Не буду утомлять читателя повествованием, а перечислю коротко только те основные факты, которые необходимы, чтобы обсуждать затем модели объяснения событий. То есть, факты, которые ясно подтверждают ту или иную модель — или никак с ней не вяжутся. Источниками фактов служат документы, заявления официальных лиц, опубликованные в демократической прессе свидетельства очевидцев и личные наблюдения . Чтобы устранить всякие сомнения в идеологической заинтересованности авторов того или иного сообщения, мы полностью отказались от привлечения материалов из немногих просоветских изданий (как, например, газеты «Советская Россия»). Итак, фактическая канва событий. Утром 19 августа радио сообщило, что Горбачев по состоянию здоровья не может исполнять обязанности президента, и руководство СССР осуществляет Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), который временно берет на себя всю полноту власти. В состав ГКЧП входили: вице-президент Янаев, который исполнял обязанности главы государства во время отпуска Горбачева, премьер-министр, министры внутренних дел и обороны, председатель КГБ, член президентского совета по оборонной промышленности и председатели ассоциаций — промышленных предприятий и крестьянской. ГКЧП был поддержан практически всем кабинетом министров, который собрался на свое заседание 19 августа. Утверждалось, что в «заговоре» принимал участие председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов (и он был даже арестован как заговорщик), хотя с самого начала сам он свое участие отрицал. По сути, в «заговоре» участвовала вся «команда Горбачева», за исключением его самого — вся верхушка государственной власти СССР. Обыватели поняли это так: или Горбачев свергнут, или направляет свою команду из-за кулис, не желая себя компрометировать. С Ельциным и его командой или договорились, или арестовали. Дело ясное, ничего нового о положении в стране ГКЧП не сказал, в своем заявлении он изложил ситуацию примерно так, как ее представляло само население. И люди поехали на работу, по делам, а кто мог — полюбопытствовать в центр города. Туда уже входили танки и БТР, которые расположились около основных «политических центров» Москвы. К солдатам лезли с вопросами, но те ухмылялись и отвечали, что стрелять они не будут, им приказали лишь прибыть и стоять. Когда к ним очень уж приставали женщины, они открывали магазины автоматов и показывали, что боеприпасов у них нет. Митинг у гостиницы «Москва», обычном месте демократических митингов, проходил очень вяло. В целом царила обстановка возбуждения с легким любопытством, но по накалу страстей никак не соответствующая такому невиданному событию, как военный государственный переворот с введением в Москву боевых полевых танков. Ощущения опасности от этих танков не исходило и можно определенно сказать, что враждебности со стороны населения по отношению к военным в Москве не чувствовалось. Все ожидали реакции Ельцина. На улицах и в метро расклеивали его обращение, но вначале не было уверенности, что это не фальшивка. Однако уже к середине дня ТВ показало выступление Ельцина, который, стоя на танке, заклеймил «государственный переворот». Радио на нескольких волнах стало призывать людей к всеобщей политической забастовке. На эти призывы никто не обратил внимания — в Москве не бастовало ни одно предприятие. Собственно говоря, не было сформулировано, ради чего следовало остановить работу и каким образом это могло повлиять на военных. Нельзя поэтому сказать, что «Ельцина не поддержали», но всем стало ясно уже в понедельник 19-го, что тут что-то не так. Если это и переворот, то очень странный, про такие перевороты мы в книгах не читали. Пресс-конференция ГКЧП добавила недоумения. Вице-президент говорил о том, что он друг Горбачева и что тот вот-вот оправится от болезни (причем даже неизвестно какой) и вернется к исполнению обязанностей президента. Серьезные путчисты так себя не ведут, а медицинскими справками о болезни президента запасаются заранее. Пресс-конференция сильно изменила настроение: воспрянувшие было сторонники «сильной руки» пришли в уныние, а приунывшие было сторонники прогресса снова достали значки «Демократической России», которые они спешно и часто со смехом откалывали утром под добродушные шутки попутчиков в метро. «Московские новости» так описывают тот день: «В первый день переворота в стране введено чрезвычайное положение, однако границы, которые, как известно, контролируются подчиненными КГБ войсками, не перекрыты, продолжают работать аэропорты, принимая и выпуская самолеты во всех направлениях. Закрываются непослушные газеты, прерываются независимые каналы радио и телевидения. Однако в газеты со всей страны идет информация, продолжают работать факсы и телетайпы, в том числе и международные, функционируют все виды телефонной связи и, что самое поразительное, «вертушки». В страшную ночь путча «МН» связывались по спецсвязи с «Белым домом», Министерством обороны, МВД, КГБ». Во вторник у Верховного Совета РСФСР («Белого дома») стали собираться толпы людей. Строили баррикады, которые имели, скорее, психологическое значение и серьезной помехи для войск не представили бы (да они и ставились только на видных местах, как в январе в Вильнюсе). Как сказал генерал К. Кобец (в тот момент министр обороны РСФСР), который организовывал оборону «Белого дома», разградительный отряд расчистил бы эти баррикады за несколько минут. Начальник штаба Комитета обороны «Белого дома» генерал КГБ А. Стерлигов сказал так: «Взять наше здание можно было элементарно. Одному подразделению хватило бы 20 минут, и не спасли бы наши автоматы». Примечательно, что К. Кобец заявил потом прессе: «У меня в сейфе утром 19-го уже лежал отработанный план противодействия путчистам. Он назывался план «Икс». Какой контраст с положением, в котором оказалось командование вводимых в Москву сил путчистов. Вот слова начальника штаба Московского военного округа генерал-лейтенанта Л. Золотова: «Для нас решение о вводе [дивизий] в Москву оказалось полной неожиданностью... Мы взяли справочник Москвы, туристические карты и стали определять, куда разместить боевую технику. Все делалось условно и приблизительно... ». По самым максимальным оценкам, на защиту парламента собралось до 70 тыс. человек. Как и в других точках Москвы, около «Белого дома» в полном соответствии с приказом находились крупные военные силы с танками. Их командиры постоянно общались с Ельциным и с ГКЧП. Пресса затем называла их «героями, перешедшими на сторону народа». Первый замминистра обороны СССР, председатель комитета Верховного совета РСФСР по обороне командующий воздушно-десантными войсками генерал-полковник П. С. Грачев рассказывает корреспонденту журнала «Собеседник»: «Рано утром мне позвонил Язов и сказал: «Выдвигай свои войска в Москву для охраны объектов». Никакой дополнительной информации не последовало. — Вы выполнили этот приказ? — Конечно. Я же напрямую подчинен министру обороны... — То есть слухи о том, что армия раскололась и десантники перешли на сторону Ельцина, не соответствуют действительности? — Конечно. Если бы я позволил своим войскам расколоться, то в ту же минуту был бы смещен... Поймите правильно: Язов приказал мне взять под охрану пять объектов — Гостелерадио, Моссовет, Верховный совет РСФСР, Госбанк и Госхранилище. Но и Ельцин распорядился выделить себе охрану». «Московские новости» опубликовали «Дневник из осажденного парламента» сотрудника Верховного совета РСФСР С. Хабирова, который они назвали «поразительным документом сегодняшнего, но уже легендарного времени». Вот формулировки, в которых изложены самые критические моменты: «20. 08. 91. Ночь прошла в напрасной тревоге. Москву сотрясает гул боевой техники, курсирующей неизвестно откуда и куда... 21. 08. 91. 4. 35. Стоит страшное спокойствие. Неясно, кто и что задумал... Саша Любимов назвал эту, чего уж таить, жуткую тишину во мраке войной нервов. Верно. Молодец мужик... Договорились о месте и времени встреч в случае подполья. Уйдем с оружием. Видимо, уже иначе нельзя». Cудя по всему этому «поразительному документу», объективно преступление советской военщины состояло в том, что защитникам демократии пришлось пережить «напрасные тревоги», «страшное спокойствие» и «жуткую тишину». Отсюда видно, какое значение в кризисе имеет субъективное восприятие событий. За все время путча было ненадолго арестовано два человека: депутат Гдлян, создавший себе политическое имя, обвиняя партийную номенклатуру в коррупции, и один из руководителей независимого профсоюза военных. Вот что сказал начальник Московского управления КГБ генерал-майор А. Корсак о действиях КГБ Москвы 19 августа: «Мы занимались повседневной деятельностью, но в более напряженном режиме, до конца дня. Нам даже не ставили в обязанность обезвреживать распространителей «подрывных» листовок, тем более производить аресты». Вечером 20-го в Москве был объявлен комендантский час, но никто на него внимания не обратил и поддерживать не собирался. Да и реальных возможностей для этого у военных властей не было, и это все понимали. Уже днем маршал Е. Шапошников обратился к члену ГКЧП Язову с предложением прекратить участие армии в этой сомнительной акции и вывести войска из Москвы. Язов дал согласие, и Шапошников связался с Ельциным и сообщил ему об этом. С ночи начался вывод танковых частей из Москвы. В начале ночи произошел трагический инцидент, которого, впрочем, все ждали. Бронетанковый патруль, посланный к Министерству иностранных дел на Смоленской площади, двигался по Садовому кольцу, которое в туннеле под проспектом Калинина оказалось перегорожено баррикадой из троллейбусов. От «Белого дома» это место довольно далеко, и никакого значения для его защиты баррикада не имела. Напротив, блокада туннеля на Садовом кольце, по которому должны были передвигаться бронетанковые подразделения, заведомо создавала условия для неизбежного столкновения с армией в опасной близости от объекта защиты — акция, с военной точки зрения неразумная. По краям туннеля собралась большая толпа молодежи с заготовленными брезентами, емкостями и бутылками с бензином. Передние боевые машины пехоты (БМП) раздвинули троллейбуcы и прошли вперед, к месту назначения, но перед замыкающими колонну машинами с помощью автокранов баррикада была закрыта. Опять же, если бы речь шла о том, чтобы «не пропустить бронетанковую колонну к Белому дому», борьба должна была вестись с передними машинами. Отрезать и поджигать замыкающие БМП с точки зрения интересов обороны «Белого дома» не имело смысла. Брезентами машины были ослеплены, а затем подожжены бутылками с бензином. Один юноша погиб, когда прыгнул в БМП, а затем, пытаясь перебраться в другой отсек, зацепился ногой, упал и ударился головой об асфальт. Уже мертвый, он попал под колеса ослепленной и горящей БМП, которая судорожно двигалась в туннеле. Второму в голову попал осколок пули, которая при выстреле одного из солдат в воздух ударилась о крышку люка и раскололась. Третий погибший был убит пулей. Экспертизе не удалось установить, кто в него стрелял, пуля не найдена. По утверждениям солдат и в соответствии с видеозаписями инцидента (они велись со многих сторон места происшествия представителями многих советских и иностранных компаний, которые предоставили следствию свои записи), солдаты стреляли только в воздух. Выскочившего из горящей БМП механика-водителя облили бензином и подожгли. По иронии судьбы, именно тому подразделению, на долю которого выпало быть повинным в смерти трех юношей, было приказано передвинуться от Министерства иностранных дел на охрану «Белого дома», и одни и те же солдаты и офицеры, сами того не зная, были одновременно и «фашистскими убийцами», и «героями, перешедшими на сторону народа». После четырех месяцев следствия по делу о гибели юношей в туннеле уголовное дело прекращено и сделан вывод: экипаж БМП-536 подвергся нападению, оружие было применено законно. То есть, даже если бы солдаты стреляли на поражение, это было бы правомерным. Таким образом, было совершено нападение на военнослужащих Советской Армии, находящихся при исполнении служебных обязанностей и действовавших в соответствии с законами СССР. Согласно следствию, нет состава преступления и в действиях других военнослужащих, причастных к инциденту: командира Таманской дивизии генерал-майора В. Марченкова, командира полка полковника А. Налетова, командира батальона капитана С. Суровикина. В среду утром 21 августа ситуация определилась: с Горбачевым официально связались по телефону, к нему поехали вице-президент России Александр Руцкой и премьер-министр Иван Силаев. Они привезли Горбачева в Москву, а членов ГКЧП арестовали. Перед арестом покончил с собой министр внутренних дел Пуго. Прибывший почему-то его арестовывать экономист Явлинский (в тот момент — частное лицо) сделал любопытное заявление. Тело Пуго лежало на диване, а на полу — его жена с простреленной головой. «Нас удивило, — сказал Явлинский, — что пистолет Пуго аккуратно лежал на столике у дивана. Как мог положить пистолет человек, пустивший себе пулю в висок? Дело объяснилось — мы вспомнили, что после Пуго в себя стреляла его жена». Жена, как хорошая хозяйка, разумеется, даже после выстрела себе в висок обязана была положить вещь на место. Не будем также удивляться опубликованным на Западе «утекшим» из МВД СССР сведениям о том, что в голове Пуго оказалось три пули . Многие обозреватели отмечают совершенно неожиданное, никак не мотивированное и никем не объясненное прекращение «путча». Никакой военной угрозы демократы для «путчистов» не представляли и наступления на них не вели. С другой стороны, никакой эволюции во взглядах самих «путчистов» также не наблюдалось, никаких переговоров, на которых они под давлением постепенно сдавали бы свои позиции, не было. Газета «Коммерсант» пишет: «Все приведенные нестыковки меркнут в сравнении с главным и пока не исследованным вопросом в трехдневной истории путча. Как и почему путч закончился? Ни Горбачев, ни другие участники событий не сказали по этому вопросу ни одного слова. Известно только, что в 4. 30 утра 21 августа ГКЧП заседал в партийной гостинице «Октябрьская». В 5. 00 командующий МВО генерал Калинин отдал приказ вывести из Москвы войска... Но ведь ситуация остается под контролем ГКЧП и пока не похожа на безвыходную. Страна не осудила переворот немедленно и единодушно, призыв Ельцина к бессрочной забастовке за два дня поддержали очень немногие... Через несколько дней Верховный Совет почти наверняка подтвердит правомочность ГКЧП. Почему путчисты спешно сдались, выведя из Москвы войска, когда достаточно было остановить наступление на Белый дом и осмотреться? Объективных оснований для паники нет — игру еще никак нельзя считать проигранной. Более того, путчисты, похоже, и не считают ее таковой. Рабочие типографии передали в редакцию сверстанную и подготовленную к печати первую полосу номера «Красной звезды», который должен был выйти в четверг, 22 августа. На полосе — новые, жесткие приказы путчистов, заявление коменданта Москвы с его собственной трактовкой событий на Смоленке. Никто, похоже, не собирался сдаваться... Самое вероятное: государственные люди подчинились приказу». Путч закончился, и началась бурная политическая деятельность по реализации его «результатов». Но перед этим Горбачев дал большую пресс-конференцию, а его помощник, секретарь и офицер личной охраны — большое интервью, в которых изложена фактическая сторона ареста президента.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Фактология «путча»» з дисципліни «Маніпуляція свідомістю»
