Продолжая критиковать СССР в прессе, на практическом уровне китайское руководство повернуло к сотрудничеству с СССР. «Так на базе 'относительной равноудаленности' между Вашингтоном и Москвой (хотя благоразумно придерживаясь американской стороны) и под восклицания прессы и политиков о попытках сверхдержав установить мировое доминирование Китай выстроил 'новую' независимую политику»16. КНР не отказалась от требования устранить «три препятствия», но перестала считать их предварительным условием расширения отношений с СССР в экономике, культуре и пр. Стала развиваться приграничная торговля, резко расширились научные и студенческие обмены. В 1984 г. началась подготовка к заключению долгосрочного советско-китайского соглашения по внешней торговле на 1986-1990 гг. Однако устранение «трех препятствий» оставалось платформой, на которой КНР была согласна на нормализацию17. К приходу к власти М.С.Горбачева (в марте 1985 г. он стал генеральным секретарем ЦК КПСС после смерти К.У.Черненко) отношения СССР с КНР были наилучшими за все предшествовавшие десятилетия с 60-х годов. Тем не менее, можно согласиться с мнением, согласно которому и в эти годы в целом «Китай оставался страной, не удовлетворенной статус-кво как в отношении его территориального аспекта, так и определявшегося им статуса и престижа КНР»18. Но эта неудовлетворенность в условиях 80-х годов уже реализовывалась в более сдерживаемых рамках. Китай перестал быть единственным и привилегированным стратегическим партнером США, поскольку в середине 80-х годов, по мнению Р.Саттера, «военное строительство США и тесное американо-японское стратегическое сотрудничество уменьшили стратегическое значение Китая для Соединенных Штатов». Как он замечает, в администрации Р.Рейгана на этот счет существовал консенсус19. К этому добавилось то обстоятельство, что с началом «перестройки» стало происходить быстрое улучшение советско-американских отношений, позволившее СССР успешно конкурировать с КНР за партнерство с Вашингтоном на базе либерализации советского общества. Характеризуя политику администрации Р.Рейгана, Р.Соломон отмечал, что она была «нацелена на то, чтобы ограничивать экспансионистские и агрессивные импульсы Советского Союза, но при этом держать дверь открытой для возможного соглашения»20. Но ситуация была концептуально новой. Впервые СССР не пытался воспользоваться сближением с США для противостояния Китаю. Напротив, М.С.Горбачев повел дело к полномасштабной нормализации отношений с КНР, считая ее составной частью встраивания внешнеполитических интересов СССР в новую структуру отношений ведущих мировых лидеров. XXVII съезд КПСС в феврале 1986 г. убедил КНР в глубине происходящих в СССР преобразований. Хотя, как отмечал С.Гольдстейн, китайское руководство не смешивало межгосударственные отношения с межпартийными и отделяло улучшение советско-китайских отношений от оценок оправданности или ошибочности проходящих в Советском Союзе реформ21. Как заметил Чарльз Зиглер, новый подход Москвы к международным отношениям стал очевиден. Политика СССР при М.C.Горбачеве стала «менее явно наступательной, более примирительной, изощренной дипломатически, демонстрирующей готовность к установлению добрых отношений со всеми странами региона. Советские реформаторы отходили от политики самоизоляции, ориентированной на идеологию и конфликты, сделав выбор в пользу мирных реформ. Взамен экономической автаркии Советский Союз выразил желание стать ответственным участником азиатско-тихоокеанских экономических и политических организаций»22. Исходным рубежом новой политики стала речь М.С.Горбачева во Владивостоке в июле 1986 г. Ее основная идея заключалась в смещении акцента с военного на экономическое присутствие СССР в АТР и нормализацию отношений со всеми странами этой части мира - Китаем, Японией и Южной Кореей. Это был поворот к более скромной линии поведения на Тихом океане и отказу от расширения сферы советских интересов - при том, что такая постановка вопроса должна была подразумевать постепенное сокращение этой зоны в результате естественной деградации как следствия иной структуры советских приоритетов и капиталовложений. Речь М.С.Горбачева к Красноярске в сентябре 1988 г. закрепила эту линию. Глобальный компромисс СССР и США создал благоприятную обстановку для устранения, по крайней мере, двух из трех препятствий для нормализации советско-китайских отношений. Во-первых, в апреле 1988 г. в Женеве СССР и США достигли договоренности о выводе советских войск из Афганистана. В марте 1989 г. она была выполнена. Во-вторых, сближение позиций США и СССР в кампучийском вопросе привело к смягчению позиции Москвы в отношении поддержки вьетнамского военного присутствия в Камбодже. В декабре 1988 г. на переговорах министров иностранных дел КНР и СССР была зафиксирована близость советской и китайской позиций в отношении необходимости устранения иностранного военного присутствия в этой стране как условия урегулирования обстановки в ней. Под влиянием СССР в январе 1989 г. Вьетнам объявил о намерении вывести к сентябрю 1989 г. свои войска из Камбоджи. Одновременно советская сторона провела серию крупных мероприятий по сокращению военного присутствия к востоку от Урала, в том числе и с учетом высказывавшихся КНР опасений. В декабре 1988 г. СССР объявил о 500-тысячном сокращении численности Советской Армии, 40% из которого пришлось на восточные районы. К середине 1991 г. советские войска в азиатской части страны сократились на 120 тыс. чел. Кроме того, все советские войска были выведены из МНР. Была проведена реорганизация структуры военных округов таким образом, чтобы они ориентировались на сдерживание скорее американо-японской, а не китайской угрозы23. Было списано около половины судового состава Тихоокеанского флота (в основном - устаревшие корабли). СССР обязался не увеличивать в азиатской части страны число ядерных ударных средств наземного базирования и самолетов-носителей ядерного оружия. Эти мероприятия подготовили почву для визита в мае 1989 г. М.С.Горбачева в Пекин, в ходе которого были полностью нормализованы советско-китайские межгосударственные отношения и связи между КПСС и КПК. Вслед за тем, в апреле 1990 г. в ходе визита в Москву премьера Госсовета КНР Ли Пэна было подписано соглашение о демилитаризации советско-китайской границы, а в мае 1990 г. была даже достигнута первая за много лет договоренность о закупках Китаем в СССР истребителей МИГ-29 и СУ-2724. При этом не прекращалось военное сотрудничество Китая с США - на территории Синьцзяна работали китайско-американские центры электронного слежения за советскими ракетами и испытаниями ядерного оружия в Средней Азии и Сибири, продолжался обмен разведывательной информацией о советских военных объектах и размещение вооруженных сил, своим ходом шли поставки отдельных видов компьютерной техники военного назначения. США стремились «компенсировать» свое сближение с СССР, предупредив возникновение у Китая подозрений по поводу того, что оно может идти за счет интересов КНР. Одним из шагов, умиротворяющих Пекин, было предоставление Китаю в 1988 г. статуса «дружественной, неприсоединившейся страны», что резко упростило ему доступ к высокосложных технологиям. Улучшение отношений США и СССР не повлекло за собой ухудшения отношений одной из этих держав с КНР. В июне 1989 г. произошли выступления китайской молодежи, требовавшей либерализации политической системы страны, на площади Тянаньмэнь в Пекине. Эти выступления были подавлены. В ответ США приостановили поставки вооружений в Китай, заморозили политический диалог и предоставление КНР кредитов на сумму 1,3 млрд. долл. Однако, не желая отчуждения в отношениях, американская администрация в июле и декабре 1989 г. дважды с секретной консультационной миссией направляла в Пекин помощника президента по национальной безопасности Брента Скоукрофта. Чтобы не раздражать Китай, президент Дж.Буш наложил вето на законопроекты конгресса о представлении права на проживание в США всем китайским студентам, находившимся на обучении в стране, а также настоял на продлении для КНР режима наибольшего благоприятствования в торговле. Со своей стороны и КНР учла пожелания США в отношении соблюдения прав человека. По мнению экспертов, в этот период Вашингтон руководствовался мнением не о стратегической важности сотрудничества с Пекином, а о его экономической роли в азиатско-тихоокеанском регионе25. Охлаждение отношений с КНР означало повышение значения Японии в американской политике. Эмансипировавшись в 60-х годах от роли элемента среды, эта держава упорно наращивала свои экономические возможности, оставаясь и в 80-е годы тем, что Харольд Хилтон назвал «половинкой великой державы» по сравнению с США, СССР и Китаем26. Хотя практически все 70-е годы для японской внешней политики прошли под знаком борьбы за автономизацию собственной дипломатической деятельности, с началом нового десятилетия ситуация в этом смысле осложнилась. Соединенные Штаты, вступая в полосу конфронтации с СССР, добивались от Токио более активного участия в поддержке американской стратегии. Смерть премьер-министра Масаеси Охира, сторонника бoльшей самостоятельности Японии, в начале 1980 г. стала рубежом в японской политике, поскольку до 1991 г. все последующие кабинеты возглавляли лидеры, представление которых о более важном политическом месте Японии в мире связывалось в усилением позиций внутри союза с США. М.Охира первым предложил воплощенную в его концепции «комплексного обеспечения национальной безопасности» (КОНБ) идею увязывания экономического процветания с необходимостью уделять внимание как политико-дипломатическому обеспечению международной стабильности, так и повышению эффективности функций Японии в рамках союза с США. Не предусматривая превращения Японии в мощную военную державу, эта концепция одновременно нацеливала на понимание неизбежности постановки вопроса о ее способности защищать себя в условиях региональной нестабильности. Представляется, что предлагавшийся в советских работах анализ этой идеи под углом зрения военно-политических устремлений японской элиты был не достаточным в том смысле, что КОНБ обобщала опыт 70-х годов, с так сильно потрясшими внешнеполитическое сознание Японии нефтяными шоками 1973-1974 и 1979-1980 гг. Рост международной напряженности вследствие советского вторжения в Афганистан в самой концепции учтен быть не мог - в этом смысле она была обращена, скорее, к опыту прошлого, чем к анализу перспектив. Но концепция не противоречила шагам по расширению стратегических функций Японии. В 1981 г. Япония (при правительстве Дзэнко Судзуки) приняла обязательство обеспечивать охрану международных морских путей в радиусе 1000 морских миль от своей территории. В том же году американо-японские отношения впервые были охарактеризованы как «союз», а Япония провозгласила себя «членом Запада». Но остается спорным, насколько эти символические шаги были отходом от принципов «самоограничения» в военной политике, которые были сформулированы премьер-министром Х.Икэда сразу же после окончания кризиса вокруг японо-американского договора 1960 г. и дополнены в декабре 1967 г. (кабинет Э.Сато) тремя безъядерными принципами, а в 1976 г. (правительство Такэо Мики) еще и установлением ограничения потолка военных расходов в 1% ВНП. Как отмечает С.Фарр, «действия Японии в эти годы отнюдь не были пассивной стратегией или реактивными шагами, они представляли собой хорошо выверенный набор мер, сочетавших своевременные заявления о поддержке общей линии США с уклонением от любой явной роли в американских интервенциях, оказанием выгодной Токио закулисной поддержки Соединенным Штатам, но в тщательно ограниченных рамках и в комбинации с разного рода 'самосдерживающими' мерами - короче говоря, это была смесь, обеспечивавшая минимум риска вовлеченности в действия США и максимум экономических выгод»27. Администрация Р.Рейгана поставила в центр взаимодействия с Японией идею разделения ответственности и стала оказывать на Токио давление - не столько в смысле приобретения Японией самостоятельной военной роли, сколько в направлении наращивания ее финансового, организационного, политического, а затем и научно-технологического вклада в американскую систему безопасности в регионе и на глобальном уровне. В 1985 г. сенат и палата представителей конгресса США приняли резолюцию, указывавшую на низкий уровень военных расходов Японии. Это не было изолированной акцией - в те же годы США добивались прихода к власти в Британии и Германии правительств, которые были бы озабочены вопросами безопасности больше, чем их предшественники. В ноябре 1982 г. в Токио к власти пришел Ясухиро Накасонэ, провозгласивший целью приведение политического влияния Японии в соответствие с ее экономической мощью. С его именем связаны заявление о Японии как непотопляемом авианосце США и подготовка принятого в 1983 г. на совещании стран «семерки» в Бонне заявления о том, что безопасность Японии не отделима от безопасности атлантических государств этой группы. Кроме того, в 1987 г. был превышен (на 0,013%) 1-процентый барьер военных расходов Японии, хотя в 1990 г. она снова сократила расходы в относительном выражении до 0,997% ВНП. Указанное заявление было реакцией на высказанное А.А.Громыко незадолго до совещания «семерки» намерение СССР осуществить передислокации советских ракет СС-20 из европейской части в районы за Уралом. Ряд японских дипломатов и американских экспертов полагает, что в 80-х годах Япония не разделяла мнения США, согласно которому наращивание советских вооруженных сил на Дальнем Востоке непосредственно направлено против нее. Отмечается, что в этот период японское правительство было озабочено «советской опасностью» гораздо меньше, чем страны Западной Европы или США28. Вероятно поэтому к началу 90-х годов Япония оказывалась по уровню военных расходов (в пересчете на иены и по соотношению с тем, что она реально могла закупить на них в своей стране) на уровне средних стран Западной Европы, что позволяло экспертам считать ее «упирающимся партнером» (reluctant partner) в вопросах стратегического сотрудничества с Вашингтоном29. Более того, британский эксперт Малькольм Макинтош замечает не без иронии: «Наращивание военной мощи Японией осуществлялось под предлогом угрозы советского вторжения, но на самом деле это японцы угрожали Советскому Союзу своими планами блокады трех проливов, соединяющих Японское море с Тихим океаном»30. Как точно заметил другой британский исследователь Волф Мендел, «в конечном счете советско-японские отношения определяются представлениями СССР о своей безопасности. Учитывая его сконцентрированность на вопросах безопасности и смутное представление о динамике международной политики, есть мало шансов, как представляется, для того, чтобы советская сторона стала считать Японию дружественной и неугрожающей страной»31.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «Попытка «кооперационного противостояния»» з дисципліни «Великі держави на Тихому океані»
