Весной 1985 года Советский Союз обрел молодого и энергичного лидера. Все ожидали перемен. В том, что касается проблем безопасности, в первую очередь тревожило нарастание военно-стратегического противостояния с Соединенными Штатами и НАТО. Требовалось что-то предпринять, чтобы затормозить этот опасный процесс. И первые меры не заставили себя ждать. Уже в начале апреля советским руководством было принято решение о прекращении дальнейшего развертывания советских ракет PC-10 (СС-20), которые на Западе благодаря усилиям пропагандистского аппарата стали как бы символом ядерной угрозы, исходящей с Востока. Начала переосмысливаться давно беспокоящая проблема пребывания «ограниченного контингента» советских войск в Афганистане. Последовал целый ряд других инициатив, которые казались разумными и нужными, направленными на снижение напряженности в самых болезненных точках соприкосновения Востока и Запада. Москва демонстрировала свою добрую волю. 388 Летом 1985 года советское руководство вышло с предложением о прекращении ядерных испытаний, одновременно объявив об одностороннем моратории Советского Союза на ядерные взрывы (он вступил в действие 6 августа 1985 года — в день сорокалетия трагедии Хиросимы) с объявленным сроком действия — до 31 декабря 1985 года. Затем мораторий несколько раз продлевался в надежде, что к инициативе СССР присоединятся другие ядерные державы. Но это пока что были лишь односторонние советские акции доброй воли. США — главный противник СССР в холодной войне и главный партнер по переговорам в области военной безопасности и разоружения — по-прежнему проявляли в этом отношении крайнюю неконструктивность. На призыв присоединиться к мораторию на ядерные взрывы и на другие советские инициативы Вашингтон не реагировал. Слышимость через железный занавес была минимальной. Между тем решать проблемы безопасности без Соединенных Штатов было не только невозможно, но и бессмысленно. «Бесспорно, — рассуждал на эту тему Горбачев, — Советский Союз и Соединенные Штаты — два могущественных государства с обширными интересами. У каждой из наших стран есть свои союзники и друзья. У нас есть свои приоритеты во внешней политике. Но я не думаю, что из этого непременно следует, что мы обречены на конфронтацию. Логичнее сделать другой вывод — об особой повышенной ответственности СССР и США за судьбы мира». И далее: «...советское руководство пришло к убеждению: обстановка в мире слишком опасна, чтобы пренебречь даже малейшим шансом исправить положение и продвинуться к более устойчивому и прочному миру». Это были слова из изданной в 1987 году одновременно в СССР и США книги М. С. Горбачева «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Излагаемые в ней взгляды нового советского руководителя уже в течение двух лет были в основе проводимой советским руководством внутренней и внешней политики. Слово «перестройка» появилось в связи с необходимостью перемен в хозяйственной и социальной сферах деятельности СССР, но оно сразу же стало применяться и к сфере межгосударственных отношений. Горбачев призывал мир к диалогу по назревшим общечеловеческим проблемам, в первую очередь касавшимся международной безопасности. «Да, мы заинтересованы в нормальных 389 международных условиях для нашего внутреннего прогресса. Но мы за мир без войны не только потому, что это — оптимальное условие для нашего внутреннего развития. Это — объективная потребность всемирного масштаба, вытекающая из современных реальностей» (2). В числе таких реальностей Горбачев называл критическое состояние окружающей среды, сокращение ресурсов планеты, болезни, голод и нищету «в обширных районах Земли». Но особо выделял «реальность», которую он сформулировал так: «Вступив в ядерный век... человечество лишилось бессмертия» (3). Ядерная война бессмысленна и иррациональна, в ней не оказалось бы ни победителей, ни побежденных — неминуемо погибнет все человечество. Столь ужасная перспектива ставит мировое сообщество перед необходимостью научиться жить в мире, прекратить и повернуть вспять гонку вооружений, в первую очередь ядерных, покончить со взглядами на внешнюю политику с имперских позиций. Поэтому предлагался основной, исходный принцип нового политического мышления в области международных отношений: «Ядерная война не может быть средством достижения политических, экономических, идеологических, каких бы то ни было целей» (4). Абсурдной с этой точки зрения становится гонка вооружений, ибо ее логика ведет к дестабилизации международных отношений и в конечном счете — к ядерному конфликту. «Подлинная, равная безопасность в наш век гарантируется все более низким уровнем стратегического баланса, из которого необходимо полностью исключить ядерные и другие виды оружия массового уничтожения» (5). «Новое политическое мышление, — продолжал Горбачев, — столь же категорично диктует характер военных доктрин. Они должны быть строго оборонительными. А это связано с такими новыми и сравнительно новыми понятиями, как разумная достаточность вооружений, ненаступательная оборона, ликвидация дисбаланса и асимметрий в различных видах вооруженных сил, развод наступательных группировок войск между двумя блоками и т. п.» (6). Обнародованные Горбачевым основы нового политического мышления в сфере международной безопасности были восприняты советским народом с удовлетворением. От них веяло стремлением положить конец осточертевшей холодной войне, намерением добиваться прекращения разорительной, а главное — опасной гонки вооружений, особенно ядерных, вообще ликвидировать 390 нависшую ядерную опасность. Было, конечно, понятно, что добиться желаемых результатов невозможно без того, чтобы «новое мышление» стало также «мышлением» Запада, в первую очередь США. В противном случае ему угрожала перспектива стать очередной утопией. Надеялись на лучшее. В советских военных кругах мысли Горбачева были встречены с осторожным одобрением. Правда, после ознакомления с ними возникли проблемы с пониманием некоторых терминов, введенных в оборот Горбачевым, например, «разумная достаточность вооружений» или «ненаступательная оборона», но была надежда, что эти термины, предложенные, видимо, не слишком компетентными помощниками, вскоре обретут свое должное содержание. Осмысливая основы нового политического мышления, Горбачев пришел к выводу, что надо начать с прямого контакта с президентом США Р. Рейганом. Справедливости ради, следует отметить, что Рейган опередил Горбачева. В его первом письме новому советскому лидеру, переданному через вице-президента Дж. Буша, прибывшего на похороны К. У. Черненко, уже содержалось приглашение посетить Вашингтон «так скоро, как это будет возможно». Приглашение упало на подготовленную почву. Первая встреча Горбачева с Рейганом состоялась 19— 21 ноября 1985 года, правда, не в Вашингтоне, а в Женеве. Интерес к ней со стороны мировой общественности был чрезвычайный. Женеву наводнили многочисленные журналисты и другие представители средств массовой информации. Были предприняты особые меры безопасности, организованные соответствующими службами обеих сторон, работавшими в тесном контакте. На пути от советского и американского офисов, где размещались делегации СССР и США, до загородной виллы на берегу Женевского озера, где проходили встречи Горбачева с Рейганом, был выстроен забор, изолирующий путь следования от постороннего транспорта и любопытных граждан. Для Женевы, привыкшей ко всякого рода визитам и встречам, эти меры были беспрецедентными. Переговоры не были простыми. С самого начала было ясно, что на крупные конкретные договоренности, которые сразу же облегчили бы накопившиеся сложные проблемы советско-американских отношений, особенно свя- 391 занные с ограничением наиболее опасных видов оружия, рассчитывать не приходится. Однако было весьма важно та, что Горбачев изложил Рейгану свое видение этих проблем. В беседах «с глазу на глаз», которых было четыре, он высказывался со всей возможной откровенностью, в результате чего беседы иногда приобретали острый характер. Переговоры прерывались совместными прогулками Горбачева и Рейгана по лужайке, раскинувшейся между виллой и Женевским озером, и тогда представители их команд могли наблюдать картину единения высших руководителей двух «сверхдержав», со стороны кажущуюся идиллической. После стольких лет жесткой конфронтации это радовало. Горбачев, вернувшись с первой встречи с Рейганом в Советское представительство и, видимо, еще не остыв от состоявшейся беседы, поделился своими первыми непосредственными впечатлениями о собеседнике. В целом Рейган произвел на него благоприятное впечатление. В ходе светской беседы — приятный собеседник, но стоило только свернуть на деловую тропу — все менялось. В проблемах взаимной безопасности и ограничения вооружений он и на пятом году президентства «плавал» по самой поверхности. Остро и откровенно велись разговоры и на встречах делегаций сторон в полном составе и между членами делегаций. Главной темой, вызывавшей продолжительные дискуссии, стала американская программа «звездных войн», которую в присутствии озвучившего ее человека называли более пристойно — стратегической оборонной инициативой. Советская сторона, стояла на том, что намерение Вашингтона обрести «космический щит» не может быть расценено иначе, как желание обрести материальную возможность нанесения по противостоящей стороне первого, разоружающего удара в надежде на безнаказанность. «Щит» как раз и нужен для обеспечения «безнаказанности» путем перехвата немногочисленных боеголовок ракет стороны-жертвы, которые она еще сумела бы направить на агрессора после того, как на нее было совершено ядерное нападение. Конечно, для американцев это не было каким-то открытием. Смысл был в другом — показать, что и советская сторона это понимает, и что это понимание неизбежно потребует принятия мер, нейтрализующих американскую задумку. Таким образом, 392 программа СОИ не приведет к повышению безопасности США, как о том заявляет администрация своим гражданам, а приведет к дальнейшей гонке вооружений, причем главным образом в области разработки и создания новых видов и типов стратегических наступательных вооружений, не говоря уже о неизбежном появлении новых областей гонки вооружений, в частности связанной с противоПРО. Наконец, не меньший вред СОИ наносит сложившейся в течение полутора десятилетий системе ограничения и сокращения вооружений, которая базируется на Договоре по ПРО 1972 года. СОИ, главная цель которой — создание широкомасштабной ПРО страны с элементами космического базирования, и Договор по ПРО, запрещающий это делать, — антиподы. Хотя американцы признали, что в доводах советской стороны есть резон, практических выводов из этого они не сделали (а скорее всего, им не позволили это сделать), и программа СОИ еще не один год оставалась камнем преткновения на пути к достижению договоренности об ограничении и сокращении стратегических вооружений. В ходе советско-американской встречи на высшем уровне в Женеве не удалось продвинуться в решении конкретных проблем разоружения. Но встреча вовсе не была безрезультатной. В опубликованном совместном советско-американском заявлении было зафиксировано, что стороны «согласились о необходимости улучшения советско-американских отношений», что «ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей». Была подчеркнута «важность предотвращения любой войны между ними — ядерной и обычной». Стороны констатировали, что «не будут стремиться к достижению военного превосходства». Важно было и то, что лидеры СССР и США высказались за прогресс на ведущихся переговорах, за скорейшее достижение результатов на советско-американских переговорах по вопросам ограничения вооружений в Женеве, подтвердили предмет и цели ведущихся с марта 1985 года переговоров по ядерным и космическим вооружениям (ЯКВ): «предотвратить гонку вооружений в космосе и прекратить ее на Земле, ограничить и сократить ядерные вооружения и укрепить стратегическую стабильность». Как американцы были намерены «предотвратить гонку вооружений в космосе», не отказываясь от программы СОЙ — одному Богу известно. Видимо, говорили о предотвращении, а подразумевали — раскручивание. Но все же радовало, что под перечисленны- 393 ми тезисами стояли подписи высших руководителей обеих стран — Горбачева и Рейгана. То, что удалось в совместном документе зафиксировать такие фундаментальные положения взаимоотношений «сверхдержав», по всеобщему мнению, было во многом заслугой Горбачева. Горбачев, действительно был хорошо подготовлен к обсуждению проблем, затронутых в ходе встречи. В то время он еще прислушивался к мнениям специалистов. Показательной в этом отношении была пресс-конференция Горбачева, проведенная им в клубе Советского представительства при ООН в Женеве после завершения переговоров с Рейганом. Находившиеся в зале представители западных средств массовой информации были поражены тем, как свободно, непринужденно, а главное со знанием дела, отвечал Горбачев на многочисленные, порой каверзные вопросы, лишь изредка перекидываясь словами с сидящим рядом заместителем министра иностранных дел СССР Г. М. Корниенко. Особенное удовлетворение испытывали присутствовавшие в зале советские люди — их лидер, в отличие от своих предшественников, не лез в карман за заранее подготовленными помощниками ответами. Объясняя свою приверженность диалогу с американской стороной, Горбачев неоднократно подчеркивал: «Наши страны просто не могут позволить себе довести дело до конфронтации. В этом — действительный интерес и советского и американского народа. И это надо выразить на языке реальной политики. Необходимо остановить гонку вооружений, заняться разоружением, ввести в нормальное русло советско-американские отношения... Мы готовы действовать в этом направлении» (7). И действовали. Зная такой настрой Горбачева, в советском Генеральном штабе форсировали поиск путей, которые, с одной стороны, вели бы к сокращению уровней военного противостояния с Соединенными Штатами и НАТО, а с другой — не наносили бы ущерб безопасности Советского Союза. Припомним, что в Европе в то время продолжали без устали эксплуатировать так называемое нулевое предложение Рейгана по ракетам средней дальности. Эффектное по звучанию, но весьма односторонне выгодное для Соединенных Штатов, оно препятствовало нормальному развитию переговоров не только по РСД, но 394 и по стратегическим вооружениям. Это было одной из причин, побудившей Начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза С. Ф. Ахромеева предложить высшему руководству страны выступить с идеей полной ликвидации ядерного оружия на Земле, то есть предложить США и другим ядерным державам «нулевое» решение не только для РСД в Европе, но для всех видов ядерного оружия на всей планете. Причем не просто выступить с идеей — хорошие идеи на этот счет высказывались не один раз, — а с идеей, подкрепленной тщательно разработанной программой ее осуществления. В этих целях Ахромеев весной 1985 года пригласил к себе начальника Договорно-правового управления (ДПУ) Генштаба генерал-полковника Н. Ф. Червова и автора этих строк, бывшего в то время его первым заместителем и поручил им начать разработку военно-политической основы задуманной программы. Обосновывая свою идею, он, хотя и упомянул «нуль» Рейгана, но все же главной целью назвал устранение ядерной угрозы вообще. Кроме того, советская инициатива хорошо выглядела бы и в политическом плане. С военной же точки зрения, — рассуждал далее начальник Генштаба, — реализация идеи полного ядерного разоружения нас вполне устраивает. Для Советского Союза, обладающего достаточным арсеналом обычных вооружений, она вполне приемлема. Он сказал, что о высказанной им идее знает лишь первый заместитель министра иностранных дел Корниенко и что с кем-либо из сотрудников Генштаба, а тем более из людей других ведомств, а также с другими дипломатами обсуждать ее пока не следует, дабы не загубить идею на корню, пока она еще не достаточно хорошо обдумана и защищена аргументами. Разработанные в ДПУ первоначальные наметки идеи после одобрения Ахромеевым были проработаны со специалистами военных институтов, с начальниками управлений Генштаба и начальниками главных штабов видов Вооруженных Сил. Рассматривалась возможность доклада проработанного материала политическому руководству и использования его на предстоящей осенью 1985 года встрече в верхах в Женеве. Однако, взвесив все «за» и «против», решили подождать — слишком был высок еще уровень конфронтации, для того чтобы выступать со столь далеко идущими предложениями. К концу года Ахромеев сообщил Горбачеву, отдыхавшему в Крыму, о проделанной Генштабом проработке 395 проблемы ядерного разоружения. Для более подробного ознакомления с ее деталями в Крым был послан Червов. По возвращении он доложил, что Горбачев очень заинтересовался инициативой Генштаба, внимательно просмотрел все представленные ему материалы, задавал уточняющие вопросы и сделал кое-какие замечания. В самом начале 1986 года, вскоре после новогодних праздников, перед тем как доложить программу в окончательном виде, пригодном для обнародования, ее основные положения, а также разработанный график реализации до 2000 года были еще раз рассмотрены в Генштабе на межведомственной рабочей группе и неожиданно вызвали критику со стороны главы советской делегации на переговорах по ЯКВ посла В. П. Карпова, который усмотрел несоответствие некоторых промежуточных сроков реализации программы с уже утвержденными положениями указаний для переговоров по ЯКВ в Женеве. Несоответствие удалось устранить, но график потерял свою первоначальную стройность. Впоследствии пустяковый на первый взгляд вопрос о «нестройности» графика ядерного разоружения дал западным критикам повод утверждать, что Советский Союз весьма тщательно согласовал свою инициативу с принятыми и намечаемыми им военными программами, в том числе с программами развития неядерных вооружений. И вообще, дескать, если бы СССР и Варшавский Договор не превосходили Запад в обычных вооружениях, то Советский Союз вряд ли выступил с такой инициативой. Уточненные материалы были вновь доложены Горбачеву. Он оценил их весьма положительно и дал указание сделать их центральной темой готовящегося от его имени выступления. Программа была обнародована 15 января 1986 года в Заявлении Генерального секретаря ЦК КПСС. В дальнейшем все военно-политические инициативы Советского Союза так или иначе согласовывались с положениями этого далеко идущего документа1. 1 16 января 2000 г. телепрограмма НТВ в передаче «Сегодня» (12.00) вспомнила об этой советской инициативе. Вспомнила о неком комитете, который якобы высказывал идею о безъядерном третьем тысячелетии. Несколько слов о своем заявлении от 15 января 1986 г. сказал М. С. Горбачев. Не вспомнили только об авторе — Маршале Советского Союза Ахромееве С. Ф. 396 Как уже говорилось, с программой ядерного разоружения была согласована и позиция СССР на переговорах с США в Женеве по ядерным и космическим вооружениям. На этот раз предлагалось сократить на 50% все ядерные средства сторон, достигающие территории другой стороны, причем все это при условии строгого соблюдения Договора по ПРО. Согласно советской позиции ограничениями охватывались: Со стороны СССР: МБР, БРПЛ и тяжелые бомбардировщики, всего 2504 единицы. Других наступательных ядерных средств, достигающих территории США, у СССР не было. Со стороны США: МБР, БРПЛ и тяжелые бомбардировщики (всего 2215 ед.), а также уже развернутые в Европе РСД, 380 истребителей бомбардировщиков на аэродромах Европы и Азии и 560 самолетов палубной авиации на шести авианосцах в Атлантике и Средиземном море и на восьми — в Тихом океане. В общей сложности под ограничения попадали 3364 американских носителя ядерного оружия, которые могли быть использованы для нанесения ядерных ударов по объектам на территории СССР. В результате 50-процентных сокращений у сторон должно было остаться: У каждой из сторон не более 6000 ядерных боезарядов на средствах, достигающих территорию другой стороны. У Советского Союза — не более 1250 стратегических носителей; У Соединенных Штатов — суммарно не более 1680 стратегических носителей и ядерных средств передового базирования. При этом запрещались бы любые крылатые ракеты большой дальности всех видов базирования. По проблеме ядерных вооружений в Европе советская сторона предложила уничтожить все РСД СССР и США, при том условии, что Великобритания и Франция не будут наращивать свои соответствующие ядерные средства. Новые советские предложения не способствовали прогрессу на переговорах. Американцы отклонили их, мотивируя тем, что советская сторона свалила в одну кучу 397 слишком разные вооружения, например такие, как советская МБР СС-18 (РС-20) и американский палубный штурмовик А-7. Кроме того, значительная часть средств, включенных в состав ограничиваемых вооружений, имеет двойное назначение и двойное снаряжение — ядерное и неядерное. Поэтому советская сторона, дескать; пытается ограничить не только ядерные возможности, но и изменить соотношение неядерных сил на ТВД. Что касается ядерных средств Великобритании и Франции, то это их вооружения, и СССР и США не вправе обсуждать, а тем более договариваться об их ограничении. Не согласна была американская сторона и с позицией советской стороны в отношении Договора по ПРО, явно препятствующей реализации программы СОИ. Подвергая критике советские предложения, американская делегация и не думала внести какие-либо коррективы в свой вариант соглашения, предложенный еще в 1985 году. Американская сторона предлагала ограничить только МБР, БРПЛ и тяжелые бомбардировщики, причем с упором на МБР. Предлагалось сократить эти вооружения на 50% по числу боеголовок и до 1600—1800 единиц по числу носителей. В рамках этой общей формулы предлагалось установить подуровень в 1250—1450 единиц суммарно для МБР и БРПЛ. На всех носителях не должно быть суммарно более 6000 ядерных боезарядов, в том числе не более 4500 на МБР и БРПЛ, не более 3000 на МБР и не более 1500 крылатых ракет на тяжелых бомбардировщиках. Кроме того, из общего числа носителей (1600—1800) выделялось 350 единиц только для тяжелых бомбардировщиков (Напомним, что СССР в то время имел лишь 160 ТБ, следовательно, взамен сокращенных МБР и БРПЛ ему предлагалось построить 140 ТБ либо иметь суммарно меньше носителей, чем у США). И еще: В число 6000 ядерных зарядов не включались авиационные ракеты «воздух-земля» типа СРЭМ. (Напомним, что каждый ТБ типа Б-52Н может нести до 20 таких ракет.) И все это не считая ядерных средств передового базирования. Ознакомившись с этой позицией, можно понять, почему советская сторона оценила ее как неприемлемую. К августу 1986 года на переговорах обозначился тупик. 398 Не лучше обстояли дела и на других переговорах по ограничению и сокращению вооружений, в которых принимали участие СССР и США. Вновь встал вопрос: что делать? Как сдвинуть решение проблем с мертвой точки? Казалось, что Запад вполне был доволен ситуацией, которая становилась все опаснее. Но это противоречило здравому смыслу, естественному чувству самосохранения. Следовательно, стороны либо относились друг к другу с крайней подозрительностью, либо имела место игра на нервах: кто первый уступит. И Москва уступила — уступила не Западу, а просто здравому смыслу. Вначале в августе 1986 года Горбачев принял политическое решение вынести вопрос о ядерных средствах Великобритании и Франции за рамки переговоров по ЯКВ. Затем, уже коллегиально, была выработана новая советская позиция на переговорах по ЯКВ, с которой предполагалось выступить на предложенной Горбачевым новой встрече «в верхах» в Рейкьявике.
Ви переглядаєте статтю (реферат): «ВОЗРОЖДЕНИЕ НАДЕЖДЫ» з дисципліни «Супердержави XX століття. Стратегічне протиборство»
