близости или, по-другому» способности «связывать себя именованными отношениями интимного и товарищеского уровня и проявлять нравственную силу, оставаясь верным таким отношениям, даже если они могут потребовать значительных жертв и компромиссов» (Эриксон, 1996а, с. 369). «Противная сторона близости есть дистанцирование, готовность изолировать, а если необходимо, уничтожить те силы и тех людей, чье существование выглядит опасным для нас самих и чья “территория”, кажется, захватывает пространство наших близких отношений» (там же, с. 370). Эриксон полагал, что обе стадии развития личности — стадия юности (11−20 лет) и стадия ранней взрослости (20−25 лет) тесно связаны между собой, и, прежде всего, посредством тех качеств, которые на них формируются. Смешение ролей, например, способствует развитию изоляции, а идентичность — интимности. Нам представляется, что это действительно так, и эта связь носит универсальный эпигенетический характер. Успешность человека в профессиональной, семейной, интимной жизни обеспечивается многими факторами, наиболее важным из которых является способность к созданию доверительных отношений. Употребляя понятия «интимность», «доверительность», «близость», мы имеем в виду одно общее качество системного характера, которое интегрирует другие личностные особенности, хотя, безусловно, и ин247
тимность, и близость, и, конечно, доверительность обозначают отдельные, специфические личностные черты, различия между которыми нами осознаются, но не будут обсуждаться в данной работе. Подобно подростковому возрасту достижение определенного уровня интимности (доверительности) проходит ряд этапов. В 18−24 года, по данным нашей аспирантки О.В. Шотаевой (2003), молодые люди переживают как хроническое (47%), так и ситуативное чувство одиночества (53%), которое ощущается как постоянная или временная потеря связей, доверительности отношений с другими людьми. В этот период острота переживаний одиночества субъективно ощущается как продолжительная, но на самом деле она отличается по длительности от чувства одиночества у людей старшего возраста. Согласно О.В. Шотаевой, причиной переживаний в этом возрасте является отсутствие близких друзей, разрыв с любимым человеком, пребывание вдали от семьи и друзей. По нашим данным, формирование доверительных отношений в возрасте 20−24 года носит латентный характер и переживается как противоречие между стремлением формировать, поддерживать и развивать долгосрочные контакты и потребностью в поддержке и опеке. Исследование, проведенное на выборке 20−24-летних людей (78 человек, из них 50 женщин, 28 мужчин), в котором использовался Тематический апперцептивный тест и опросник NEO-FFI, показало, что именно в этом возрасте по сравнению с возрастом 25−33 лет (42 человека, из них 24 женщины и 18 мужчин) значимо различаются показатели по шкале «доброжелательность», или «склонность к согласию». Таблица 6.4 Сравнение показателей по шкале «Доброжелательность» у мужчин и женщин 20–24 лет и 25–33 лет Склонность к согласию Значение по шкале (медианы) Критерий Манна– Мужчины Уитни 20–24 25–33 U 20–24 25–33 367,5 17 25,5 23 23 при α=0,01 Женщины Критерий Манна– Уитни U 329 при α=0,03
Из Таблицы 6.4 видно, что 20−24-летние молодые люди более доброжелательны (скорее даже склонны к конформизму, к подчинению своих интересов интересам группы), чем 25−33-летние испытуемые (при этом женщины более дружелюбны, чем мужчины в любом возрасте: U=349, при α=0 в 20−24 года, U=299, при α=0,03 в 25−33 года). Однако нельзя сказать, что с возрастом человек становится более эгоистичным, жестким и враждебным. Судя по нашим данным, он при248
обретает опыт доверительных отношений без признаков симбиоза. Иными словами, умеет строить отношения с другими людьми на паритетных началах, соблюдая собственные интересы, отстаивая свою позицию, независимость, автономию. Доверительность 20−24-летних имеет примесь зависимости и, по существу, не может быть обозначена как способность к интимности. Опыт самостоятельного поддержания длительных отношений в этом возрасте вырастает из опыта отношений, инициаторами создания и сохранения которых были другие люди (например, родители). Этот вывод подтверждается данными, полученными с помощью Тематического Апперцептивного теста. При обработке протоколов ТАТ использовалась классификация потребностей, предложенная Г. Мюрреем. Она включает в себя: потребность в самоуничижении, потребность в достижении, потребность в аффилиации, потребность в агрессии, потребность в автономии, потребность в преодолении трудностей, потребность в повиновении, потребность в самооправдании, потребность в доминировании, демонстративность, потребность в избегании опасности, потребность в избегании неудачи, потребность в опеке, потребность в порядке, потребность в игре, потребность в отвержении, потребность в чувственных впечатлениях, потребность в получении сексуального удовольствия, поиск помощи, потребность в понимании. Каждый протокол анализировался с точки зрения представленных в нем потребностей (соответственно, максимальный вес каждой потребности мог быть равен 20 при учете, что испытуемый составил рассказы по всем 20 таблицам). Результаты показали, что в возрасте 20−24 года наиболее часто актуализируются: потребность в аффилиации (med=3), потребность в избегании неудачи (med=3) и потребность в доминировании (med=2), причем типичным для этого возраста является внутренний конфликт между потребностью в аффилиации и потребностью в достижении, а иногда между потребностью в аффилиации и потребностью в автономии. Проиллюстрируем это конкретным примером. Рассказ составлен молодым человеком 22 лет по таблице 17 BM. «Это акробат, который работает в цирке. Почти каждый день у него представления в цирке и он выполняет очень сложные акробатическое номера. Для того чтобы не потерять навык, ему каждый вечер приходится после представления заниматься. Здесь он, например, лазает по канату. Видно, что он очень крепкий акробат. Это из-за того, что он каждый раз этим занимается. Это его профессия. Он захотел быть акробатом с детства. Иногда его приглашают на съемки фильмов, так как он очень успешный. Он выполняет там всякие трюки, т.е. он также является и… трюкачом. Эта профессия ему очень нравится. 249
Сейчас он лезет по канату и смотрит в сторону. Наверное, его кто-то отвлек. И в этот момент он задержался на время и разговаривает с тем человеком, никуда не спешит. Он спокоен и не собирается спускаться вниз. Он настроен сделать то, что должен сделать, а не так, что его кто-то позвал, и он решил слезть, его отвлекли, и он стал заниматься совсем другими вещами. Нет. Он хочет до конца довести свою тренировку. Если он не будет этим заниматься, он не сможет дальше выполнять трюки, а это необходимо…» В рассказе противоречиво актуализируются две тенденции — достижение результатов и потребность в аффилиации. Испытуемый делает выбор в сторону удовлетворения первой потребности, хотя довольно долго решает, в угоду какой потребности его сделать. Подобные же тенденции наблюдаются во многих рассказах испытуемых этого возраста — невозможность согласования между потребностью в независимом решении и потребностью в аффилиации в конкретной ситуации. Последняя обязательно принимает крайнюю степень выражения, переходя в потребность в зависимости, симбиозе, в конформность. Трудность состоит в том, что доверительные отношения в этом возрасте воспринимаются как контакты, исключающие удовлетворение потребности в достижении и проявляются в своеобразной установке на согласие. Аффилиация и достижение не связаны между собой, но актуализируются одновременно (r=0,2 при α=0,16, где r — коэффициент корреляции по Спирмену). Доверительность формируется только как латентная, скрытая потребность. Отношения, построенные на основе подчинения своих интересов интересам других людей, нередко приводят к разрыву и острому переживанию чувства одиночества, к отчуждению, к изоляции. Этот опыт переживания, при условии, что он не является травматическим, может быть полезен для осознания необходимости создания доверительных отношений при условии соблюдения собственных интересов. Момент осознания индивидуален, но сензитивный период, в течение которого постигается понимание важности построения таких отношений и начало обретения такого опыта приходится на возраст 25−30 лет. В этом возрасте выражены такие потребности, как потребность в аффилиации (med=3), потребность в агрессии (med=2,5), потребность в автономии (med=2). По сравнению с 20−24-летними снижается потребность в избегании неудачи (U=1168 при α=0,01, где U — критерий Манна–Уитни), но повышается потребность в опеке — стремление помогать, опекать, поддерживать (U=1175,5 при α=0,01). Потребность в агрессии, как мы увидим позже, актуализируется в этом возрасте в защитной форме. В возрасте 25−30 лет достижение тесно связано с аффилиацией (r=0,44 при α=0) и не соотносится ни с доминировани250
ем (r=0,04 при α=0,8), ни с агрессией (r=−0,08 при α=0,5). Это значит, что доверительные контакты остались такими же тесными, как в предыдущем возрасте, но они перестали носить характер зависимости, они приобрели направленность на достижение (индивидуальных или общих результатов). Доверительные отношения стали строиться на паритетных началах, учитывающих ценность каждого из участников взаимодействия и исключающих в процессе достижения положительных результатов уничижительное соперничество и доминирование. Опыт построения глубоких человеческих отношений возможен только при осуществлении реальных контактов. Если они по тем или иным причинам отсутствуют, то умение строить доверительные отношения будет приобретаться дольше, и, возможно, сопровождаться сильными негативными переживаниями. При исследовании подростков мы обращались к выборке, которая по причинам врожденных аномалий (хромосомных дефектов) не была способна в сензитивный период 13–15 лет репрезентировать образ себя как представителя определенного пола. Его формирование проходило более длительный период и сопровождалось компенсациями и защитами. При проведении исследования на взрослой выборке была сформулирована аналогичная гипотеза о том, что отсутствие такого опыта, например, опыта построения семейных отношений, существенно повлияет на умение поддерживать доверительные контакты. В исследовании (дипломная работа И.В. Бабановой) принимали участие испытуемые 26−31 года, не имеющие опыта семейных отношений (26 человек, из них 15 женщин и 11 мужчин), и люди, имеющие такой опыт в течение 3−5 лет (34 человека, из них 20 женщин и 14 мужчин). Исследовались ценностные ориентации и стратегии самоутверждения контрольной (люди, состоящие в браке) и экспериментальной (люди, не состоящие в браке) групп (Харламенкова, Бабанова, 1999). В результате исследования было показано, что для контрольной группы значимыми являются такие инструментальные ценности, как «независимость», «жизнерадостность», «чуткость», «терпимость», «ответственность» и малозначимыми — «исполнительность», «воспитанность», «аккуратность». Для экспериментальной группы важными оказались ценности: «аккуратность», «воспитанность», «исполнительность», «самоконтроль» и незначимыми — «высокие запросы», «жизнерадостность», «независимость», «терпимость». В целом можно сказать, что способность устанавливать доверительный контакт с близким человеком связана с умением вступать в эмпатийные отношения при сохранении чувства собственного Я. Отсутствие близости, интимности ориентирует человека на другие ценности, которые обнаруживаются в способности аккуратно выполнять поручения, быть воспитанным, 251
обходительным, т.е. занимать достаточно отстраненную и формальную позицию в человеческих взаимоотношениях. Исходно предполагалось, что у людей, не имеющих опыта семейных отношений, будет выражена потребность в самоутверждении, желание доминировать, властвовать, демонстрировать свою компетентность и значимость. Результаты не подтвердили выдвинутую гипотезу, поскольку оказалось, что в выборке незамужних/неженатых людей велика потребность не в доминировании, а в самоотрицании (φ*=2,01 при α=0,02). Предполагалось, что, находясь в состоянии одиночества, вызванного безбрачием (§ 5.4.), люди будут испытывать чувство изоляции, ненужности, невостребованнности, т.е. чувство одиночества. Продолжением исследования, начатого И.В. Бабановой, стало изучение чувства изоляции у людей, находящихся в состоянии одиночества, вызванного безбрачием. В исследовании принимали участие испытуемые 26−31 года, не имеющие опыта семейных отношений (23 человека, из них 12 женщин и 11 мужчин) и люди, имеющие такой опыт в течение 3−5 лет (31 человек, из них 19 женщин и 12 мужчин). Основная гипотеза исследования состояла в предположении о том, что между группами будут получены статистические различия в переживании чувства одиночества как негативного окрашенного переживания. В качестве методики применялся Тематический Апперцептивный тест и опросник «Стратегии самоутверждения личности». Особое внимание уделялось рассказам, составленным по картинкам, которые наиболее часто провоцируют испытуемого на актуализацию темы одиночества и проблем, связанных с ней (таблица 14 — силуэт мужчины в проеме ярко освещенного окна; таблица 15 — мрачный человек со скрещенными на груди руками стоит среди могильных плит; таблица 20 — неясно освещенная фигура мужчины/женщины); темы депрессии (таблица 3, мужская — на полу, около кушетки лежит мужчина, голову положил на правую руку и таблица, 3 женская — молодая женщина стоит около двери с опущенной головой, закрыв правой рукой лицо); темы отношений между мужчиной и женщиной (таблица 4 — женщина удерживает мужчину за плечи, он отвернулся от нее, как бы пытаясь уйти; таблица 10 — женщина склонила голову на плечо мужчины); темы отношения к ситуации неопределенности (таблица 11 — дорога, окаймляющая крутой обрыв между двумя скалами; таблица 19 — мрачные облака над занесенной снегом хижиной); темы, злободневной для испытуемого (таблица 16 — белый лист). Анализ рассказов испытуемого по предъявляемым картинкам проводился в следующей последовательности: актуализация темы одиночества, отношение к одиночеству, введение дополнительных персонажей, перцептивные искажения, причины одиночества, стратегии 252
выхода из ситуации одиночества, причины депрессивных состояний, стили отношений между мужчиной и женщиной, поведение в ситуации неопределенности. В контрольной и экспериментальной группе по опроснику «Стратегии самоутверждения личности» были выделены подгруппы людей, склонных к самоотрицанию (неуверенные), к конструктивному самоутверждению и доминированию (подробнее о стратегиях и типах самоутверждения см. § 6.3.). Статистическая обработка данных проведена с помощью критерия φ*. Появление темы одиночества в рассказах оценивалось нами в качестве показателя значимости этой проблемы для испытуемого, переживающего ее эмоционально. Сначала вне зависимости от того, относится ли испытуемый к контрольной или экспериментальной группе, вся выборка была разделена по типам самоутверждения (первая — неуверенные, склонные к самоотрицанию, n=19; вторая — склонная к доминированию, n=14 и третья — к конструктивному самоутверждению, n=21). По частоте упоминания темы одиночества в рассказах ТАТ группы распределились таким образом: во второй группе med=4, в первой — med=2,5 и в третьей — med=1, где med — медиана. Статистически значимые различия по частоте упоминания темы одиночества получены между всеми группами. Гипотеза, состоящая в предположении о том, что между контрольной и экспериментальной группой существуют различия в переживании чувства одиночества как негативно окрашенного чувства отчужденности, подтвердилась. Как и в исследовании И.В. Бабановой, в экспериментальной группе оказался большой процент людей, неуверенных в себе (контрольная группа — 7 чел., экспериментальная — 12 чел.). Таблица 6.5 Сравнение контрольной и экспериментальной группы по количеству испытуемых (%), склонных к самоотрицанию (неуверенных), к конструктивному самоутверждению и доминированию (критерий φ* — угловое преобразование Фишера). Стратегии Самоотрицание Доминирование Конструктивное самоутверждение * − различия значимы. Группы ЭкспериментальКонтрольная ная (n=23) или (n=31) или 100% 100% 52,2% 22,6% 21,7% 29% 26, 1% 48,4% Критерий Фишера φ*=2,27, α=0,01* φ*=0,6, α>0,1 φ*=1,69, α=0,04*
253
Из таблицы 6.5 видно, что между контрольной и экспериментальной группами обнаружены различия по самоотрицанию (эта стратегия наиболее выражена в экспериментальной группе) и конструктивному самоутверждению (стратегия наиболее выражена в контрольной группе). Данные также показывают, что люди, склонные к самоотрицанию переживают одиночество сильнее, чем те, кто способен оценить свою значимость, т.е. те, кто умеет конструктивно самоутверждаться. Обратимся к результатам ТАТ для изучения характера переживания чувства одиночества людьми с разными стратегиями самоутверждения. Оказалось, что люди с ярко выраженными агрессивными тенденциями (вторая группа), демонстрирует свою независимость от других, но больше, чем неуверенные, склонные к самоотрицанию личности (первая группа), испытывают нужду в другом человеке. Э. Фромм, сравнивая между собой два механизма бегства от свободы — садизм и мазохизм, считал их идентичными, полагая, что потребность в объекте (или в другом человеке) сохраняет свою силу в обоих случаях. Отсутствие такого объекта — потеря близкого человека, смерть любимого, друга — вызывает у личности с доминантными установками чувство одиночества. «Этот человек, дожив до глубокой старости, придя в очередной раз на могилу к другу, который умер молодым, понял, что его жизнь прошла даром. Он ничего не достиг, но имел все в меру. Кроме самого близкого друга у него никого не было. Он остался совсем один…» (таблица 15). Иногда доминирующая в межличностных отношениях личность осознает, что ощущение одиночества вызвано снижением чувства привязанности к нему других людей вследствие его собственных агрессивных действий. «Этот человек был очень злым, эгоистичным, никого не замечал, не любил, очень жестоко обращался со своими друзьями, женщинами, понимал только себя, не думая о других. Он никого никогда не любил… и жизнь была его черным квадратом. Но когда от него все отвернулись, он потерял родных, друзей, близких — его все бросили, он понял, осознал свои негативные поступки…» (таблица 14). У неуверенного человека (первая группа) чувство одиночества возникает в ситуации временного отсутствия близких людей, родителей или детей. «Что может быть более жестоким, чем одиночество? Жизнь казалась такой прекрасной с любимым человеком. Вместе строили планы, как жить в новой квартире и вот — мечты разбиты» (таблица 3BM). Или: «Пожилая пара, которая отметила серебряную свадьбу, вспоминает о своих прошлых днях. У них взрослые дети, которые разъехались кто куда. И они остались одни…» (таблица 10). Тема одиночества появляется и в рассказах относительно самодостаточной личности (третья группа).
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Любовь» з дисципліни «Самоствердження підлітка»
