Патриархализм вот уже более полудюжины тысяч лет и до сих пор в той или иной мере господствует во всех без исключения странах мира. Заметим, при моральной поддержке подавляющего большинства женщин. Все попытки свергнуть его революционным путем, предпринимавшиеся феминистками, разбивались именно об это “молчаливое большинство”. Но история уже подписала патриархализму смертный приговор: порождение традиционного сельского образа жизни (включая многодетную семью под авторитарным владычеством мужчины), он оказывается несовместимым с современным городским образом жизни (включая разные формы более или менее эгалитарного сожительства людей, экономически независимых друг от друга и детьми особенно не обремененных). Агония патриархализма, его разложение заживо — в полном разгаре. Нет, наверное, ни одной страны мира, которой в той или иной мере не коснулся бы этот процесс. Правда, для большинства населения планеты он только-только начинается. Во многих развивающихся странах положение в этом смысле почти неотличимо от того, что было пять-шесть тысяч лет назад. Но примерно для четверти мирового народонаселения, как любил говаривать первый и последний президент СССР, этот процесс уже пошел, причем довольно сильно. А для второй четверти, составляющей население развитых стран мира, он зашел уже довольно далеко, и тут от патриархализма остались лишь жалкие, впрочем, довольно живучие и весьма, если можно так сказать, воинствующие рудименты. Вот об этой четверти и речь. Вообразите себе ситуацию, прямо противоположную описанной в предыдущем разделе. Социальный статус и престиж человека в обществе больше не зависит от числа сыновей. Вообще не имеет значения, есть у него дети или нет, женат он или, страшно сказать, разведен, замужем она или — что может быть ужаснее? — полностью одинока. Парии патриархального общества — всеми презираемый бобыль и еще более презренная старая дева — перестали быть пугалом для остальных. Мало того, оказывается, без детей и даже вообще без семьи живется гораздо легче, продвижение по службе осуществляется гораздо успешнее. Если жена представляет собой более дешевую и менее строптивую домработницу — ее еще можно терпеть. Если муж дает возможность сносного существования и не надо самой трудиться — его еще можно терпеть. Если же нет — зачем тратить время и деньги на сочетание законным браком? Провести вечер вместе можно и в ресторане. Провести вместе ночь можно и в отеле. А появится ребенок — вполне достаточные алименты гарантированы, а это лучше, чем служить даровой домработницей у его отца (примечание: речь идет о цивилизованных развитых странах мира, к которым пресловутая “шестая часть земной суши” не относится; хотя здесь все то же самое происходит в нецивилизованных, варварских, диких формах). Как поведет себя “среднестатистический” человек в подобных обстоятельствах? Прежде всего он сделает потрясающее открытие: дети не нужны. При традиционном сельском образе жизни они — важные помощники по хозяйству, при современном городском — обуза. Дожив до собственной свадьбы и обзаведясь собственными семьями, раньше они были важными союзниками в борьбе за выживание, теперь — даже не соседи, а вполне чужие люди, норовящие лишь хоть чем-нибудь поживиться у родителей. Наконец, раньше это была “живая пенсия” на старости лет, единственно возможная в те времена. Теперь — пенсия вроде бы от детей независимая (на деле же “отовариваемая” именно трудом следующих поколений). Конечно, против этого открытия вопиют элементарные инстинкты материнства и отцовства. Конечно, сказываются пережитки патриархализма, в том числе более высокий — при прочих равных условиях — социальной престиж замужней женщины с детьми (прежде всего, в глазах самих же женщин). Конечно, охватывает ужас перед одиночеством, который заставляет порой выходить замуж за первого встречного, заводить ребенка на четвертом, а то и на пятом десятке лет вообще без мужа. Но все это не идет ни в какое сравнение с широкомасштабными оргвыводами из только что упомянутого открытия, которые ежедневно делают сотни миллионов людей в развитых странах мира. Какими именно? Внушительное меньшинство — до трети населения в возрасте от 25 до 45 лет, т.е. когда давно пора жениться (выходить замуж), а о старости говорить еще рано — по разным причинам предпочитают вести холостяцкий образ жизни. Среди них мало кто из женщин обзаводится ребенком, тем более — двумя-тремя, и очень редко кто из холостяков мужчин самолично воспитывает ребенка. В свою очередь, не менее трети из оставшихся двух третей, сочетаясь браком, добровольно или вынужденно остаются бездетными. Из остальных подавляющее большинство довольствуется одним ребенком, и лишь считанные проценты имеют двоих детей, еще реже — троих или больше. В среднем получается один ребенок на семью, даже меньше. Такова примерно демографическая структура общества, скажем, в Германии. За ней — страна за страной — выстраиваются в том же направлении все развитые страны мира, а в перспективе и развивающиеся. Что получается в результате? Прежде всего попадает в противоестественное положение ребенок. В естественном состоянии на 99% его воспитателями являются конкретные образцы для подражания — старшие братья и сестры, старшие сверстники из соседних семей, другие взрослые, входящие в состав сложной патриархальной семьи и ее ближайшего окружения. Отец выполняет функции ректора в этом домашнем университете с многочисленной “профессурой”. Мать — проректор по общим вопросам и по учебной части. Важные роли заслуженного профессора-консультанта играет бабушка, а арбитражного судьи — дедушка. Общими усилиями этот педагогический коллектив доводит каждого своего подопечного лет за пятнадцать до состояния взрослого члена общества, готового взвалить на свои плечи собственную семью. В противоестественном состоянии на одного-единственного ребенка приходится двое родителей, четверо бабушек и дедушек, восьмеро прабабушек и прадедушек, бездетные тетки, холостые дядья — целый взвод генералов на одного юнкера. Разумеется, все его балуют, откупаются подарками и деньгами, а вот уделить любимцу хотя бы минуту — недосуг. В результате массовым тиражом произрастает редкий прежде инфантил — 20-летний молодой человек и даже 60-летний совсем не молодой человек с психологией избалованного ребенка, заведомо не работник (даже если работает), заведомо не семьянин (даже если есть собственная семья) и заведомо не гражданин (даже если есть документ, гражданство удостоверяющий). Самое же главное в интересующем нас отношении — никудышный отец и никудышная мать, даже если есть ребенок, а всего чаще — совсем не отец и не мать. Это человек с подорванными стимулами к жизни. Родительский дом, а также выморочные дома бабушек-дедушек ему в наследство гарантированы, и любой из них может принести доход, достаточный для безбедной жизни. У многих в дополнение ко всему этому — более или менее солидные родительские и прародительские счета в банках, которые тоже достанутся им. К чему стремиться в жизни? Куда выбиваться? И растущий процент выбрасывается на обочину — уходит в богему, ударяется в наркоманию, кончает самоубийством. Кажущийся парадокс: чем благополучнее страна — тем выше в ней число самоубийц среди молодежи. Может ли быть будущее у общества i. нарастающей в каждом новом поколении процентной долей инфантилов? Нет, это всегда и везде начинающаяся агония и конечная гибель. Кроме того, катастрофически ломается возрастная структура общества. В естественном состоянии около половины его членов составляет молодежь до 16 лет, примерно столько же — взрослые трудоспособного возраста и лишь считанные проценты — лица пенсионного возраста. В противоестественном состоянии процентная доля взрослых остается примерно такой же, молодежи — катится от половины к четверти и ниже, а пенсионеров — от считанных процентов к четверти и выше. Даже если прекрасно организовано “отоваривание” пенсий, разливается целое море старческого одиночества, страна превращается в гигантский дом престарелых. Не кто будет кормить растущую армию пенсионеров? Здесь мы сталкиваемся с третьим последствием массового распространения однодетной, в среднем, семьи: на производство с каждым годом приходит все меньше новых работников, а на пенсию уходит все больше. Наконец “уходящих” становится меньше, чем “приходящих”. Чем закрывать “дыру?”. Ее закрывают сейчас почти во всех развитых странах мира лимитчиками-гастарбайтерами. Тут же возникают чудовищные по своей сложности социальные проблемы. До поры до времени пришлые довольствуются участью батраков на самых непрестижных, самых низкооплачиваемых рабочих местах. А затем начинают, естественно, предъявлять претензии на равноправие. А за равноправием в экономике идет равноправие в культуре — их культуре, наконец, в политике — кому командовать, кому подчиняться. Это очень старая история, и всегда с трагическим концом для туземцев. Есть и четвертое последствие: коль скоро по нарастающей рождается меньше, чем умирает, нетрудно вычислить год и даже, наверное, день, когда последний Карл женится на последней Кларе и для их Адама уже не найдется Евы... Такой волнующий год уже вычислен для Германии: 2879-й (при современных тенденциях соотношения рождаемости-смертности). В стране Калевалы ее обитатели поживут чуть подольше, но при сохранении нынешнего уровня рождаемости к 3000 г. и в Финляндии не останется ни одного финна. С 1975 г. в Австрии смертность начала превышать рождаемость, и к 2000 г. число ее жителей сократится на 23%. Предоставляем самому читателю вычислить, в каком году при таких темпах депопуляции (“обезлюдения”) вымрет и этот народ. В точности то же самое относится практически ко всем народам Западной Европы. А в более отдаленной перспективе — и ко всем остальным. Мои собеседники на Западе при дискуссии по этим вопросам нередко возражают: ну и что же, что вымрут германцы, англичане, французы, русские, белые североамериканцы и т.д.? Их место займут более плодовитые народы — только и всего. Человечество не пострадает. Нет, пострадает! Представим себе на минуту, что все человечество состоит из какой-либо одной нации (в конечном счете, при рассматриваемой тенденции все должно придти именно к такому результату). В принципе, все равно из кого — из русских, китайцев, негров и т.д. Германцев почему-то очень смешит картина будущего человечества, состоящего поголовно из тирольцев с их короткими штанишками, перьями на шляпах и заливистыми песнями. Не вижу в этом ничего смешного: это далеко не худший вариант. Так что же произойдет: обогащение мировой цивилизации или, напротив, ее обеднение? Уверен: катастрофическое обеднение. Мы сокрушаемся по поводу исчезнувших цивилизаций, ищем хоть какие-то следы каждой из них, а тут вдруг добровольно идем на гибель трех тысяч современных Атлантид с очень туманной перспективой, что сохранится хотя бы одна... Худшую антиутопию трудно придумать. Даже коммунистическая выглядит привлекательнее. Но если депопуляция — выморочность столь же плоха, как и “демографический взрыв”, если однодетная семья в массовых масштабах имеет столь же печальный конец в отдаленной перспективе, сколь и многодетная, — то где же выход из столь сложной проблемной ситуации, способный обеспечить (наряду с другими глобальными балансами, разумеется) необходимую и достаточно вы сокую устойчивость общества? Выход давно найден. Он называется...
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Что такое выморочность народа» з дисципліни «Альтернативна цивілізація»
