Доводы к пафосу (буквально к "страстям", греч.παθοζ) апеллируют к чувствам человека. Традиционно их подразделяют на угрозы и обещания. Угроза заключается в том, что оратор показывает, какими неприятными последствиями чревато принятие того или иного решения. «Наперед сообразите, сколь велики неожиданности войны, прежде чем она вас застигнет. Надолго затянувшаяся воина ведет обыкновенно к таким случайностям, от которых мы, как и вы одинаково не застрахованы, и каким будет результат ее, остается неизвестным. Когда люди предпринимают войну, то начинают прямо с действий, какие должны были бы следовать позже, а рассуждать начинают тогда уже, когда потерпят неудачи. Мы еще не сделали никакой подобной ошибки, не видим ее и с вашей стороны. Пока правильное решение зависит вполне от вашей и нашей воли, мы советуем не нарушать договора и не преступать клятв, разногласия же между нами решить судом, согласно условию. В противном случае, если вы начнете войну, мы, призывая в свидетели богов, охранителей клятв, попытаемся защититься так, как подскажет нам ваш образ действия». Как видно из примера (он позаимствован из Фукидида) угроза может выглядеть достаточно взвешенно. Сильный момент этой речи – «мы еще не сделали никакой подобной ошибки», т.е. война опасна, но мы до сих пор были достаточно благоразумны, и еще не поздно остановиться. Обещание, напротив, состоит в том, что с принятием того или иного решения связываются какие-то улучшения. Например, оратор может утверждать, что, проголосовав за коммуниста, мы обеспечим себе социальное страхование. Это будет обещанием. Соответственно, угрозой будет рассуждение о том, что, проголосовав за коммуниста, мы обрекаем себя на дефицит, а то и на репрессии. Такова общая схема. Практика предоставляет огромный простор для творчества, которое, естественно, чревато и удачными риторическими находками, и промахами. Законы логики сегодня те же, что и в античной Греции, а вот страсти человеческие и те же, и не те же. Те же они в том смысле, что направления их векторов остались неизменными. Людьми движет чувство самосохранения, желание «расширения» (продления рода), понятие о справедливости (что я обязан дать и что мне причитается), познавательное и эстетическое любопытство (в том числе и безотносительно к практическому результату). Так было всегда. Однако чувства эти и не те, потому, что аргументы к пафосу опираются на эмоциональную память. А эмоциональная память человека определяется его жизненным опытом. Поэтому довод к пафосу не следует формулировать так: «Вот вы проголосуете за Зюганова, и возникнет дефицит». Слово «дефицит» слишком абстрактно, чтобы глубоко задеть эмоциональную память. Аргумент к пафосу даже в самом схематичном виде может звучать только так: «Вот вы проголосуете за Зюганова, и получите пустые полки», а еще лучше: «...и на полках будет только «Завтрак туриста». Это уже обращение к эмоциональной памяти конкретного поколения людей. Картину можно развить и дополнить: «На полках вы обнаружите только «Завтрак туриста» и «зельц русский», а продавщица не захочет с вами разговаривать». Аргументируя к пафосу, оратор использует только две крайние точки шкалы эмоциональной памяти: то, что заведомо неприятно, и то, что заведомо приятно. Первое приурочено к угрозе, второе – к обещанию. Но каковы единицы этой шкалы? Во-первых, это попросту эмоционально окрашенная лексика: слова, вызывающие приятные и неприятные ассоциации. Такой «точечный» жанр, как коммерческая реклама, пользуется этой лексикой весьма охотно: на одном полюсе «свежесть», «чистота», «здоровье», на другом – «перхоть», «морщины», «болезнь». Следует, однако, заметить, что использование крайних точек шкалы не подразумевает чрезмерной интенсификации речи. Подобно тому, как слова «исключительный», «эксклюзивный» не красят товарную рекламу, так и интенсификаторы в виде превосходных степеней прилагательных («наикраснейший из краснейших») не красят рекламу политическую. Удержать крайние точки шкалы без интенсификатора – означает искусно построить рекламу. Это помогают сделать конкретизаторы. Например, вместо «исключительное ощущение свежести» в торговой рекламе можно употребить выражение «свежесть, напоминающая запах сена» или «свежий запах сосновых иголок». Точно так же и в политическом красноречии такие слова, как «знающий», «компетентный», лучше конкретизировать: «знаток юридических тонкостей», «хорошо знает производство». Всякая конкретизация заставляет говорящего остановить на чем-то свой выбор и предполагает ответственность за этот выбор. Сказать «исключительная свежесть» – все равно, что не сказать ничего. Но пообещать запах сосновых иголок – это уже значит обязать себя. Употребление интенсификатора ни к чему не обязывает, говорящий неуловим. Используя конкретизатор, говорящий за отказ от этой безответственности и неуловимости получает доверие случающего, ибо и слушающий понимает, что чем больше интенсификации и меньше конкретики, тем меньше стоит само сообщение. Во-вторых, на шкале эмоциональной памяти располагаются и более крупные, чем слова, единицы: это описания неких известных ситуаций, образов. Выше мы говорили об изображении пустого магазина как о доводе к пафосу. Пустой магазин – это некая трафаретная картинка – фрейм, который может быть эмоционально «раскрашен» говорящим. Вот почему мы припомнили «пустые полки», «Завтрак туриста», «зельц русский», «грубую продавщицу»; все это психологически значимые элементы картинки «пустой магазин при дефицитной экономике». Слово фрейм, столь широко применяемое сегодня в когнитивной науке, буквально означает «рамка». «Магазин» это рамка с готовыми позициями: продавец, покупатель, ассортимент, цены. Оратор заполняет эти позиции, опираясь на эмоциональную память аудитории: «невнимательный (предупредительный) продавец», «вальяжный (стиснутый очередью) покупатель», «скудный (богатый) ассортимент», «низкие (недоступные) цены». Заполнение фрейма похоже на подбор цветных карандашей для детской книжки-раскраски. От оратора требуется подобрать правильный фрейм и умело его раскрасить. При апелляции к пафосу автор должен быть очень внимателен к своему языку. Очень часто, постулируя высокий пафос, взволнованность, стараясь зажечь аудиторию, говорящий пользуется вялым языком, красноречиво свидетельствующим о полном равнодушии к предмету речи. В «Теркине на том свете» А. Твардовского есть такие строчки: Надпись: «Пламенный оратор» – И мочалка изо рта. Этот загробный оратор – пример самой грубой риторической ошибки. Более тонкие состоят в том, что языковые средства оказываются неуместными в данной «пафосной» ситуации и гораздо больше соответствуют другой ситуации. Излагая теорию риторических фигур, мы специально уделим внимание наиболее уместному их употреблению. Предваряя же эти сведения, рассмотрим следующий искусственно построенный сюжет. Вообразим себе, что некто, заверяя нас, что непременно сдержит свое слово, высказывается так: «Обещания я, конечно, сдержу. Свои. Да, обещания – ну те, которые я (помните) давал (и в прошлый раз тоже) вам». Вряд ли, по этой речи вы составите впечатление о человеке, уверенном в себе, хотя это речь, призванная продемонстрировать именно это качество говорящего. Здесь употреблены риторические фигуры, не подтверждающие данного пафоса, пафоса уверенности. А как может быть воспринята речь человека, выражающего свои колебания в таких словах: «Я растерян и каждую минуту меняю свои решения. Я растерян и каждую минуту не знаю, что предпринять. Я растерян и поэтому пребываю в большом смущении»? Поверим ли мы в такую растерянность? Итак, использование доводов к пафосу – это апелляция к чувствам слушателя с опорой на его эмоциональную память. Сами доводы к пафосу состоят в обещании или в угрозе. Стремясь активизировать эмоциональную память, заразить слушателя тем или иным чувством, заставить поверить в обещание и почувствовать угрозу, говорящий должен тщательно выбирать узнаваемые ситуации – фреймы, должен уметь «попасть в струю», разбудить знакомые воспоминания. Ему необходимо с осторожностью относиться к абстрактным интенсификаторам речи и следить за тем, чтобы языковое выражение аргументов соответствовало пафосу его речи.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Доводы к пафосу» з дисципліни «Політична риторика»
