Древние определяли фигуры мысли как выражения, в которых содержится некое отклонение в мысли, отличая их от фигур слова (словесных фигур, рассмотренных нами выше), содержащих некое отклонение в слове. В фигуры мысли попадали и тропы, а также многие приемы, вообще не имеющие отношения к словесной материи (например, упомянутые в разделе о композиции антистрефон, донизис и прочее). Не вдаваясь в детальный лингвистический анализ, рассмотрим в качестве фигур мысли так называемые амплификации – риторические средства, связанные с неким смысловым приращением. К группе амплификации будем относить два рода фигур: фигуры, основанные на избыточном выражении, и фигуры, основанные на контрасте. Избыточность выражения называется плеоназмом. Плеоназм часто рассматривается как стилистическая ошибка. Вычеркивание плеоназмов – один из наиболее распространенных приемов редакторской правки текста. Однако плеоназм может использоваться автором и сознательно, в целях усиления убедительности речи. Плеоназм создается накоплением синонимичных средств выражения. Сущность этого явления передается хорошо известным выражением «масло масленое». Это и в самом деле могут быть тавтологические словосочетания однокоренных («масло масленое») или разнокоренных («вода мокрая») слов. Особенно богата плеоназмами фразеология, где они создаются разными способами: избыточным использованием деепричастия («кипмя кипеть», «кишмя кишеть», «ливмя лить»); избыточным употреблением творительного падежа («дурак дураком», «ребенок ребенком», «дуб дубом»); избыточным употреблением имени при глаголе («зиму зимовать», «горе горевать», «жизнь прожить»); избыточным употреблением определения при имени («горе горькое», «старая старушка», «мука мученская»). Все это однокоренные словосочетания, по модели которых можно строить аналогичные им новые выражения. Существует также множество избыточных словосочетаний, образованных словами с разными корнями («коротать время», «вода мокрая», «оглянуться назад»). Другой вид плеоназмов – повторение лексических синонимов. «Однако данная ситуация, с учетом позиции главного кредитора «МОСТ», отдает чисто механическим, формальным подходом налоговиков к проблеме весьма тонкой, чем, к слову, уже воспользовался гендиректор НТВ Евгений Киселев». В этом предложении из газетной статьи определение «формальный», стоящее после «чисто механический» (т.е. тоже, что и «формальный»), является избыточным. Однако эти избыточные определения, особенно в сочетании с другим определением «тонкой», подчеркивают основную мысль рассуждения – предвзятость налоговиков. Такой ненавязчивый вид синонимического повтора встречается довольно часто, но это отнюдь не означает, что использование фигуры не достигает своей цели. Для сравнения можно убрать избыточный синоним и взаимодействующее с ним определение. Если к тому же избавиться и от обособленного обстоятельства («с учетом позиции главного кредитора «МОСТ»), в контексте статьи тоже в каком-то смысле избыточного, то получится гораздо менее заостренное высказывание: «Ситуация отдает формальным подходом налоговиков». «Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они сбивчивы, неясны, туманны, где свидетели о многом умалчивают, многое бояться сказать, являя перед нами пример уклончивого недоговариванья и далеко не полной искренности» (А.Ф. Кони). Без синонимических повторов предложение выглядело бы так: «Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они неясны, где свидетели о многом умалчивают, являя перед нами пример уклончивости и далеко не полной искренности». Иногда плеоназм создается таким простым средством, как избыточное употребление местоимения, дублирующего само имя. «Кто же он, герои нашего времени?» (газетный заголовок). Такие обороты называются иллеизмами. Обычно ими изобилует спонтанная речь, и они справедливо рассматриваются как речевые ошибки. Часто говорящий просто не умеет связно выразить свою мысль: «Ну, директор, он того... ну...... Однако сознательная фиксация внимания на слове, а также сознательное придание речи спонтанного вида – это не ошибка, а специальный риторический прием. «Эта интеллигенция – книжная, философствующая и блудливая, слава Богу, почти истреблена. Но, к сожалению, истреблена не вся. Она отравляла наше сознание сто лет подряд, продолжает отравлять и сейчас. Она ничего не понимала сто лет назад, ничего не понимает и сейчас. Она есть исторический результат полного разрыва между образованным слоем нации и народной массой. И полной потери какого бы то ни было исторического чутья. Она, эта интеллигенция, почти истреблена» (И.Л. Солоневич). Иллеизм здесь «она, эта интеллигенция», но и в предшествующих фразах повторялись существительное «интеллигенция» и местоимение «она». Иллеизм вполне уместен и служит авторским целям (сравним его с иллеизмом в речи малограмотного человека: «Интеллигенция, она, конечно, образованный класс»). Особый случай иллеизма – антиципация. Антиципация состоит в том, что местоимение предшествует имени. На этом приеме основаны хрестоматийные строки молодого Пушкина: Товарищ верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья... Яркий пример антиципации находим в фельетоне М. Кольцова. На ней построен весь текст. «Так всегда бывает в жизни – он и она расходятся не сразу. Пусть разрыв всегда кажется неожиданным. Пусть чудится, будто близость нарушена внезапно. На самом деле он и она незаметно отходят друг от друга. А иногда встает просто мертвая холодная пустота. И встанет она, и вырывается только потому, что где-то внутри порвались невидимые нити, что ослабли и те скрепы, какими некогда соединены впервые увидевшие друг друга он и она. Если только скрепы и нити надорвались, тогда уж ничто, ничто не в силах помешать этому непреклонно идущему разрыву... Кто она? Подметка. Кто он? Ну, ясно же кто. Сапог, конечно. Скажите, пожалуйста, чего стоит близость сапога с подметкой, ежели эти самые нити или дратва уже порвались, а деревянные шпильки хотя бы в одном месте повылетели». Разновидностью иллеизма является так называемый именительный темы, когда подлежащее предложения предшествует всему предложению, а внутри него заменено местоимением: «Фанатизм! Он умирает; могу сказать далее, что он умер» (М. Робеспьер). Именительный темы создает рассеченную, сегментированную конструкцию, в которой выделена тема, и служит хорошим средством для расстановки в речи логических акцентов. Используя этот прием, Робеспьер в приведенном отрывке сначала намечает тему, которую затем разовьет ниже: «Нет, не фанатизм должен быть теперь главным предметом нашего беспокойства. Пять лет революции, которая ударила по духовенству, указывают на его бессилие. Даже последнее его убежище – Вандея не подтверждает его власти». И далее: «Фанатизм – это свирепое и капризное животное, оно бежит от разума; преследуйте его с криками, и оно возвратится». Вспомним также именительный темы из знаменитого монолога Чацкого: Мундир! Один мундир! Он в прежнем их быту Когда-то укрывал, расшитый и красивый, Их слабодушие, рассудка нищету... Иногда именительный темы разворачивается в целую анафору. «Властолюбие: перед взором его человек пресмыкается, гнется и становится ниже змеи и свиньи; пока наконец великое презренье не возопит в нем. Властолюбие: оно же заманчиво поднимается к чистым и одиноким и вверх к самодовлеющим вершинам, пылая, как любовь, заманчиво рисующая пурпурные блаженства на земных небесах. Властолюбие: но кто назовет его любием, когда высокое стремится вниз к власти!» (Ф. Ницше). Одним из видов плеоназма является упоминавшаяся уже выше гипофра. Гипофорой называется вопрос оратора к самому себе, на который он затем и отвечает. Это не риторический вопрос, поскольку форма вопроса использована здесь в прямом значении. Но это вопрос избыточной, что и дало основание рассматривать его в этом параграфе как вид плеоназма. Смысловая избыточность не означает, однако, что это вопрос функционально лишний. Гипофоры расставляют в тексте смысловые акценты, служат дополнительным средством связи между его частями и тем самым облегчают его восприятие. «Если лектор начнет с того, что Калигула был сыном Германика и Агриппины, что родился в таком-то году, унаследовал такие-то черты характера, так-то и там-то жил и воспитывался, то... внимание вряд ли будет зацеплено. Почему? Потому что в этих сведениях нет ничего необычного и, пожалуй, интересного для того, чтобы завоевать внимание» (А.Ф. Кони). Гипофора заключена в коротком слове «почему». Если мысленно убрать его и после слова «зацеплено» поставить запятую, возникнет эффект пропавшей резкости: смысл останется прежним, но не будет уже выражен так четко. Гипофоры очень удачны в качестве начала речи, особенно устной. Наконец, всю речь можно построить в вопросно-ответной форме по типу катехизиса. Кстати, таким способом излагается материал и в некоторых учебниках риторики. Вопрос к самому себе может быть демонстрацией сомнения (это называется дубитацией): «Стоит ли им возражать? Или, быть может, они правы?» Сродни гипофоре так называемая регрессия. Она тоже служит хорошим «скрепом» текста, актуализирует внимание, помогает структурировать сообщение. Сам прием заключается в том, что нечто сначала называется рядом, а потом, каждый член регрессии повторяется с развертыванием. Схема регрессии такова: «Есть А, Б и В. А – это..., Б – это ..., В – это...». Первая фраза («Есть А, Б и В») оказывается избыточной в смысловом отношении, но отнюдь не лишней в функциональном. Вот пример регрессии из «Риторики» Аристотеля: «Есть три причины, возбуждающие доверие к говорящему, потому что есть именно столько вещей, в силу которых мы верим без доказательств, – это разум, добродетель и благорасположение; люди ошибаются в том, что говорят или советуют, или по всем этим причинам в совокупности, или по одной из них в отдельности, а именно: они или неверно рассуждают ввиду своего неразумения, или же, верно рассуждая, они вследствие своей нравственной негодности говорят не то, что думают, или, наконец, они разумны и честны, но не благорасположены, почему возможно не давать хорошего совета, хотя и знаешь, в чем он состоит. Кроме этих трех причин нет никаких других». Подобные регрессии, построенные на базе имен существительных и чаще всего содержащие указание на число, являются наиболее типичными. «Есть два типа конституционной монархии: один характеризуется тем, что народное представительство не только законодательствует совместно с монархом в стране, но также совместно с ним управляет ею через наиболее видных представителей своего большинства. Это парламентская монархия Англии, Бельгии, Пруссии, Венгрии. В конституционной монархии другого типа парламент только законодательствует, управляет же страной монарх через выбранных им чиновников. Это конституционно-бюрократическая монархия Пруссии и других германских стран» (П. Струве). Однако бывают и более сложные регрессии, построенные на базе других частей речи, как, например, приведенная ниже: «Среди человеческих стремлений стремление к мудрости совершеннее, возвышеннее и приятнее всех. Совершеннее, потому что человек, со всем рвением устремившийся к мудрости, уже становится обладателем некоторой части истинного блаженства, как говорит Мудрец: «Блажен человек, который снискал мудрость». Возвышеннее потому, что именно через него человек более всего уподобляется Богу, создавшему «все в премудрости», а так как подобие – причина любви, то стремление к мудрости больше всего связывает его с богом дружбой, почему и сказано в Книге Премудрости, что «мудрость – неистощимое сокровище для людей; пользуясь ею, они входят в содружество с Богом, посредством даров учения». Полезнее потому, что через него входят в царство бессмертия, ибо «желание премудрости возводит к царству». А приятнее потому, что «в обращении ее нет суровости, ни в сожитии с нею скорби, но веселье и радость» (Фома Аквинский). Регрессия служит хорошим средством актуализации внимания, особенно незаменимым в устной речи. «Свернутым» случаем регрессии является анонсирование количества объектов, которые затем будут характеризоваться. «На это существовало две причины. Первая – ... Вторая – ...». «У них два рода армий: одна из них находится на наших границах, обессиленная, почти разрушающаяся по мере того, как республиканское правительство набирает силу и прекращение измен делает небесполезными героические усилия отечественных солдат; другая, более опасная, находится среди нас: это армия подкупленных шпионов, мошенников, которые проникают всюду, даже в народные общества» (М. Робеспьер). Такая регрессия безотказна как лекторский прием. Обычно слушатели берутся за ручки, как только лектор называет общее число пунктов, подлежащих раскрытию. Регрессия применяется в качестве приема мобилизации внимания и в газетных статьях, и в ответах на вопрос интервьюера, как, например, в ответе Бориса Немцова на вопрос о необходимости оппозиции: «В России, по большому счету, может быть два типа оппозиции. Первый – левая, коммунистическая. Ее предназначение – тянуть страну назад, в прошлое. Второй – это правая оппозиция. Ее главное предназначение – двигать страну в будущее». Регрессия здесь усилена антитезой «левая – правая». Регрессия – идеальное начало речи, так как она способствует концентрации внимания. Например, статья Михаила Задорнова «На цены давит денежный «навес» начинается с фразы: «Причин нынешнего роста инфляции три». Вся первая половина статьи представляет собой развертывание этой регрессии. Как следует из всего сказанного в этом параграфе, избыточность выражения, плеоназм не всегда являются следствием плохого владения языком. Это, конечно, не отменяет необходимости избегать неоправданных, функционально ненагруженных длиннот. Надо помнить, что тексты, в которых на протяжении одного абзаца несколько раз встречается одно и то же слово, производят неприятное впечатление. Флобер и Мопассан считали, например, что между повторяющимися словами должно быть расстояние не менее чем в двести лексических единиц. Необходимо помнить и другое: неприятное впечатление от часто встречающегося слова возникает именно потому, что читатель ожидает от повтора какой-то функциональной осмысленности и досадует, когда обманывается в своих ожиданиях. Намеренный же повтор всегда функционален: он расставляет в тексте логические ударения, выделяет в нем главное, способствует скорому его пониманию. И это только выразительные функции плеоназма. Но повтор и плеоназм еще и изобразительны.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Фигуры мысли. Избыточность выражения» з дисципліни «Політична риторика»
