Несмотря на то что термин "глобализация" становится одним из самых распространенных во всех социальных науках, единого понимания относительно его содержания пока не сложилось. Не вдаваясь в продолжающиеся по этому поводу дискуссии, можно сказать, что обычно речь идет о совокупности экономических и финансовых, информационных и коммуникационных, социокультурных и психологических, а также политических процессов, которые не знают территориальных или юридических барьеров, легко преодолевают государственные границы и способны затронуть любую социальную общность в любом месте мира51. В таких условиях сфера международных отношений подвергается существенным трансформациям. И уровень, и содержание присущей международным отношениям анархичности сегодня не идет в сравнение с тем, который был свойствен им, скажем, еще в XIX в.: существуют ООН, другие международные институты, неправительственные организации, формирующие систему соглашений, общих правил, норм и ценностей, – международных режимов, ограничивающих возможность произвола и сползания к состоянию "войны против всех". Более того, революция в средствах транспорта, [c.30] связи и массовых коммуникаций позволила частным фирмам и предприятиям, транснациональным корпорациям и финансовым объединениям вести свою деятельность в любых уголках мира, объединяя его в единую экономическую систему. Глобальные процессы втягивают в себя и подчиняют своим потребностям как традиционных, так и новых акторов международной сцены. Все более зыбкой становится грань между внешней и внутренней политикой, зачастую она размывается едва ли не полностью. В результате к традиционным трудностям "делимитации" международных отношений, на которые указывал Арон, добавляются новые. Меняется исследовательское поле ТМО. Возрастает значение таких проблем, как идентификация новых международных акторов и исследование присущих им сущностных черт; некомпетентность и неэффективность государства во взаимодействии с ними; рост антигосударственных тенденций в тех или иных странах и за их пределами; увеличение экономического разрыва и социальной разобщенности в мире и возможные последствия этого для дальнейшего развития человечества; влияние технологических изменений на социокультурный контекст и связанные с ним проблемы; дефицит ресурсов, имеющихся на нашей планете, в условиях ее перенаселения; становление общепланетарной цивилизации и конфликты на этнической и религиозной почве. В сфере безопасности особое внимание привлекают рост невоенных угроз, уменьшение значения традиционного оборонного компонента, увеличение количества немеждународных конфликтов как источник дестабилизации системы международных отношений. Наконец, одна из важнейших обобщающих проблем – проблема становления нового, поствестфальского, мирового порядка и места в нем национального государства с его решающим признаком суверенитета. В то же время соглашения, правила и ценности, о которых говорилось выше, отнюдь не представляют собой нечто окончательное: напротив, они служат предметом новых переговоров, а иногда и одностороннего нарушения. Выход на арену международной политики новых действующих лиц – транснациональных корпораций, частных фирм, неправительственных организаций, крупнейших информационных агентств, этнических меньшинств, террористических и мафиозных группировок – не способствует уменьшению анархии. Международные отношения по-прежнему остаются сферой повышенного риска и слабой предсказуемости. "Международное сообщество исключительно многообразно, сформировано из удивительно различных сообществ, а действительность, генерируемая этими множественными сообществами в их взаимодействиях друг с другом, исключительно непрозрачна для любого устойчивого и непреодолимого теоретического [c.31] стремления"52. Новая проблематика ТМО не отменяет актуальности традиционных проблем власти, безопасности, национальных интересов, а тем более правовых и моральных норм. Все они продолжают сохранять свое значение, хотя и наполняются сегодня иным содержанием. Например, рассмотрим проблему власти. В ТМО – составной части политических наук – проблема власти занимает центральное место. Об этом свидетельствует само определение объекта ТМО: несмотря на различия соперничающих в ее рамках парадигм, школ и направлений, в конечном итоге все они исходят из того, что особенности объекта ТМО связаны со спецификой проявления властных отношений между взаимодействующими на мировой арене субъектами. Полемика по данному вопросу касается степени, но не сути того, что называют "архаичностью" международных отношений. Так, сторонники политического реализма исходят из того, что такая архаичность обусловлена отсутствием в международных отношениях легитимной верховной власти, решения которой были бы безусловно обязательными для исполнения всеми взаимодействующими субъектами, а также вытекающим из этого факта главным принципом, которым они руководствуются в своей международной политике: "помоги себе сам". Такой взгляд фактически разделяют и неореалисты, хотя некоторые из них говорят, что современные международные отношения во многом достигли стадии "зрелой анархичности", характеризующейся возросшей ролью международного права, институтов и норм в их регулировании53. Приверженцы либерально-идеалистических взглядов считают, что анархичность международных отношений постепенно смягчается, даже преодолевается на пути формирования единого международного сообщества, объединенного едиными ценностями и идеалами и регулируемого общепризнанными правилами поведения его субъектов. Однако это относится главным образом к таким традиционным субъектам международных отношений, как государства и межправительственные организации. На международной сцене появились новые нетрадиционные акторы – транснациональные корпорации, предприятия, банки и фирмы, частные организации и социальные группы, вне– и антигосударственные структуры (профессиональные ассоциации, миграционные потоки, Интернет-сообщества, мафиозные и террористические группировки). Кроме того, в международной политике возросла роль (иногда помимо [c.32] своей воли, неосознанно) конкретных индивидов ("народные массы"). Появление новых акторов в международной политике, как и конкуренция, которую они составляют государствам в качестве основных действующих лиц, способствует новому росту (и новому качеству) анархичности международных отношений, одним из существенных результатов которого становится уменьшение предсказуемости событий и поворотов в этой сфере54. Неомарксизм также исходит из возможности совершенствования международных отношений. Впрочем, для сторонников данного течения в ТМО отсутствие верховной власти в международных взаимодействиях – лишь внешняя сторона властных взаимодействий на мировой арене. За ней видится существенная проблема фактического всевластия "центра" мировой системы или, другими словами, господство экономически развитых держав над ее "периферией" и "полупериферией", т.е. над слабо– и среднеразвитыми странами. Одновременно властные отношения раскалывают и само ядро мировой системы, поскольку здесь доминирует единственная сверхдержава – Соединенные Штаты Америки, навязывая всем остальным элементам "мирового центра" свои правила игры55. В этой связи следует сказать, что второй аспект властных отношений, который также объединяет ТМО и политическую науку в целом, касается распределения властных полномочий между участниками международной политики. Власть понимается здесь как непрерывный процесс соперничества и согласования интересов, ценностей и идеалов, в ходе которого участники используют самые различные средства – от переговоров, торга и сотрудничества до различных видов давления (политического и экономического, опосредованного и прямого), угроз и применения военной силы. Исходя из этого, наличие власти обеспечивает возможность (способность) того или иного участника международных взаимодействий вносить выгодные для себя изменения в международную среду (или, напротив, сохранять в ней выгодное для себя состояние статус-кво). Естественно, что возможности, которыми обладают при этом участники международных отношений (их ресурсный потенциал) неравнозначны. С этой точки [c.33] зрения представляется важной сама эволюция в понимании власти в области международной политики. Традиционные представления, артикулируемые главным образом сторонниками реалистской парадигмы (однако не без молчаливого согласия соперничающих течений), если не отождествляют власть и силу (прежде всего в ее военном измерении), то рассматривают эти критерии в одном ряду. Так, анализируя категории "власть", "сила", "влияние" и "мощь", Арон замечал, что все они зависят от ресурсов и связаны с насилием. В то же время власть включает такие элементы, как территория, монополия на легитимное физическое насилие и институты. В международных отношениях второй из них отсутствует, а третий достаточно слаб. Поэтому свойственные власти отношения командования, влияния и авторитета проявляются здесь как прямое принуждение или угроза насилия, а ее цели – не контроль над административными и институциональными механизмами, а безопасность, сила и слава (престиж) государства. Поэтому, по мнению Арона, понятие "власть" более подходит для "внутреннего употребления", т.е. для характеристики внутриобщественных отношений. В международных взаимодействиях это понятие трансформируется в понятие "мощь". Общее между ними не только в том, что и то, и другое включают в себя силу и предполагают насилие, но в том, что и власть, и мощь государства не поддаются точному измерению. В противном случае, замечает Арон, всякая война была бы излишней. Следует сказать, что такое понимание не привилось в ТМО, в том числе и в рамках реалистской парадигмы, где обычно понятия "власть" и "сила" рассматриваются как тождественные, а "мощь" – как один из элементов силы. В этой связи одним из главных законов международных отношений, регулирующих межгосударственные взаимодействия и стабилизирующих среду этого взаимодействия, считается баланс сил или (что в данном случае одно и то же) баланс власти56. В последние годы весьма широкое распространение в ТМО получил подход, основанный на структурном понимании власти. Его самыми последовательными сторонниками стали представители такого направления ТМО, как международная политэкономия. Главный вопрос международной политэкономии – вопрос о соотношении государства и рынка – одна из основателей этого направления С. Стрендж рассматривает именно через структурное понимание власти. Она уподобляет власть четырехграннику, стороны которого представляют структуры производства, безопасности, знания и финансов. Каждая [c.34] сторона соприкасается с тремя другими, т.е. оказывается в состоянии тесной взаимосвязи с остальными структурами, что, в свою очередь, влияет на отношения между "властью" и "рынком". Развивая эту точку зрения в одной из своих последних работ57, Стрендж трактует международную систему как результат столкновений и борьбы, переговоров и компромиссов различных типов власти, которые стремятся навязать друг другу свои предпочтения. Сегодня в этой борьбе наблюдается превосходство безличных рыночных сил, поскольку, во-первых, технологическая революция привела к революции в экономической деятельности и в условиях безопасности, а во-вторых, удорожание стоимости капитала для предприятий обусловило рост их потребности в финансах, на которую, в свою очередь, реагируют рынки. В результате таких изменений власть над обществами и экономиками переходит от государств к транснациональным корпорациям, фирмам и банкам. Производственная деятельность во всех секторах экономики все чаще осуществляется помимо государства. Распределение богатств в мире зависит не столько от государственных политик, сколько от трансфертов со стороны транснационального капитала. Фирмы и предприятия "конфисковали" у государств функции социального управления, обеспечения занятости, оплаты и условий труда. Все это регулируется уже не государственными законами, а внутренними регламентациями самих фирм. Транснациональные корпорации играют все возрастающую роль и в фискальной сфере; они подрывают роль государств в политике безопасности, экономики, коммуникации и в целом его монополию на насилие. Однако, по мнению Стрендж, все это не означает, что можно прогнозировать исчезновение государства или его переход под полный контроль транснациональных корпораций. История учит, что соотношение сил между институционально-политической и экономической властью – величина переменная: сегодня оно складывается не в пользу государства, однако это не значит, что такая ситуация сохранится и в будущем. В рамках структурного понимания власти в сфере международных отношений выделяются три важных аспекта. Во-первых, часть власти, которую утрачивают государства, не передается какому-либо международному актору, заметному, а главное легитимному и ответственному. Вследствие этого в международной системе появились неуправляемые зоны, ареал которых постоянно расширяется. Во-вторых, главным уязвимым пунктом международной системы становится уменьшение [c.35] возможностей вмешательства государств в сферу международных финансовых отношений и отсутствие возможностей регулирования кредитной экспансии на международном уровне. Поскольку трансграничная деятельность финансовых институтов сопровождается криминализацией данной сферы, постольку восстановление государственной власти и авторитета приобретает принципиальное значение, становится основной проблемой, но ее решение сегодня не просматривается. В-третьих, в наши дни наблюдается рост асимметрии между государствами по их способности управлять своими обществами и экономиками. Только США располагают всеми видами структурной власти. И с этой точки зрения выводы об утрате гегемонии США в становлении нового мирового порядка, сущностью которого станет Pax Americana, кажутся безосновательными.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Традиционная ТМО в условиях глобализации» з дисципліни «Теорія міжнародних відносин»
