Во имя нравственных максим Фихте готов был растоптать живую жизнь. Близкий романтикам Генрик Стеффенс расска-зывает о своем столкновении с философом по поводу абсо-лютного запрета говорить неправду. Он привел Фихте такой пример: роженица опасно больна, а ее ребенок умирает в со-седней комнате, любое потрясение будет стоить ей жизни. Ре-бенок умер; вы сидите у ее постели, и она спрашивает вас о состоянии младенца, правда убьет ее, что вам следует отве-тить? «Вопрос должен остаться без ответа», — сказал Фихте. «Это равносильно тому, — возразил Стеффенс, чтобы сказать: дитя нет в живых. Я предпочту сказать неправду и назову эту ложь правдой, моей правдой». На это Фихте закричал в воз-мущении: «Такой правды, которая принадлежала бы единич-ному человеку, не существует, не ты повелеваешь ей, а она тобой. Если женщина умрет, узнав истину, то она должна уме-реть». Стеффенс почувствовал, что им не понять друг друга. (А.Гулыга. Шеллинг. М., 1984. С. 72). Фихте, как истинный идеалист, предпочитал идеальное ма-териальному, общее единичному (отдельному, частному). Со-ответственно, он готов пожертвовать единичным ради общего, отдельным случаем обмана (во имя спасения) ради общего правила «не лгать», запрета говорить неправду.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Ложь во спасение» з дисципліни «Цікава філософія»
