На протяжении всего обсуждения разных типов практической психологиче ской работы с конфликтами мы исходили из идеи инициирования, организа ции психологом диалога человека с самим собой или другими как способа, помогающего осознать свои проблемы и научиться их преодолевать. Понятие диалога в данном случае, подчеркнем еще раз, означает, что человек ведет «честный» разговор с самим собой, не подавляя противоборствующие сторо ны своего «Я» и не игнорируя внутренние противоречия; то же относится и к его — реальному или воображаемому — диалогу с другими. Более того, ис пользуемые терапевтами специальные процедуры организации этого диалога «задают» равенство сторон. Однако этот идущий в самом клиенте диалог, в свою очередь, «встроен» в другой процесс — в процесс взаимодействия кли ента с терапевтом, и этот процесс, отвечая формальному пониманию диалога как контакта и беседы двоих, совсем не обязательно является подлинным диалогом двух равноправных людей. Вспомним, каким был контакт терапев та и пациента в психоанализе — исторически первой психотерапии как спосо ба «лечения души». Фактически это было — в нашем современном понима нии — скорее избегание контакта. Впрочем, психоаналитическая процедура с ее специфическим представлением о контакте между пациентом и терапев том уже давно подвергалась критике. Так, Морено, обращаясь к психоанали тикам, писал, что процедура их работы «...допускает анализ, но исключает действие... Пациент пассивно располагался на кушетке, аналитик садился позади него, чтобы его не видеть и избежать интерак ции... Ситуация была герметически закрытой... Вполне логично, что вашей про блемой стало изгнание жизни из врачебного кабинета и "бой с тенью" вместо тера певтического процесса» (Moreno, 1964, цит. по: Лейтц, 1994, с. 26-27). Сегодня фактически речь уже не идет о каком-то определенном типе кон такта терапевта с пациентом, скорее о диапазоне возможных позиций психо лога в этом взаимодействии. Эта проблема затрагивается Р. Кочюнасом в связи с обсуждением им вопроса о консультативном контакте, в котором выража-Глава 10. Работа с конфликтами: психологическая традиция 4 1 7 ются отношения клиента и консультанта, их установки и чувства друг к дру гу. В частности, он отмечает, что при терапии поведения «консультант явля ется активной и директивной стороной; он исполняет роль учителя, тренера, стремясь научить клиента более эффективному поведению»; в рационально- эмотивной терапии (А. Эллиса) «консультант играет роль учителя, а кли ент — ученика», в экзистенциальной терапии — «отношение между консуль тантом и клиентом понимается как контакт "человек — человек", идентичный встрече двух равноценных людей» (Кочюнас, 1999, с. 48-49). Особенно принципиальные изменения отношения консультанта и клиен та претерпевают в гуманистической психологии, где терапевтический союз не является отношениями врача и пациента (как в динами ческой психотерапии) или учителя и студента (как в поведенческой психотера пии), а представляет отношения одного человеческого существа к другому. Род жерс (1955) писал: «Я вступаю во взаимоотношения не как ученый, не как врач, который может точно определить диагноз и лечение, но как личность, вступающая в личные отношения» (Психотерапевтическая энциклопедия, 1998, с. 124). В целом возможные позиции терапевта различаются прежде всего по па раметру директивности/недирективности его поведения во взаимодействии с клиентом. Директивное поведение терапевта связывается с такими пози циями, как руководитель, учитель, опекун и т. д., для обозначения недирек тивного поведения используются понятия партнера, консультанта, экспер та, помощника. Фактически «данный аспект взаимоотношений "психоте рапевт — пациент" отражает распределение в этой диаде (аналогично в групповой психотерапии) власти, а значит, и ответственности за ход и ре зультаты лечения» (там же, 1998, с. 144). Выбор той или иной позиции осуществляется терапевтом, исходя из его представлений о том, какая из них окажется более эффективной с точки зре ния реализации психотерапевтического процесса и достижения его результата. Директивные формы поведения (проявляющиеся в активной, доминирую щей позиции терапевта, направлении им процесса психотерапии, инструкти ровании пациента, использовании элементов внушения и т. д.), типичные для начальных этапов становления психотерапевтической практики, несут на се бе отпечаток медицинской традиции взаимодействия врача и больного. Не директивные формы поведения терапевта, напротив, исходят из представле ния о низкой эффективности или даже возможном негативном эффекте его директивной позиции. Обычные аргументы, приводимые в подтверждение подобной точки зрения, связаны с отрицательным влиянием директивности терапевта на процесс изменений в пациенте (или группе пациентов), так как его «руководящая» позиция ограничивает самостоятельность клиентов и снимает с них, по крайней мере частично, ответственность за происходящее. Предпочтение недирективных форм поведения в современной практике пси хологической работы сложилось во многом под влиянием гуманистической 4 1 8 Часть III. Разрешение конфликтов традиции К. Роджерса с его триадой качеств психотерапевта: эмпатия, приня тие, аутентичность. В отношениях психотерапевта и пациента отражаются и принятые в обществе модели взаимоотношений, и представления самой науки. В сущности, контакт между ними всегда описывается в терминах ру ководства или партнерства и соотношения соответствующих стратегий в об щем взаимодействии психотерапевта и клиента. Вряд ли, однако, целесообразно говорить о преимуществе (с точки зрения потенциальной эффективности) той или иной формы поведения терапевта вообще, понятно, что необходим учет и других факторов, часто в конечном счете играющих решающую роль (например, таких, как особенности клиен та). При пассивности и низкой мотивации пациента терапевт может исполь зовать более директивные формы работы, постепенно все более опираясь на активность самого клиента. Опытный терапевт может владеть разными сти лями взаимодействия, что позволяет ему гибко варьировать элементы своего ролевого поведения в зависимости от поведения клиента и протекания тера певтического процесса. Особенно важным, на наш взгляд, аспектом обсуждаемой проблемы стано вится вопрос о границах возможного воздействия терапевта на клиента, в част ности его влияния на принимаемые клиентом решения. Дело в том, что «би- полярность» самого явления конфликта, вызываемая им внутренняя «борь ба» в душе человека и тем более противостояние с другими располагают к по иску «истины», «правильного» ответа на возникающие вопросы. И за этим ответом человек часто приходит к психологу, иногда действительно полагая, что профессионал знает и понимает больше, чем он, а потому и сможет найти правильное решение, а иногда явно или неявно рассчитывая на то, что психо лог просто возьмет на себя ответственность за него. Это делает особенно важ ной именно в практике работы с конфликтами проблему границ возможного воздействия психолога на позицию клиента, его видение ситуации, прини маемые решения и т. д. Меняется время, и меняются наши представления о свободе человеческой личности, ее правах и мере воздействия на нее. В своих воспоминаниях Юнг описывает следующий эпизод из своей практики. К нему был направлен па циент, которому был поставлен диагноз «алкоголическая неврастения» с крайне неблагоприятным прогнозом. Этот человек происходил из богатой и почтенной семьи, занимал ведущий пост в семейной компании, имел жену, с внешней точки зрения его ситуация выглядела вполне благоприятно. Одна ко он много пил, и Юнг пришел к выводу, что у пациента невроз. Причиной его невроза, по мнению Юнга, был «материнский комплекс». Пациент нахо дился в угнетающей его зависимости от матери, от давления которой он не мог избавиться, так как был ей обязан работой и не мог решиться пойти про тив нее и лишиться из-за этого привычного комфорта и стабильности. Пред принятое лечение оказалось успешным, пациент чувствовал себя вполне здо ровым, однако Юнг предупредил его, что возвращение в прежнюю ситуацию может привести к возобновлению его проблем. Так и произошло. Теперь Глава 10. Работа с конфликтами: психологическая традиция 4 1 9 к Юнгу обратилась мать его пациента, контакт с которой лишь дополнитель но убедил терапевта в трудности взаимодействия с ней. Как поступил Юнг? Я решился на насильственнный шаг. Я сказал матери, что алкоголизм делает ее сына неспособным занимать тот пост, который он занимает. Я порекомендовал его уволить, и она последовала моему совету — сын, естественно, пришел в бешенство. Здесь я сделал то, что в нормальной ситуации считается неэтичным, то, что врач себе позволять не должен. Но я знал, что ради самого пациента я вынужден был пойти на такой шаг (Юнг, 1994, с. 128-129). Приведенный пример, при всех оговорках, сделанных Юнгом, примечате лен своей несоразмерностью нашим сегодняшним представлениям о мере до пустимого воздействия психолога на ситуацию клиента. Как уже отмечалось, предполагается, что по крайней мере отдельные виды консультирования до пускают возможность если не советов, то предложения и обсуждения альтер натив, рекомендации клиентам и т. д. Мэй говорит о возможности «изложить клиенту все возможные варианты избавления его от проблемы». Отечественные специалисты также признают, что психологическая помощь может быть реализована и в виде необходимой психологической информа ции, они обсуждают принципиальную возможность «давания советов»; с дру гой стороны, постулируют недопустимость «решения проблемы» за самого клиента. Эти противоречия и дискуссии, конечно, в какой-то мере являются следствием недостаточности опыта практической психологической работы, малого «стажа» практической психологической помощи в нашей стране, но и не только этого. Кочюнас под рубрикой «Советы начинающему консуль танту» указывает: «Старайтесь не давать советы». По его мнению, советы не просто неэффективны, но часто и вредны. Среди основных причин, по кото рым следует воздерживаться от советов, Кочюнас указывает на то, что советы нарушают автономию личности, мы не вправе решать за других. Давая сове ты, консультант берет на себя ответственность за их последствия. В результате процедуры «советования» усиливается зависимость клиента от консультанта. Большинство проблем клиентов не имеет однозначного решения, а множест во противоречивых советов только усиливает затруднения клиента (Кочю нас, 1999, с. 135-137). Традиционно к этому добавляют ссылки на позитивные эффекты само стоятельного принятия решений клиентом — принятие им на себя ответст венности за свою жизнь и свои решения, усиление уверенности в себе, лично стный рост и увеличение собственного потенциала и т. д. Все сказанное, безусловно, относится и к ситуациям консультирования в случае конфлик тов. Поскольку в этих случаях речь зачастую идет о весьма конкретных об стоятельствах повседневной жизни людей, вопрос о принимаемых решениях довольно проблематичен. Действительно, какое решение хочет принять чело век и почему он идет с этим к психологу? Если отвечать одним словом — то человек хочет принять правильное решение, а совета он просит потому, что боится сделать ошибку. Какое решение является правильным? Наиболее рас-4 2 0 Часть III. Разрешение конфликтов пространенное представление о критериях оценки «правильности» реше ний — это их оценка с точки зрения реальных или предполагаемых последст вий. В большинстве жизненных ситуаций нам не дано знать все возможные последствия ни решений клиентов, ни даже своих собственных. Правильные решения в жизненных ситуациях — это нередко просто те решения, которые люди считают правильными. Поэтому, строго говоря, речь часто идет не о том, чтобы помочь человеку принять правильное решение, а о том, чтобы по мочь ему принять то решение, которое он считал бы правильным. И в этом случае — как мы хорошо знаем из теоретических представлений социальной психологии — можно вспомнить, что людям свойственно оправдывать и за щищать принятые ими решения. Следовательно, если бы мы принимали ре шения за людей, мы лишали бы их потребности в обосновании своих поступ ков, лишали бы их уверенности в собственной правоте. Таким образом, если мы хотим придать человеку этой уверенности, равно как и готовности защи щать свои решения, чувствовать за них ответственность и стремиться к их реализации, мы должны сделать все, чтобы он мог считать принятое решение не навязанным извне, но своим. Для практической психологии аксиоматично звучат слова Эриксона о том, что «каждый пациент знает решение своей про блемы даже в том случае, когда ему кажется, что он не знает» (Психотерапев тическая энциклопедия, 1998, с. 223).
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Взаимодействие психолога и клиента» з дисципліни «Психологія конфлікту»
