Одним из самых сильных аргументов против доктрины ядерного сдерживания на современном этапе является, пожалуй, то, что она является органическим элементом сложившейся после второй мировой войны системы международной безопасности, от которой мы пытаемся избавиться в обозримой исторической перспективе. Если посмотреть на доктрину сдерживания в этом широком историческом контексте, ее абсурдный характер обнаруживается со всей очевидностью. Прежде всего, сторона, исповедующая эту доктрину, кладет в основу своей политики наихудший вариант развития событий, исходя не из действительных намерений оппонента, а из оценок – подчас весьма произвольных – того потенциального вреда, который он может ей нанести. Трудно представить себе более нелепую ситуацию: ведь если ее спроецировать на отношения между людьми, наша жизнь станет невыносимой, поскольку в этом случае в каждом прохожем мы видели бы потенциального грабителя, насильника или убийцу. Тем не менее, в доктрину сдерживания органически заложены именно подобные представления. Другим имманентным пороком этой доктрины является полное несоответствие между предполагаемой рациональностью угрозы применения ядерного оружия и полной иррациональностью его применения в случае, если сдерживание «не сработает». Ибо если теоретически, казалось бы, имеет смысл удерживать противника от нападения угрозой ответного удара, то никакого разумного обоснования нанесению такого удара найдено быть не может. В самом деле, какой рациональной цели могла бы достичь через удар возмездия сторона, подвергшаяся ядерному нападению? Ведь она была бы, по существу, уничтожена, и, следовательно, цель обеспечения безопасности уже отпала бы. Единственно возможным мотивом ответного удара может выступить лишь жажда отмщения по принципу «умирать, так с музыкой!». Однако месть, хотя она и свойственна природе человека, не является ни разумным, ни конструктивным действием. Таким образом, доктрина сдерживания, предполагающая ответный ядерный удар в качестве «наказания» агрессора, применяющего ядерное оружие первым, по сути, полностью расходится с традициями военного дела. Не предлагая каких-либо мер для обороны в традиционном смысле, но обещая подвергнуть отечество агрессора уничтожению, если таковым окажется удел собственного отечества, она доходит до еще большего абсурда, выдвигая требование, чтобы ни одна из сторон не предпринимала серьезных усилий для защиты своего населения. Ведь именно в этом, если отбросить всякого рода эмоциональные и риторические соображения, состояла суть Договора по ПРО. Фактически этот Договор – при всей его важности для стратегической стабильности – предписывал строить национальную безопасность лишь на твердой уверенности в уничтожении вероятного противника, как будто цель состоит именно в его уничтожении, а не в том, чтобы избежать собственного уничтожения. Возможно, поэтому доктрина сдерживания порождает ощущение ирреальности: военный стратег должен непрерывно строить сценарии ядерных ударов и контрударов, в предотвращении которых и состоит, согласно этой доктрине, предназначение всего стратегического планирования. С позиций простой человеческой логики она представляет собой некое фантастическое умозрительное построение, вырабатываемое на протяжении более полувека, в котором формальной логике, не сдерживаемой ни моралью, ни фактами действительности, ни элементарным здравым смыслом, было дозволено буйствовать на правах чистой теории, допускающей истребление человечества. Ясно и то, что планируемые на основе доктрины сдерживания действия не могут быть не только рационально обоснованы с точки зрения классической военной стратегии, но и оправданы с позиций какой бы то ни было системы морали. Стоит признать «стратегическую необходимость» планирования мучительной смерти сотен миллионов людей и убийства целых народов, как тут же выясняется, что мы живем в мире, в котором мораль и реальность обитают в двух обособленных друг от друга сферах. Вся стратегическая мудрость обращается в моральную бессмыслицу, И нам остается только выбор: либо стать стратегическими профанами, либо сознательно отбросить все нравственные, моральные, эмоциональные и другие соображения – короче говоря, все то, что помимо способности к абстрактному мышлению присуще представителям рода человеческого. У доктрины ядерного сдерживания есть еще один аспект, о котором ее ярые адепты предпочитают умалчивать. Угроза уничтожения вероятного противника идентична угрозе уничтожения всего человечества. Современные исследования вероятных последствий ядерной войны недвусмысленно свидетельствуют о том, что результат окажется одинаковым как для агрессора и карающего его, так и для стороннего наблюдателя. Таким образом, «безопасность» ядерных держав куплена здесь фактически ценой угрозы истребления всего человечества. В мире, в котором господствует доктрина сдерживания, ядерные силы государств, по существу, соединены в одно целое – своего рода «машину судного дня», которая покарает всех уничтожением, если сдерживание «даст сбой». И каждому члену «ядерного клуба» фактически предоставлена возможность наложить вето на дальнейшее существование рода человеческого. Если бы какое-либо общество предоставило каждому своему гражданину возможность убивать других граждан, то, вероятно, оно считалось бы по меньшей мере абсурдным. Однако по какой-то причине, когда дело касается организации целого мира и обеспечения его выживания, находится немало ответственных политиков, которые рассматривают такой порядок вещей как шедевр мудрого государствования. Будучи не в состоянии отрицать очевидные пороки доктрины сдерживания, эти политики приводят «козырной», с их точки зрения, довод: сдерживание обеспечивало мир в течение более чем сорока лет. При этом они, однако, не приводят никаких доказательств. Впрочем, это не удивляет. Доказать данный тезис и в самом деле не представляется возможным: с тем же основанием можно сказать, что мир в эти годы сохранялся, например, за счет братской любви. Ведь проверить-то это уже никак нельзя. Однако даже если допустить, что мир обеспечивается именно доктриной сдерживания, следует признать и то, что цена, которую приходится платить за него, слишком высока. С тех пор как человечество вступило в ядерный век, оно живет в обстановке, когда механизм уничтожения полностью отлажен и спусковой крючок удерживается на волоске от того, когда он будет внезапно и стремительно приведен в действие. Разум отказывается верить, что столь многое зависит от столь малого, что весь окружающий человека природный мир, равно как и сама человеческая цивилизация, дополнившая чудеса эволюции своими собственными чудесами искусства, науки, социальной организации и духовного возвышения, в один миг могут быть ввергнуты в небытие. Угроза полного истребления несоизмерима ни с какой другой опасностью, с которой человечеству приходилось сталкиваться на протяжении всей своей истории. Сама вероятность того, что ядерная катастрофа могла бы завершиться его исчезновением, как представляется, лишает членов мирового сообщества всякого права вести столь рискованную игру. Ведь другого шанса предоставлено уже не будет. В этой связи господство в сегодняшнем мире доктрины ядерного сдерживания можно расценивать лишь как свидетельство того, что по какой-то причине человечество до сих пор, по существу, отказывается всерьез считаться с тем исключительным значением, которое имеет для него вступление в ядерный век, и пока не вышло из состояния странного интеллектуального и морального оцепенения, парализующего волю к жизни и к решительным действиям во имя ее сохранения. Вероятно, есть только одно рациональное объяснение этому поразительному явлению: с появлением ядерного оружия традиционный образ военно-политического мышления и по сей день не изменился. Ядерная революция не привела к перестройке сознания. Возникла ситуация, когда человечество, с одной стороны, стало располагать чудовищной военной силой, применение которой чревато его полным истреблением, а с другой – продолжает цепляться за представления доядерного века, будто такое истребление остается невозможным. В сущности, мы пытаемся довольствоваться ньютоновской политикой в эйнштейновском мире. Доктрина ядерного сдерживания представляет собой, по сути дела, отталкивающий политический и интеллектуальный продукт попытки человечества жить одновременно в двух мирах – ядерном научном и доядерном военном и политическом, или иначе – проявление фундаментального разрыва между доядерной основой подхода человечества к политической жизни и реальностями современного ядерного мира. Однако самого осознания этой непреложной истины недостаточно для преодоления этой доктрины. Политические реальности нашего времени таковы, что наметившаяся в последнее время «деперсонификация» ядерной угрозы должна быть формализована в виде соответствующих договоров о ядерном разоружении.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Доктрина «зазеркалья»» з дисципліни «Сучасна зовнішня політика Росії»
